Я ничего не забуду

Слэш
R
Завершён
57
автор
Пэйринг и персонажи:
Размер:
5 страниц, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
57 Нравится 3 Отзывы 3 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
Странно, когда звуки вокруг теряются, словно очертания предметов в полумраке. Тем более это удивительно, когда всю жизнь проводишь бок о бок с той музыкой, что разносится вокруг. Наверное, просто усталость. И зимний холод, даже не столько на улице, сколько глубоко в душе. Нужно просто отрешиться от невнятной тревоги, только и всего. Немного времени в тепле, крепкий сон... Голос - тихий, на периферии сознания, такой знакомый, приятный. Констанс, милая моя девочка. Всегда рядом, не оставляет ни на секунду. Вот и сейчас, когда меня так не вовремя свалила болезнь, все время находится поблизости. Конечно, у нас нет денег на врачей. А я не могу позволить себе просить у кого-то в долг. Не уверен, что смогу хоть каким-то образом отплатить. Но Констанс, кажется, просто спрашивает советы у знакомых, стараясь поставить меня на ноги. Иногда мне даже кажется, что за дверью моей спальни слышны чужие голоса. Только встать и проверить зачастую не хватает сил. А, если же я все-таки-поднимаюсь, на пороге оказывается лишь моя супруга, с неизменным обеспокоенным выражением лица. Но именно сейчас, кажется, слух не подводит меня. Явно слышны шаги и голоса за дверью. И всегда тихий голос супруги весьма различим: - Вам не стоило тратить время, господин. Уверяю Вас, с ним уже скоро все будет в порядке... - Позвольте мне самому решить. С удивлением смотрю на распахнувшиеся двери, на человека, застывшего на пороге. И пусть мне тяжело в последнее время даже сидеть бывает, выпрямляюсь, улыбнувшись гостю. - Герр Сальери! Для меня честь... - Оставьте. Вы ужасно выглядите. Неужели, даже собственное здоровье для Вас ничего не значит? Сухой тон, спокойный взгляд. Сальери верен себе. Быстрым шагом пересекает комнату, присев у края моей кровати. Мне иногда кажется, что с его выверенными жестами не музыкантом можно быть, а, скажем, военным... Теплая ладонь ложится на мой лоб. И понимаю, что нет сил бороться со сном. Голова опускается на подушку. Мне стыдно - он видит меня столь беспомощным и невзрачным. Сейчас я меньше всего напоминаю одного из конкурентов Антонио Сальери на музыкальном поприще. Знаю, что во многом ему приятно и интересно общаться со мной именно потому, что я не отступлюсь от своего во всем, что затрагивает музыку. И можем бесконечно спорить или же писать вместе, наигрывая мелодию и тут же подхватывая ее исполнение... - У Вас сильный жар, друг мой. Неужели во всей Вене не нашлось врача... Смеюсь, превозмогая боль в висках, приоткрываю глаза. Сидит рядом. Не отводит взгляда. Странное чувство горькой волной накатывает - Констанс в комнате нет. По какой-то причине она не слишком дружелюбно настроена к Сальери. Что всегда расстраивало меня. Двое самых близких во всей столице людей - моя жена и лучший друг - из-за каких-то личных мотивов не желают находиться со мной рядом одновременно... - Врача? Вы шутите? С моими расходами скажите спасибо, что есть крыша над головой. Мой собственный голос отдается в голове гулким эхом, а лицо Сальери расплывается светлым пятном. Чувствую, как на плече сжимается рука. - Позвольте мне, в знак нашей дружбы, пригласить... Мотаю головой, пожалуй, слишком резко. Дыхание полностью восстанавливается лишь через минуту. - Не нужно. Констанс это расстроит. Да и я сам не вижу смысла докучать кому-то. Это просто простуда, что не удивительно в начале декабря. - Хотелось бы Вам верить. Позвольте хотя бы задержаться до утра, Вольфганг? Киваю, точнее, опускаю