Lost memories

      Гарри ищет диадему Ровены Рейвенкло, когда натыкается на флакон с чьими-то воспоминаниями. Ему как никому другому известно, что некоторые воспоминания очень хочется забыть в ближайшей горе хлама, но этот флакон не выглядит так, словно его хотели забыть.       Невероятная, филигранная работа мастера трансфигурации: змея и пёс, сцепившиеся друг с другом не то в объятии, не то в драке. Пёс слишком похож на Бродягу, и почему-то Гарри кажется таким неправильным бросать эти воспоминания неизвестных людей, так что он просто суёт в карман флакон и забывает про него.       Гарри не вспоминает о находке несколько недель. Смерть Снейпа. Фреда. Люпина. Тонкс. Волдеморта. Его собственная. Похороны…       Министерство. Разрушения. Тоска, настолько сильная, что в горле как-будто не проходящий ком пыли.       Гарри хочет уничтожить всё. Хоть что-то. Однажды, в порыве такого бессильного отчаяния он скидывает в кучу все свои вещи, оставшиеся после скитания по лесам и, в особенности, после битвы. Он хочет поджечь их и смотреть на пламя, в надежде, что станет легче. Флакон с воспоминаниями вываливается из кармана джинс.       Этот предмет такой чужеродный в этой комнате, что гнев Гарри невольно стихает. Он поднимает флакон, рассматривает его внимательно, точно впервые видит, и с удивлением замечает гравировку «С. Блэк и С. Снейп».       Гарри чувствует тошноту, его руки дрожат. Сколько в Хогвартсе могло быть С. Блэков и С. Снейпов, связанных со змеями и собаками? Гарри не знает, что за тайны скрыты в воспоминаниях, и не уверен, что хочет знать. Он… Он не уверен, что выдержит ещё одно откровение от мертвецов.       Поэтому Гарри убирает фиал в самый дальний шкаф и собирается никогда не доставать его. И не достаёт. Это делает Джеймс Сириус Поттер на свой пятый день рождения. Гарри аккуратно забирает из рук сына чужие воспоминания, и на этот раз почему-то идёт в кабинет. К омуту памяти.       В первом воспоминании Сириусу пятнадцать. Гарри понимает это, потому что он стоит за плечом крестного в тёмном коридоре у Гриффиндорской башни и наблюдает, как Северус Снейп безуспешно просит у Лили прощения. Гарри всматривается в лицо Сириуса, такое молодое и ещё не тронутое Азкабаном.       По его выражению не скажешь, какие эмоции в этот момент испытывает Блэк. Но есть в нем что-то… Что-то сродни тому, что сам Гарри испытывал к Малфою, застав того в туалете Миртл. Что-то очень дискомфортное и напоминающее сочувствие.       Воспоминание обрывается и тотчас из небытия — следующее.       — Прости.       Сириус отводит взгляд, и его язык заплетается, но он все равно говорит «Прости» Снейпу. Сириус выглядит смущенным, и взволнованным, и немного злым, пожалуй. Гарри почти уверен, что это злость на самого себя. Потому что у него не хватает духу извиняться перед Снейпом публично. И даже Джеймсу он ничего не говорит. Просто вылавливает Снейпа в пустом коридоре с помощью карты. Так не по-грффиндорски.       В глазах Северуса ненависть.       Гарри её знает. А ещё он знает этот обескураженный огонёк где-то в глубине чёрных глаз. Снейп так выбит из колеи, что даже не язвит — просто зло фыркает и уходит прочь.       А Гарри несет дальше, на много-много месяцев. Землю покрывает ковёр золотых и алых листьев. Осень шестого курса.       — Прости. Я ничего не сделаю. Просто помогу, Снейп. Клянусь.       Сириус подходит к Снейпу медленно, точно к опасному животному. У Снейпа на самом деле нет выбора — его рука и нога вывихнуты под неестественными углами, а до Хогвартса очень далеко.       Снейп не знает, как Сириус вообще нашёл его в Запретном Лесу. Следил? Просто нарушал правила? С другой стороны, к тому времени, когда бы его хватились, Северус уже был бы мёртв.       — Если ты думаешь, что я буду перед тобой в долгу… — шипит Снейп. Ему ужасно больно, но он все ещё такой гордый. Сириус чувствует, как в его груди необъяснимо теплеет.       — Ох, если мы начнём считать долги, боюсь, мне никогда с тобой не расплатиться, — он пожимает плечами. Ненависть в глазах Северуса Снейпа становится бледнее.       Сириус обрабатывает раны со знанием дела. Аккуратно вправляет кости, накладывает укрепляющие повязочные чары.       — Думаю, я хочу стать полевым медиком в аврорате, — замечает он в ответ на удивлённый взгляд Северуса.       — Для этого тебе понадобятся высшие Зелья. Не то чтобы такой бездарь в Зельеварении как ты, имел шансы.       — Ага, — Сириус сникает, и впервые Северус не выглядит радостным от того, что растоптал противника.       Гарри с удивлением и ужасом понимает, что в флаконе содержатся не только воспоминания Сириуса, когда оказывается в коридоре подземелий. Северус всегда следит за Мародерами, ищет подвох. Это становится его второй натурой к тому времени, как они становятся шестикурсниками.       