Страсти спустя 80 дней

Как замечательно ступать по кладе, ещё незнакомых родным ногам , дорог, которые водят по улицам незнакомого города, особенно, если этот город– Париж. Кто только не мурлыкал о его романтичной ауре, которая создавалась в совокупности достопримечательностей, выпечки, красот местной архитектуры и просто бури красок. Для англичан, Париж оказался куда ярче Лондона, вид на улицы города щаставлял Белинду забыться и наслаждаться прибыванием здесь. Она сразу ощутила разницу: у вокзала не так скверно разило пивом, которое, в Лондоне обычно, рабочие пили как воду; здесь, в Париже, предпочитали многоразовые перекуры, перекрываемые запахом кофе, а вот ближе к центру ощущался градиент наступления запаха духов и выпечки, той выпечки, что в разы лучше, нежели у вокзала, как утверждали продавцы. Остановившись в гостинице, встал вопрос:как быть втроём. Жан отмахивался и не желал рушить романтику –Мисье! Ни за что, Вы с Белиндой.... –тогда возьму отдельную комнату для тебя–Что-то окрыляло Фогга на подобные "безумные" поступки, с деньгами у него не было никаких проблем, однако, он вёл строгий учёт доходов и расходов, только вот, с чего он получал доход, никто не знал. –да как же... Я.. Я могу пожить в комнате для прислуги–он начал переходить на шёпот, словно это было что-то интимное и продолжил шептать, чуть ли не удушаясь понижением звука, все ближе тянулся к Фоггу, чтобы ему было слышно–я не должен посегать на романтику! Это преступление! Преступление против... –Паспарту, помолчи. Я всё решил– Фогг раздражался, он не стал слушать дальше, кладя руку на плечо слуги, чтобы отклонить его подальше, дабы не чувствовать прерывистый шёпот, который доводил до мурашек. К спокойствию Паспарту , номера с одной кроватью больше не было, а возможно, мужчина у входа не желал его выдавать по личным причинам. Жан, забрав только свои вещи, ушёл по указанному направлению в комнату прислуг, где одна из стен –сплошные блоки, это спальные блоки для слуг, они были в два этажа, всего в комнате восемь блоков. Это была мужская комната (по этому, кроватей не так много) и в гостинной было только два мужчины-прислуги, и то, ночевал в самой гостинице только один или же эта комната полностью пустовала . Ознакомившись и обустроившись, Жан вздохнул, сидя на кровати, стянул пиджак и сгорбился, опираясь локтями о колени. Руки недолгое время были вытянуты, пока он отвлёкся на окно–единственный источник освещения, но после внезапной дрожи, взял себя за лицо и потёр щеки, шумно выдыхая. В голове , словно выстрелами, мелькали воспоминания, обрывки, клочки мгновений близкого контакта и напряжение в руке раздражённого Филеаса. Совесть то, или смущение, но какое-то чувство давило на плечи, грудь, сдавливало горло, что он непроизвольно расстегнул воротник рубашки и продолжил прятать лицо в ладонях. Так он прятался от мира, пока не стало душно и Жан принял решение умыться. Долго же он стоял у умывальника, смотря, как с подбородка капает вода, его лицо и правда горело. Паспарту отметил, что и правда, похож на помидор с белыми глазами-точками, что были широко распахнуты и украшены слипшимися от воды ресницами. Позднее, внимательный взгляд стал замечать , в каком ужасном виде француз находится:смятая рубашка с пожелтевшим воротом и прочих местах, которые часто потели; волосы растрёпаны, вся причёска после умывания нелепо закудрявилась, а от губы на влажное лицо выступала кровь, которая разбавлялась водой и вместе с ней капала в почти незаметных колличествах с подбородка. Прикоснувшись к губе, он понял, что она треснула, а он как-то невольно её искусал, но это для него не беда. Было принято решение срочно приводить себя в порядок–промокнуть лицо полотенцем, причесаться, уложить волосы, переодеть рубашку, до этого обтеревшись полотенцем от пота, и вот, перед зеркалом стоит "конфетка", осталось только улыбнуться и помахать ручкой перед отправлением к