***
Презентация болида, пресс-конференции, тренировки и тесты прошли без эксцессов. Нико был вежлив со всеми, работал на пределе своих возможностей, и несмотря на долгий перерыв показывал хорошие результаты. И, не делал никаких попыток сблизиться с Льюисом. Льюис так и не смог честно ответить самому себе, к счастью, или к сожалению. Льюис ожидал череды дурацких подкатов, зажиманий по углам и отвратительных пошлых шуток, ведь именно это раздражало и выматывало Льюиса и сбивало с толку, а вовсе не соперничество на трассе. Раньше Нико вел себя так, будто бы его желал весь мир, и Льюис считал своим долгом стать тем человеком, на которого обаяние Нико не распространяется. Сначала Нико ухаживал, и надо признать, весьма красиво, он был внимательным, обходительным и не скрывал намерения сделать все, на что способен, чтобы Льюис почувствовал себя особенным. Но Льюис не собирался падать в чужие объятия хотя бы просто потому, что это противоречило его принципам и было слишком предсказуемо, поэтому все поползновения Нико перевести отношения с напарником на новый уровень встречали в лучшем случае игнорирование, а в худшем злые шутки, в том числе и на публике. Нико долго не сдавался, но в какой-то момент нашел утешение в высоком нескладном резервисте-французе, который смотрел на Нико именно так, как тому хотелось, с восторгом и обожанием. Льюиса раздражали их вполне невинные объятия, потому что они мешали сосредоточиться на работе, но на самом деле причина была иной, Льюиса до зубовного скрежета бесил тот факт, что Нико перестал добиваться его благосклонности именно в тот момент, когда он стал задумываться о том, чтобы ответить на ухаживания. Ожидаемо, что хорошо закончиться все это не могло, в один из вечеров после квалификации, которая сложилось не так удачно, как могла бы, Льюис поднялся в номер Нико, рассчитывая вышвырнуть за шкирку предприимчивого мальчишку и высказать Нико все, что думает о его несерьезном отношении к гонкам. В тот раз Нико был один и ему тоже было, что сказать Льюису. Выяснение отношений закончилось тем, что Нико вжимал в постель Льюиса всем весом, терзал зубами шею и оставлял следы пальцев на коже. Каждый из них мог бы назвать произошедшее ужасной случайностью, но странная близость, лишенная той чувственной нежности, присущей романтическим отношениям, случалась раз за разом. Льюиса с Нико сначала будто бы притягивало к друг другу необъяснимой силой, а затем отталкивало настолько, что приходилось стоять часами под душем, чтобы смыть с себя чужие прикосновения и запах.***
Перед первой гонкой в сезоне Льюис волновался, пусть и стартовал в квалификации первым, а Нико был третьим, Ред Буллы на второй и четвертой позиции вызывали некоторые опасения. — Эй, не делай лицо, как будто ты на похоронах, — Нико, напротив, выглядел расслабленным и спокойным. — Ты мог бы показать и лучший результат, — процедил Льюис. — Привык видеть позади себя второй Мерседес? Это легко устроить. Этот тон голоса Льюис хорошо знал, но ответить не успел, потому как Нико продолжил, — сумеешь сохранить позицию, не дашь Максу одержать первую победу в сезоне, сделаешь со мной все, что захочешь. Дашь…значит наоборот, — Нико с нажимом провел по бедру Льюиса, смотря ему в глаза. Льюис замер, конечно, правильно бы было напомнить, что между ними ничего нет, и все эти игры остались в прошлом, но Нико впервые предложил обоюдную игру. Льюис замешкался, и зная, что делает ошибку, убрал чужую руку с собственного бедра, с трудом сдерживаясь, чтобы не сжать пальцы Нико, ответил, — идет.***
