Everyone deserves a pleasant

С каждым новым днём, ушедшим в прошлое, мир становился все непредсказуемее и поразительнее. Как сперва дивились люди восставшим из мёртвых и как дивятся они теперь попавшимся на глаза живым. Как радовался каждый выживший новой группе и новой надежде на светлое и счастливое будущее и как этот самый выживший теперь держит ухо в остро и ждет, откуда же будет нанесён по нему следующий удар. Мир прогнил окончательно. Повезло, что Диксоны сделать то успели ещё раньше и набираться опыта новой жизни им теперь не придется, не нужно — прошлая уже научила их быть всегда начеку. В отличие от Кэсси, что теперь ехала в другом фургоне, ежели в каком везли Диксонов, и с открытым ртом внимала всякой лившейся ей в уши россказни от добрых и заботливых незнакомцев. Слушала о счастливом городе, о крепкой общине и сильной, вооружённой до зубов армии. *** Поток мертвых, ворвавшихся в дом с жутким грохотом лопнувшей картонной двери, быстро разделил братьев. Из привилегий теперь у одного был тяжёлый запор чулана, задвинутый до упора, а у другого — узкая кухня, дверь в которую уже наскоро была перекрыта старым холодильником, «ни туда ни сюда» не движимым. Из недостатков же положений — полный тупик. Ни единого выхода в укрытиях не находилось, кроме как тех, в какие ломились ходячие, заполняя коридор своим смрадом, вытирая кровавые потеки с тел о стены и кусая воздух — мерзкая, жуткая и уродливая картина. Старшему, ко всему прочему, в довесок досталась ещё и Кэсси, хватающая в руки то ножи, то вилки, а параллельно ещё и выталкивающая к туго заблокированным дверям, вроде как вообще прикрученный к полу, гарнитур. — Сядь, истеричка. — Наконец цыкнул на нее Мерл, пихая в сторону потертой временем и хозяйскими задницами табуретки. Девушка на это и в самом деле застопорилась, своё рвение пришпорив. И все ж чтобы заставить её сесть грозного мужского слова не хватало совершенно. Фонарь тем временем уже мигал, батарейки его садились, а запасных с собой, увы, не имелось. Сумка, которую Мерл так старательно набивал вещами из бардачка, теперь висела забытая на ручке в ванной, набитая лекарствами из аптечки и новыми зубными щётками с тех же полок — думали успеют удрать и вот, решили заглянуть. Кто мог знать, что входная дверь вылетит с петель и мертвецы полезут поверху. — Живой?! Выбраться есть куда?! — Неожидано резко заорал Диксон, нарушая «тишину» вокруг и вгоняя напряжённую и без того спутницу в окончательный ступор — ходячим людские слова как собакам свист, а уж крики и подавно, что на ужин зазывают. — Живой! Коридор весь забит! — Послышалось заглушенно откуда-то из глубин. — Не высовывайся тогда! — На том диалог прекратился. Мерл в неком облегчении выдохнул, стер со лба невидимый пот и в каком-то бреду замотал головой. — Все. Нормально. — Пробормотал он куда-то себе в грудь, опускаясь на предложенный ещё совсем недавно Кэсси табурет. Чуть позднее фонарь свой мужчина все-таки погасил, спиной облокотился на узкую столешницу. Закурил. — Тут и так дышать нечем. — Возмутилась девушка полушепотом, усаживаясь подальше от двери, на пол. — Зато может у них чуйка собьётся. Разойдутся куда-нибудь. — Усмехнулся в темноте хриплый голос и до ноздрей девушки дотянулся ещё один тяжёлый клуб дыма, на что она лишь фыркнула, а потом и вовсе, не обращая внимания, опустила голову, зажала уши и прикрыла глаза. Обстановка могла быть вполне себе домашней и даже уютной. Ночь. Маленькая кухонька. Двое хороших знакомых. Вот-вот начнётся разговор по душам. Но в трёх, а то и двух метрах от живых бились в преграду настоящие трупы, раздавливая человеческую и без того расшатанную психику, сбивая всю атмосферу и наполняя её ужасом. — Ты вообще не боишься? — Послышалось до мужчины снизу, с пола. Мерл, вместо того чтобы ответить на, как ему показалось, довольно провокационный вопрос, спустился с табурета и уселся с девушкой рядом. Он вытянул ноги, упираясь стопами в гарнитур узкой кухни, шумно опустошил лёгкие и перекинул через ее плечо руку, заполнив собой всë пространство вокруг и девушку зажав. Уже после всего проделанного сам же задал вопрос: — это