На вкус как сама смерть

Солдат мечтает о мире. Солдат мечтает о том, чтобы ценности, за которые он проливает кровь, жили вечно. Солдат мечтает о славе. Солдат мечтает умереть с честью, чтобы память о нём не умерла вместе с его плотью. У солдата есть долг: исполнить последнее желание павшего товарища. Тела погибших важны почти так же, как тела живых. Оставлен позади — значит забыт, втоптан в поле боя, брошен на растерзание падальщикам. Тела — разорванные, расплавленные, обугленные — забирают с собой, пока это возможно. Солдат не расстроится, если его телом пожертвовали во имя спасения чужих жизней. Тянущиеся мгновения по пути домой самые тяжёлые. Труп накрывают брезентом, чтобы сохранить хоть каплю достоинства того, кто ещё пять минут назад дышал, сражался. В самолёте стоит тишина, будто умер не один человек, а все разом. Каждый раз думаешь о том, что будешь следующим. Каждый раз страшно. В Overwatch всё официально: место на кладбище, речь от командира Моррисона, голубые береты, прижатые к сердцу. В Blackwatch всё по-другому. Blackwatch не существует. Они стоят на острых камнях побережья Гибралтара, плечом к плечу. Тела медленно горят, уходят на небо дымом, превращаются в пепел. Солдаты хотят уйти в море. Желают найти там свободу и покой. Командир Рейес смотрит на огонь так, будто хочет нырнуть в него и сгореть вместе с остальными. С каждым разом он, кажется, всё ближе к этому порыву. Джесси стоит рядом, в опасной близости от пламени, на случай, если однажды Рейес всё-таки решится. Когда от тел не остаётся ничего, кроме памяти и пепла, прах умерших отдают бессердечному морю. Джесси хочет, чтобы его прах стал частью огненно-жаркой пустыни, улетел в сторону полуденного солнца. Джек хочет, чтобы его могила стала почвой для новой жизни. Генжи желает с ветром вернуться на родину. Рейес не романтик: никаких запросов у него нет. Жнец, однако, чуть более драматичен. От него веет запахом разложения, запахом смерти и болезни. Из каждой поры его тела вытекает гниль, исходят миазмы. Это мерзкое, тошнотворное зрелище. Жнец умирает. Он медленно убирает руки от живота, позволяя Джесси насладиться зрелищем. Там нет брони, лишь остатки бледной кожи, которые не могут выдержать напора органов и лопаются. Жнец умирает. — При трансформации всё моё тело тает. На пол вываливаются шипящие фиолетовые кишки. От них исходит пар. — Каждую секунду я разлагаюсь и оживаю снова. Острые рёбра разрывают кожу. Теперь они торчат наружу, словно шипы. — С каждой раной моё тело всё больше меня отвергает. Его голос звучит всё более хрипло. Голосовые связки вот-вот лопнут. — Всегда есть шанс, что я растворюсь в дыму навсегда. Джесси сглатывает желчь, борется с порывом закрыть рот и нос рукой, выплюнуть сладковатый привкус. Он вытягивает аромат смерти полной грудью и спрашивает, почти жалобно: — Какого твоё посмертное желание, командир? — Позволь мне умереть в твоих лёгких. Джесси солдат. У солдата есть долг. Джесси считает. За сто двадцать лихорадочных ударов его сердца от Жнеца остаётся лишь облачённый в чёрное скелет. Ещё за двести — только дым. Густой и ядовитый. Дым по плотности напоминает воду, обволакивает пространство вокруг, не оставляет ни единого свободного места. Джесси садится на кровать, спиной к холодной стене, и начинает дышать. Это больно. Дым живой, резвится в его рту, в носу, обжигает слизистую и горло. Джесси чувствует непроизвольную влагу на щеках, рвущийся изнутри крик, заглушаемый чёрным ядом. В глазах темно, в голове темно, внутри темно. Джесси чувствует себя правильно заполненным. Дым как патока, чёрная, густая, приторно-сладкая, немного горчит. На вкус как сама смерть. Может, как избавление. Уже не ясно, больно это или приятно. На грани сознательного и бессознательного всё прекращается. Дым яростно рвётся обратно, чуть ли не разрывая грудную клетку изнутри, льётся потоком изо рта, наполняет комнату. Джесси откашливается. Его рвёт кровью. Дым, болезненный и странно желанный, вновь обретает человеческую форму. Целую. Живую. У Джесси кружится голова и болит всё тело от ощущения пустоты. — Видимо, не в этот раз. Фигура в чёрном исчезает в ночи, оставляя за собой только жжение и запах разложения. Жнец вёрнется, это неизбежно. Вернётся, когда снова будет умирать. Будет возвращаться, пока не раствориться в темноте окончательно. А Джесси… Джесси не прочь задохнуться.