Первую половину гонки, все складывалось как нельзя удачно, у Льюиса был хороший отрыв от Макса, а по словам инженера, Нико сдерживал Чеко. Но после волны питстопов, произошел обмен позициями, и Чеко занял третью, а значит, помощи Льюису было ждать неоткуда, и Макс начал агрессивно атаковать. Льюис пытался противостоять Максу, но тот был быстрее, его явно не смущала перспектива впечатать противника в стену, и Льюису пришлось отступить, не желая закончить первую гонку в сезоне сходом. И не все было потеряно, позицию можно было бы вернуть, если бы не агрессивное стремление Серхио к дублю Ред Булл. «Льюис, ты второй, Серхио отстает на 0,3 секунды, держи позицию.» Голос инженера на последних кругах заставил губы Льюиса скривиться, и впервые за несколько лет обидно было не из-за очков и положения в личном зачете, а из-за пари с Нико. После финиша, Льюис наблюдал за тем, как Макс быстро выбрался из болида, и отсалютовав команде, направился к занявшему третью позицию Чеко. Макс помог напарнику подняться, они обнялись, а затем, стащив шлемы тут же принялись что-то обсуждать, то и дело касаясь предплечий друг друга. До Льюиса доносился ломанный испанский Макса и смех Чеко, а по обрывкам фраз можно было догадаться, что они довольны друг другом и собираются отметить пусть не дубль, но совместный подиум этим же вечером. Было ли у Льюиса с Нико нечто подобное? Нет. Способны ли они с Нико было на такие отношения? Нет. Хотел бы Льюис объятий и поддержки вместо колких взглядов и фраз? Возможно, но тогда его напарником был бы не Нико Росберг.***
После церемонии награждения, Льюис развалился на диване в комнате отдыха и ждал своего партнера по команде, который, чуть было не вылетел из очковой зоны, благодаря усилиям пилотов средней части пелетона. Увидев расстроенное лицо Нико, Льюис не сдержался от колкости, — твоя укладка не пострадала, а вот чувство собственного достоинства, наверняка. Седьмое место на одной из лучших машин так себе результат, но хотя бы есть очки. — Как минимум одно очко мне было обеспечено, семикратного чемпиона мира, — Нико зло улыбнулся, особенно выделяя количество титулов Льюиса, к которому приложил руку не только Макс, но и он сам, пусть это и стоило карьеры в Формуле-1. — Тупая шутка, — Льюис пожал плечами, всерьез раздумывая о том, чтобы выставить Нико и поехать в гостиницу, однако, этот сценарий выглядел слишком неправдоподобно. Льюис мог устоять перед многими людьми и вещами, но не перед Нико. — Но ты улыбнулся, — справедливо заметил Нико, присаживаясь на диван и сразу же по-хозяйски, устраивая локоть на спинке так, что стоит немного спустить руку и Льюис окажется у него в объятиях. — Думаешь, что Макс сильнее и мне есть, о чем беспокоиться? — Льюис сначала задал вопрос, а потом прикусил язык, он не собирался задавать этот вопрос никому, тем более Нико. — Нет, но он агрессивнее и прямолинейнее. И да, тебе есть, о чем беспокоиться, — Нико позволил руке опуститься ниже и сначала прижал Льюиса к себе, а затем толкнул его спиной на диван, нависая сверху. Льюис ощущал давно забытые прикосновения и вместе с тем вглядывался в лицо Нико, и если при первом взгляде казалось, что тот не изменился, то теперь Льюис заметил и россыпь морщинок вокруг глаз, и тень седины в светлых волосах, и самое главное, взгляд, спокойный и мягкий. Взгляд человека, который доказал миру все, что хотел. Льюис понимал, что тоже изменился, но кое-что осталось, желание брать новые высоты, ставить новые рекорды и ни на мгновение не останавливаться, не померкло со временем. — А с тобой мне есть, о чем беспокоиться? — спросил Льюис, упираясь одной ладонью в плечо Нико, не давая тому приблизиться вплотную, а вторую устроил у него на шее, будто бы готовясь вовлечь в поцелуй. — Нет. И никогда не было, но тебе нравилось представлять обратное, — Нико слегка сжал талию Льюиса, почти сразу же перемещая руку на бедро. — Не