голову, едва не скатившись с подушки. Мне приятно такое внимание, не стану скрывать. Но доставлять ему неудобства я права не имею. И стоит сказать, но глаза закрываются. И якорем, связывающим больное сознание с этим миром, является сильная рука, сжимающая мои пальцы. Надеюсь, Антонио не просидит так всю ночь? С другой же стороны - почему нет? Будь моя воля, я бы не отпускал вовсе. - Господин Сальери, прошу меня простить. - Конечно, фрау Моцарт... Шаги, какое-то движение рядом, но полностью открывать глаза уже выше моих сил. Как я понимаю, Констанс принесла мне очередной отвар. Редкостную гадость. Но после пары глотков становится заметно легче и приходит спокойный сон. Тихо звякнул поднос, поставленный на столик. Сейчас буду пить... - С Вашего позволения, я останусь с вами до утра, фрау Моцарт. Император очень обеспокоен здоровьем Вашего супруга и просил меня по возможности присмотреть за ним... Ответа Констанс я не услышал за звоном посуды, но тихий смешок Сальери и удаляющиеся шаги несколько опечалили. Неужели они не могут общаться мирно? Констанс приобняла меня за плечи, помогая присесть, поднесла к губам кружку с отваром. От первого же глотка я скривился, пытаясь справится с неимоверной горечью и едва не забыл, о чем хотел спросить. Но, отдышавшись, все-таки справился с голосом: - Почему ты так не любишь его, дорогая? - Он хищник. Слишком самоуверенный и жестокий... и что ему понадобилось в нашем доме?! Почти истеричные нотки в голосе супруги меня удивили. Но этот вопрос лучше будет решить завтра, как только немного отступит жар, сменившись всего лишь усталостью. - Вам не становится лучше, друг мой. Отвечать отчего-то не хочется. Сальери рядом с самого утра, кажется, оказался в комнате даже раньше, чем я проснулся. В другое время я был бы недоволен его назойливостью. Уж, по крайней мере, не стал бы отмалчиваться. Но композитор прав - сегодня мне совсем нездоровится. Головная боль заглушает любые связные мысли, от жара ломит суставы. Что-то кажется безумно важным, что-то, что я упускал из вида за все время болезни... - Позвольте мне принести Вам воды. Никаких трав и настоев, Амадеус, кажется, Вам хватит этих древних методов. Сальери мягко улыбнулся, проводя пальцами по моему лбу. Приятно... и так не хочется его отпускать. Я благодарен супруге... Констанс уехала днем по делам, видимо, за лекарствами. Сальери остался. Видимо, никакая неприязнь моей жены не может повлиять на его решение. Это и к лучшему, сейчас мне почему-то необходимо, чтоб рядом был именно он. Кажется, одно только присутствие итальянца помогает мне собраться с мыслями. Кажется, еще немного, и получится откинуть болезнь. - Сможете присесть? Стоит рядом с глиняной кружкой в руках. Уже принес воду, а я даже не заметил, когда уходил. Сажусь, опираясь о его руку. Антонио поддерживает меня. Забираю у него воду - руки сильно дрожат. - Благодарю. Право, совсем не стоит за меня так переживать. - Позвольте мне самому решать, Амадеус. Хотелось бы как можно скорее увидеть Вас снова на сцене или в придворном обществе. Слова - лживы насквозь. Говорит так, словно за каждым углом нас подслушивать могут. Но взгляд с головой выдает. Не нужны Сальери никакие приемы или концерты. Всего этого хватает и без меня. Но... мне как будто становится лучше. Обеспокоенный взгляд согревает, обычно невозмутимая маска трещит по швам. Боится за меня. Желает меня видеть рядом... - Я постараюсь Вас не разочаровать, хитрый итальянец. Уже и сейчас... Вы не поможете мне встать? Устал валяться целыми днями. Удивление в полной мере отразилось на лице Сальери, я лишь повел плечами. Действительно, за эти