Господину...... И его жене, конечно же.... Разбирать вещи всегда было увлекательно, просто из-за некоего бытового ощущения, когда достаёшь родную себе вещь и пристраиваешь её в чужую среду, где как-бы она должна смотреться. Филеас любил подобный момент приезда в гостиницу, жаль, во время приключения мало подобного было. Сейчас у него была прекрасная возможность насладиться этим, но.... Что-то не так. Белинда такая холодная, что Филеас в который раз задумался над её статусом по отношению к нему:" и это моя жена? " . Она молча, почти с презрением к каждой вещи, наводила некий уют, от чего Филеас почувствовал, как поникает. Он отлучился в ванную и присел на местную табуретку, бог знает, для чего она– для мыла ои, или для вещей, а может правда по предназначению стоит. Во рту искрила горечь, собственное дыхание бесило своей громкостью, что он начал пропускать вдохи. Фогг запрокинул голову и потёр переносицу, мельком тронув нос и почувствовав, какой он ледяной. Что-то было не так, явно не так, было холодно, как без солнца... Солнца... При упоминании этого слова в голове, сразу эхом слышалась неразборчивая речь, не важно, что она в себе несла , главное– какой она была:французкий акцент, местами наивные вопросы, звонкий голос, блистающий задором. Сердце замерло, кольнуло, что провалило его поглубже в мысли, затуманив внимание и согревая изнутри. В реальности же, на лице натягивалась слабая ухмылка. Теперь, он и правда выглядел как влюблённый дурак, так и подумал он:"боже правый, я влюблён, но... В Паспарту! В мужчину...". Любое осознание влюблённости в другого человека вызывает смятенье, для Фогга– влюбившись он в другую женщину, так всё и было бы, но осознавая любовь к Паспарту, ту самую, настоящую, волнующую, чувство смятения не приходит, лишь сожаление о свадьбе и своей былой гипер фиксации на одной женщине. Белинда на минуту побеспокоилась затишьем, после ухода мужа в ванную, но взяла себя в руки, не смея беспокоить его. Она лишь отошла к окну, смотря на незнакомую улицу сквозь покрытое уличной пылью стекло. В её голове пронёсся поток идей и мыслей, как табун диких коней.... Мысль о коне тоже промелькнула, словно олицетворение сврбоды: такая белая лошадь, с тёмной окантовкой возле губ, глаз и копыт, которыми она скромно бьёт на месте, подбадривая и подзывая наездницу к себе;а под бодрое томное ржание качает головой в знак приветствия. Имя этой лошади–Свобода. Эта самая свобода была так близко, буквально сточла рядом– садись и в путь! Однако, стоило подойти ближе, как женщина проваливалась в пропасть новой зависимости– брак. От гнетущих мыслей спас сладкий голосок Юноши, что зазвучал за дверью после короткого стука. Паспарту, почему-то, надеялся увидеть варкующих Фогга и Белинду, но ему отозвалась только женщина и после очевидного немого вопроса она спокойно ответила, даже, с неким умилением к Французу –Филеас отлучился в ванную– на мгновение, её глаза сверкнули. Она прониклась восхищением к Паспарту, к слуге, что вынужден был лишиться свободы за деньги. По её мнению, все слуги так и выглядят, несчастные люди, выполняющие поручения господ и получающие за это деньги. В глазах Белинды , Жан был таким же, только не унывающим оптимистом, она даже представить не могла, какая крепкая дружба, а с некоторых пор и любовь, удерживает Паспарту на месте. Фогг, услышав разговоры о себе, моментально закончил поправлять усы и вышел, приветливо улыбаясь. –с новыми силами, в новый день! –продолжил он позитивную волну Француза. Белинда переглянулась с ними–"вместе, они такие чудестные" пронеслось в голове и вызвало улыбку. Филеас поднял брови от удивления, ещё недавно она была такой холодной, а теперь засияла ,по-девичьи нежно захихикала и направилась с ними на улицу. Теперь, стало комфортнее, всем троим. Осадок остался, но он исчезнет, в зависимости от ситуации. Вечерело. После долгой прогулки , которая потрясла даже Паспарту, потому