правда, — Льюис провел пальцами против роста волос Нико, а затем сжал отросшие волосы на затылке и притянул к себе, вовлекая в поцелуй. Мягкие осторожные движения, еле ощутимый вкус энергетика (Ред Булла, если быть точным, и это явно было сделано назло), тяжесть тела — все это Льюис хотел бы возненавидеть, но, к сожалению, был слишком привязан к этому. Он не заметил момента, когда рука, которая упиралась в плечо Нико и была последним препятствием к предстоящему грехопадению, оказалась на пояснице Нико, и даже под форменным поло с логотипом Мерседес. Льюис водил пальцами по коже, зная, где расположены еле выступающая родинка или старый шрам от падения на край стола еще в школе. — Правда. — Нико с ощутимым усилием отстранился от губ Льюиса, — разве я когда-нибудь делал что-то после твоего «нет» или причинял тебе боль? Льюис ничего не ответил, искреннее «да» чуть было не сорвалось с губ, но Льюис не собирался сводить их маленькое приключение к выяснению отношений из прошлого. Потому Льюис неопределенно пожал плечами и шепнул в чужие губы, — не важно уже, кончай болтать. Конечно, по уговору, решение, что делать оставалось за Нико, но Льюис проигнорировал этот факт и уверенно толкнул плечо Нико вниз, намекая на то, что время поцелуев вышло. К удовольствию Льюиса, Нико не стал комментировать его слова в привычной манере, а задрал на нем футболку, сразу же приникая губами к татуировке, обводя кончиком языка звезду раз за разом, прежде чем переключиться на соски. В комнате быстро стало жарко и Льюис уже успел пожалеть, что пульт от кондиционера остался на столе, потому что Нико не собирался сбавлять оборотов, покрывая поцелуями грудь и живот Льюиса даже не удосужившись снять с него футболку. На диване было не очень удобно, но Льюис не был бы готов остановить Нико, даже если бы они оказались на жуткой кушетке, на которой Льюису пришлось ночевать в далекие двенадцать после очередных соревнований по картингу. Льюис не смог сдержать шумного вздоха, когда Нико принялся за его ремень, а после этого и вовсе стянул джинсы вместе с бельем, практически сразу же сжимая пальцами член. Губы и ловкий язык исследовали выступающие косточки на бедрах, а дыхание, казалось, опаляло кожу, впрочем, едва ли долгая и изощренная прелюдия, тем более, после стольких лет порознь, была нужна кому-то из участников. Когда губы Нико накрыли головку, Льюис выгнулся, едва не падая с узкого дивана, впрочем, его было кому удержать. А когда пальцы проникли в тело, по-подростковому, на слюну, Льюис застонал от смешанных ощущений и с силой сжал плечо Нико, не без удовольствия оставляя на его коже царапины от коротких ногтей. Через минуту или около того, Льюис привык к ощущениям и начал теряться в них, Нико знал, что делает, и мог бы привести к разрядке губами и пальцами, но у него в этот вечер точно были иные планы. Несмотря на то, что Льюис это прекрасно понимал, он был разочарован, когда Нико отстранился, хотелось переместить руку с его плеча на затылок и заставить вернуться к прерванному процессу. Однако Льюис знал, что заставить Нико нельзя, можно было попросить, но это было бы слишком. — В тумбочке есть смазка? — спросил Нико, стягивая с себя футболку. Льюис не отказал себе в удовольствии рассмотреть изгибы тела, а затем протянул руку и провел пальцами по мышцам пресса. Льюиса всегда завораживал контраст их с Нико кожи, и если обычно он наблюдал как руки Нико касаются его везде, то теперь он видел иную картину, которая оказалась ничуть не менее привлекательной. — Нет, ее там нет с того момента, как отсюда ушел ты, — признался Льюис. — А как же твой самый лучший напарник, которому ты пел дифирамбы в каждом интервью? — Нико поморщился. Льюис с удивлением осознал, что