несколько минут, что он находился рядом, боль словно притупилась. И какое же счастье - просто встать на ноги после недели, проведенной в постели! Не верю в мистику или совпадения, но кому сказать "спасибо", если не противнику в музыкальном мире? Медленно, с трудом, но я все же сел, опустил босые ноги на пол. - Вам стоит поесть. Антонио замер рядом, глядя на меня сверху вниз, не удерживая на месте, но и не делая попытки помочь. Но радостные искры в его глазах придавали мне немало сил. Я мотнул головой, крепко держась за край кровати. - Для начала оденусь теплее... и, если Вы не против, сыграем вместе? Только мы двое, я не хочу... - я покраснел, осознав, что именно едва не сказал, и как эта фраза могла бы быть воспринята. Но Сальери едва слышно хмыкнул и продолжил за меня: - Вы не хотите, чтоб Ваша супруга застала нас вместе за работой? - Да... глупо, правда? Она столько делает для меня, а я пытаюсь скрываться, как провинившийся мальчишка. - Вы абсолютно правы, Амадеус. Иногда просто стоит делать то, что хочется, а не отдавать свою жизнь тому, кто хочет кому-то что-то доказать... И вот опять. Стоит хоть заикнуться о Констанс... откуда это, хотел бы я знать? Хотя, сейчас не важно. Супруга вернется только вечером, а мне становится лучше. И столько еще всего хочется сделать и сказать, чтоб наверстать последние дни. А, может, и всю жизнь. Столько, наверное, я не болтал за последние месяцы. Рассказывал обо всем - о своих идеях, новых произведениях, Реквиеме, который начал писать незадолго до болезни. О приятелях среди музыкантов, о знакомых при дворе императора... я говорил, как будто меня что-то торопило. Сначала за столом, не глядя жуя что-то, потом в комнате, бегая в поисках более-менее теплой одежды. А Сальери слушал, не перебивая. Смотрел внимательно, изучающе. Но ни малейшего осуждения или раздражения в глазах его я не видел. Спокойная улыбка и забота. То, чего мне так не хватало. Эта... нежность, которую я никогда не получал ни от отца, ни от... жены... - Если так пойдет и дальше, уже к утру от болезни не останется и следа, герр Моцарт. Я едва не задохнулся от возмущения. С чего вдруг такой официальный тон? Чем я заслужил? Разворачиваюсь к другу... и лишь сейчас понимаю, что все мои метания по дому привели меня в комнату к пианино. Я сижу за инструментом, а Антонио - в кресле, у стены. А ведь это его привычка - переходить на официальное обращение сразу, как видит меня с каким-либо инструментом. И не его вина, что я совсем не замечаю, что происходит вокруг, и что делаю я сам. - Я обязательно приму к сведению Ваши пожелания, герр Сальери. А сейчас... Вы не хотите сыграть вместе? Он определенно вздрогнул, чуть ли не отшатнулся. Неприятно, но не мне его судить... - Простите, не сейчас. Мне бы так хотелось, чтоб свою болезнь Вы побороли сами. Киваю. В чем-то он прав. Изобразить хоть что-то музыкальное, убрать хаос в голове - признак выздоровления. Но вот именно сейчас, когда Антонио так резко отказался, снова начинается мигрень. И липкая усталость укрывает тело. Конечно, я провел на ногах весь день, после затяжной лихорадки, сказывается истощение. Дождусь Констанс, она сходит за отваром. Возможно, стоит попросить у нее простой воды. И, конечно, попросить Сальери побыть со мной еще немного. Я закрываю глаза, пальцы на клавишах. Мысли несутся галопом, мелькают воспоминания, связанные со всем, что я делал, что меня окружает. Совсем скоро Рождество. Я должен буду блистать, с новыми ли произведениями или просто как часть придворного общества, со своими интригами и слухами. Но это ничего... пока есть музыка, сейчас окружающая меня и моего молчаливого слушателя, ничто