что после выхода из музея, мимо них прошла толпа протестующих и их требования бвли смешанные:политика, экономика, глобальные проблемы, незначительные рабочие вопросы, словно толпу собирали по принципу "недоволен чем-то? – тебе к нам! ". К ужину, так получилось, что все они разминулись, вернее, Филеасу понадобилось по личным делам, но Жана он попросил остаться с Белиндой, он доверял ему. Отойдя поговорить, Фогг умоляюще взял Паспарту за руку –Паспарту, вынужден попросить тебя остаться с Белиндой... –начал он, но прервался, обдумывая, что сказать далее, как его подхватил слуга –Мисье, как же... Куда Вы? –непонимающе вопрашал он, ведь его ставили перед фактом о резком изменении планов. –я... Мне необходимо отлучиться, а оставлять её скучать за ужином будет совсем некрасиво... –далее продиктовал, что делать слуге, а тот даже не заметил, как господин вручил ему деньги на ужин. Смущённый Паспарту поздно осознал, что Фогг ушёл, слоано никакого контакта не было. Сейчас всё внимание ушло к Белинде. " опять начал свою шарманку" подумала она, когда Паспарту начал диалог с... – Вам так повезло с мисье Фоггом! –Жан случайно начал именно так, рассчитывая, что как и любая другая женщина, она ответит положительно и начнёт расхваливать мужа. –Да-да, как и тебе, Жан Паспарту... –ответила она, закатывая глаза, наа что француз смутился и немного замялся, забыв как использовать вилку за ужином. – Пардон? .... –О, я имела ввиду, что он относится к тебе как к другу. Не каждый будет так относиться к слуге. –слова успокоили обоих. Повисла неловкая тишина, сразу после краткого согласия со стороны слуги. Позже, после трапезы и дырявого разговора о прогулке, по дороге в отель, Белинда решилась довериться обществу француза, ведь за ним не было никакой подлости, никаких пороков, он был покладистым и честным. –Паспарту, можно довериться тебе? –робко спросила она, словно должна была поведать ребёнку о смысле жизни. –oui...мадам, Вас что-то беспокоит? – слегка взволнованно спросил он, готовый подставить плечо, если ей будет плохо или же вызвать экипаж до отеля, если она устала. –нет. –холодно ответила она, прерывая всю телячью нежность слуги–за ужином, я сказала, что тебе повезло с Филеасом. Я знаю, что говорю... Ведь ваши отношения лучше... –она набрала воздуха побольше , прежде чем выдать наболевшее– Чем у меня с дядей. Поверь, когда Филеас говорит о подвиге в 80 дней, как о простом деле, он обесценивает вашш подвиг, потому что только благодаря ему, я больше не в заточении Мейза. –слёзы, которые она держала, на этот раз были настоящими, горячими. Паспарту не мог удержаться от робкой поддержки, коснувшись её плеча –Вам очень обидно, Мадам? – они уже перешагивли порог гостиницы и на вопросительные жесты от мужчины за стойкой, Жан пролепетал ему на французском, что это личное и попросил воды для неё. –простите за правду, но я Вам скажу, Лорд Мейз и правда был ужасен. Какое-то время, фраанцуз успокаивал её, проникаясь к ней сожалением, ведь ещё утром, проскакивала мысль о том, что она чёрствая, как и её дядя. –по правде... Мне не суждено было стать женой Филеаса– уже спокойно и с ноткой стыда излагала она, сидя на кровати. –что Вы такое говорите! В же любите его...! Любите....? – уже с сомнением вопрашал он и ужаснулся, медленному жесту в ответ– она качнула головой в знак несогласия, смотря на него с сожалением... –получается, Мисье влюблён в Вас безответно... – сделал вывод Паспарту, как услышал, что Фогг прибыл к номеру. Разговора он не слышал, только увидел обомлевшего Жана и печальную Белинду. На вопросы о произошедшем, Белинда соврала, что просто очень устала, на что Жан согласно подыграл, беря с женщины немое обещание, что она объяснится позже. После пожелания спокойной ночи, Жан ушёл и уже в воей постели, он ощуттил головную боль, которая как камень придавилла череп, а веки наливались свинцом, пока гомон мыслей таял в дрёме.