он ревнует. Как сам Льюис ревновал, глядя на идеальные фотографии семьи Нико, объятия с гонщиками и его высказывания о том, что он рад, что оставил Формулу-1. — Валттери не такой, — ответил Льюис, ему было сложно даже представить себя с финном в подобной ситуации. — Хорошо, что я взял, что нужно, — Нико обходил опасные темы, он, также как и Льюис, хотел хорошо провести вечер, избегая опасных тем, которых между ними оказалось гораздо больше, чем предполагалось изначально. Льюис проследил взглядом, как Нико потянулся к карману джинс, и откинулся назад, слыша как разрывается обертка презерватива и как пальцы в большом количестве смазки входят в тело. Теперь было не до разговоров, Льюис плохо понимал, сколько пальцев было внутри, прежде чем их сменил член, не вслушивался в дурацкие нежности, которые шептал Нико, то и дело касаясь губами груди и ключиц, не контролировал пальцы, сжимающие шею и плечи до синяков. Было слишком хорошо, чтобы думать о правильности происходящего, Нико двигался с теми темпом и углом проникновения, чтобы доставить удовольствие, а не дискомфорт, его ладонь скользила по члену в такт движениям, и Льюису ничего не оставалось, кроме как отдаться чужому напору и в очередной раз позволить сделать все так, как хочет Нико. Нико всегда хотел так, чтобы Льюису было хорошо, и только в этот момент Льюис это осознал, что болезненно кольнуло в груди, несмотря на обстоятельства. Льюис кончил первым, на несколько секунд потеряв связь с реальностью и не боясь, что его стоны могут услышать. Нико последовал за ним спустя несколько фрикций, уткнувшись губами между ключиц. Впрочем, Нико быстро поднялся и отстранился, он никогда не любил нежничать после секса, вернее после секса с Льюисом. С тем французом он тогда нередко ночевал в одном номере, Льюис об этом знал, и его это тогда раздражало куда больше всего остального. Льюис заметил как Нико торопливо стянул презерватив и завернул его в салфетку и сам поспешил стереть с собственного живота следы недавнего оргазма. За удовольствием и единением у них всегда следовала неловкость, приходилось красться из чужого номера, стараться, чтобы никто из сотрудников ничего не заподозрил и убеждать себя в том, что это ничего не значит. Льюис решил разорвать этот порочный круг, он, наконец, стянул с себя футболку и придвинулся к Нико, подныривая под его руку. Нико удивленно посмотрел на Льюиса, но положения не изменил и ничего не сказал, только потянулся за телефоном. Нико включил фронтальную камеру, с недовольством рассматривая растрепанные волосы. Льюис не удержался и потянувшись сделал кадр, их первый совместный кадр со времен работы в Мерседес вне официальной обстановки. — Не боишься, что я выложу это фото и поставлю крест на твоей репутации? — поинтересовался Нико с улыбкой. — Нет, ты не сделаешь ничего после моего «нет», — припомнил Льюис Нико его слова. — И ты там ужасно получился. Нико рассмеялся, чуть сильнее прижав к себе Льюиса и открыл панель с просмотрами своего канала, явно теряя интерес к беседе. В тишине прошло несколько минут, прежде чем Льюис решился заговорить. — Что ты чувствуешь после возвращения в Формулу-1? — вопрос был идиотским, наверняка Нико пришлось ни один раз отвечать на него журналистам. Но Льюис понимал, что говорить им было совершенно не о чем, и это понимание вызывало отчаяние. — А тебе не насрать? — Нико даже не попытался поддержать разговор. — Абсолютно, — признался Льюис. — У меня нет желания болтать и изливать душу, так что спрашивай о том, что тебя действительно интересует. Льюис ненадолго задумался, — у тебя в номере большая кровать? Нико опешил, явно не ожидая подобного, но после короткого замешательства ответил, — огромная. И еще есть джакузи.