другое не важно. Мне вообще мало что важно становится, когда рядом Сальери. Он слышит этот мир так же, как и я. Понимает меня и не допустит и мысли - предать... Откуда такие страхи вообще? Кто решится на такое, кому я нужен? Даже смешно. Только руки дрожат и не слушаются почти. Опускаю ладони на клавиши с громким неприятным звуком. Но больно. Не получается вздохнуть. Так смешно и обидно - что-то же важное, какую-то мелочь я никак не могу удержать? - Амадеус! - Вольфганг! С двух сторон меня подхватывают, куда-то несут. Как здесь оказалась Констанс, когда она пришла? Не важно. Сальери не отошел, не оставил меня с ней наедине... лишь в сторону отступил. Внезапный приступ не желает проходить так быстро. И давит дикой пляской воспоминаний и каких-то образов. - Выпей, милый, станет легче... Горечь на губах. Ужасная, отвратительная. Но проясняется перед глазами. Лишь на долю секунды вижу нежное личико супруги... искаженное почти безумной улыбкой. Но тут же видение исчезает. Сжимаю ладонь Констанс, женщина склоняется к моему лицу. - Дорогая, побудь у себя. Герр Сальери уезжает, я хотел бы попрощаться... Я не видел... не хотел видеть ее выражения лица, когда она выходила из спальни. Сальери быстро подошел, склонился надо мной: - Простите мою дерзость, ради Бога, Амадеус, но я не уеду никуда! Я не оставлю Вас наедине с этой женщиной... видит Бог, больше всего я хочу ошибиться сейчас! - Не извиняйтесь. Я Вас понимаю. Мне неизвестны причины, но если они для Констанс достаточно важны, не мне ее судить. Самое главное, что Вы рядом, Антонио. И я успею попрощаться. - Не говорите ерунды! Его голос срывается. А мне сложно воспринимать происходящее. Мне стоило понять намного раньше. Стоило обратить внимание на частые отлучки супруги, на гостей, временами посещавших наш дом. На то, что совсем немного, но она стала прохладнее относится лично ко мне. До той поры, пока меня не сразила эта простуда. Уж здесь-то Констанс не отходит ни на шаг, следя, чтоб я принимал... лекарство? Зачем сейчас-то спорить? - Вы только не уходите пока, Сальери? Я многого не прошу. Несколько минут... - Хоть всю вечность, глупый Вы мальчишка! Тень закрывает от меня огонек свечи у кровати. Чувствую прикосновение тепла. Губ ко лбу. И хочется обнять и прижаться всем телом. Но сил хватает только на то, чтоб крепче сжать пальцы, лежащие поверх моей руки. - Мне не вечность нужна, милый мой друг. Достаточно Вашей любви. Он, кажется, задерживает дыхание. А у меня и так получается дышать с перерывами. Я не думаю, что говорю. Просто знаю, что так будет лучше. Ведь знаю, что любит. Хоть кто-то же должен. По иронии судьбы - официальный противник оказался единственным, кого я могу полюбить, а жена... жена отравила. Смешно. - И любовь может быть вечна, Амадеус. Я... я могу вызвать лекаря, еще не поздно!.. - Не обманывайте себя, дорогой... Так много еще хочется сказать. Что я не смогу жить, зная, что моя супруга хотела сделать. Не смогу бояться каждого шороха и ожидать предательства от тех, кто был мне близок. Я устал от этого мира, наверное. А мир устал от меня. Только вот все тает в одном поцелуе. Робкое прикосновение губ к губам, перерастающее в нечто большее. Не отпущу. Сальери, прошу тебя, не уходи... Так сложно дышать. И слезы обжигающими полосами - по щекам. Только вот у меня глаза совсем сухие. Я не могу себе позволить такой роскоши, как слезы. Я хочу видеть его. Видеть каждую черточку смуглого лица в обрамлении темных волос, черные глаза. Если в мире есть такое, то даже совсем не жаль уходить. И пусть я умру этой ночью, но я ничего не забуду.
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.