грёбаный зомби-апокалипсис, Кэсс, как можно не боятся восставших трупов? Она на то лишь пожала плечами. Потом, не долго колеблясь, к мужчине придвинулась ещё ближе, насколько было это возможно, и до кучи уложилась затылком на его запрокинутую руку. — Скорее бы уже они все перегнили. *** Диксон старший сидел теперь между двух здоровых лбов у стены в кузове, на ящиках. В месте более комфортном ему, увы, отказали, мужчина как-то с самого начала не завоевал доверия незнакомцев, зато опаску и ненавистные взгляды в сморщенный гневом лоб заполучил в мере полной. Самым озлобленным таким стал взгляд «хиляка» — как назвал его сам Мерл, зажимавшего, кажется, что теперь несколько переломанный нос. Распухший и кровоточащий на горбинке. Но Диксон по виду своему не жалел ни о чем, напротив, не держали бы его «семеро» вмазал бы ещё кому, кто стоит поближе. Группа вокруг них троицу ещё где-то с час назад «спасла», крупная была, человек пятнадцать. И первый же вопрос — откуда в ночь их столько набралось в заброшенном, никому не нужном городке? Чужаки вызволили их из дома, выманив сначала ходячих на улицу — одного за другим, насвистывая, зазывая, размахивая мясными обрезками, они уводили стаю куда-то в сторону, не прикончив и единого, направляли её далеко за пролёт, подальше от любопытных глаз. Возникает второй вопрос — для чего? И третий же, смутивший по большей мере даже старшего, чем младшего — от чего это совсем уж не агрессивную их девчонку засунули в чуть-ли не бронированный фургон? Хиляк на него ответил совершенно не складно, не так, как хотел бы услышать Мерл, уже в начале снесший его с тонких кривых ног и прижавший к сырой земле изуродованным теперь носом. За то и сидел сейчас под охраной. Дэрила же умостили вперёд. Видимо подальше от ошалевшего братца — вряд ли конечно вообще догадывались о родстве. Сняли с него почти что драгоценный арбалет, вытащили складной нож. Обчистили одним словом, правда, как-то слабо, в отличие от Мерла, что теперь из оружия имел лишь ровные ряды зубов, да стёртые кулаки, связанные верёвкой за спиной. На улице тем временем уже светало. Младший во всю шарился по дороге глазами. И все думал, от чего ж на его обросшей, так и не остриженной Кэсси, башке до сих пор не красовался какой-нибудь плотный мешок. И люди вокруг неожиданно, вместо натужного молчания, начали переговариваться, что-то делить, выбирать время следующей вылазки. Кого-то считать по рации. Кого-то хрипящего. Мёртвого. Странно все было вокруг. — Ты, вроде, адекватный. — Заговорил с ним водитель, ни с того ни с сего поворачиваясь и даже давя дружелюбную улыбку, — как приедем, с тобой то главный и поговорит. Молчун ему не ответил, оставаясь в своём неизменном стиле и все не отрывая взора от лобового стекла, продолжал запоминать битую лесную дорогу. По кустам, по ямам, по пятнам, видимо, от костров. — Вы, мужики, вообще сложены прилично. Вам вдвоём частью армии быть, не меньше. — Все выводил его на диалог незнакомец. Как минимум пытался. Щетинистый, неприглядный, но от чего-то казалось, что и правда добродушный. — Ну, на счёт друга твоего ещё поглядят конечно, Тейта он метко так приложил. Хотя, — тут чужак шумность свою поубавил и даже слегка наклонился к неразговорчивому оппоненту, — правильно все. Вообще про чужих девок нечего языком чесать, а этот… С вашей тоже, не думай, ниче не будет, она там теперь поди с бабами другими треплется. Под «бабами» имел он в виду, как потом оказалось, совершенно и не женщин. В бронированной, укреплённой со всех сторон машине ехали — как их по обычаю здесь называли — «обласканные жизнью зазнайки». То были учёные, врачи, прочие хлипкие их наставники и всё-всё подобное, входящее в бесценное в новом времени сообщество мозговитых кусков плоти. Вот они то все теперь и делились с Кэсси своим сладким опытом выживания в общине. А та в свою очередь, вымотанная, выжатая и уставшая за прошлую ночь от льнувших ко всему живому и теплому трупов, уже представляла, как их троих поселят в пустующий дом, как над высоким забором будет ходить сменяемый караул, и как ни единого ходячего ближе пятидесяти метров к стенам не подпустят.