Если за Поттером и компанией не следить, то можно пропустить много важного. Например, желание проклясть его ложным дантиссимусом на потеху всему Большому Залу.       Снейп не удивлён идеям Поттера, но он удивлён тем, что Сириус Блэк говорит нет.       — Да ладно тебе, Сириус. Когда ты стал ханжой? — Поттер смеётся.       — Слушай, нам уже не по пятнадцать. Да и Эванс разозлится…       И это тот Блэк, который в половине их стычек был зачинщиком? Северус настолько ошеломлен, что выдает себя неосторожным движением. Поттер стоит спиной, но вот Блэк…       Палочка привычно ложится в руку Снейпа, готовая защищать своего хозяина. Глаза Сириуса расширяются, он незаметно качает головой и, словно ничего и не видел, уводит Джеймса в сторону.       Воспоминание сменяется. Сначала Гарри думает, что оно принадлежит крестному. Тот проводит ночь в больничном крыле, с перебинтованными по локоть руками. Бледный от боли.       А потом Гарри замечает Снейпа, стоящего за ширмой соседней кровати. Некоторое время он колеблется, но все-таки выходит на свет.       — Ты помешал шесть раз, а не пять с половиной. И добавил на два грамма когтей иглозуба больше, чем надо, да ещё и до того, как зелье приобрело изумрудный оттенок, — вместо приветствия говорит он.       Сириус в прислоняется лбом к коленям (Гарри не может разглядеть его лица, но почему-то ему кажется, что оно очень грустное) и тихо выдыхает.       — Я знаю, что этот курс дается мне сложно… — глухо произносит он, — Но я правда стараюсь. Не знаю, что со мной не так.       Снейп открывает рот, чтобы сказать что-нибудь ядовитое, но вместо этого произносит:       — Четверг. Шесть вечера. Старый кабинет трансфигурации на третьем этаже. Не опаздывай. Я помогу.       Прежде, чем Сириус приходит в себя достаточно, чтобы выдавить «Спасибо», Снейп уже исчезает из больничного крыла.       В четверг, ровно в шесть часов, Сириус стоит у двери в пыльный старый класс и волнуется сильнее, чем мог бы перед свиданием с девчонкой, на которое он якобы пошёл.       Снейп уже на месте, он что-то увлечённо черкает на полях учебника. На учительском столе уже стоит котёл и лежат какие-то ингредиенты. Северус настоящее саркастичное чудовище. Но Сириус смотрит на свое первое идеальное зелье щенячьим взглядом, и…       Блэк эмоциональный парень, так что нет ничего странного в том, что он крепко стискивает Северуса в объятиях, непрестанно повторяя, как он благодарен.       Снейп замирает на секунду. В его глазах отражается такой дискомфорт, что Гарри тихо смеётся. Потом он отпихивает Сириуса от себя, что-то ворчит, но совсем не злобно… Гарри сам не знает, отчего при виде этой картины у него кошки скребут на душе.       А потом он понимает: что-то сломалось. Неумолимо и невозвратно. Развалилось и раскрошилось до такой степени, что даже память об этом оказалась погребена в завалах выручай-комнаты.       Больно.       Гарри невыносимо больно смотреть на пятничные вечера крестного и Снейпа в заброшенном классе. Больно смотреть, как Северус впервые смеётся над шуткой врага (врага ли?). Как Сириус впервые зовёт его по имени и радостно хлопает по плечу.       Больно слышать первое «Спасибо» и короткое «Прощаю».       Но ещё больнее — видеть другие воспоминания. Воспоминания из коридоров и классов.       Мародеры больше не охотятся на Снейпа после его ссоры с Лили (Джеймс слишком трясётся даже над самым незначительным прогрессом в отношениях с ней). Но это не значит, что у них нейтралитет.       — Нюнчик! — скалится Поттер, отбирая у того учебник по зельям, — Кого травить собрался? Неужели решил наконец избавить мир от своей гнусной рожи?       Сириус смеётся. Его глаза полны отчаяния. Потом он попросит прощения много-много раз. Но прямо сейчас он смеётся.       Гарри ненавидит это воспоминание, потому что взгляд Снейпа с каждой нотой этого смеха тускнеет.       Темнота. Гарри не хочет, чтобы она исчезла. Не хочет видеть. Но перед ним снова класс, в котором Сириус Блэк и Северус Снейп создают свои мирные воспоминания. Они сидят на подоконнике, прислонившись друг к другу плечами и рассматривают какую-то схему с ингредиентами.       — Прости ещё раз. Я… Не должен был, — вздыхает Сириус.       — Забудь, Блэк. Это был логичный поступок.       — Слизеринский, — недовольно бурчит Блэк.       — Умный, — хмыкает Северус.       В конце концов, между ними все в порядке, пока они приходят в этот класс.       Но с каждым днем приходить туда, оставляя все «коридорное» за дверью все сложнее.       — Ты весь провонял тёмной магией. И твои дружки такие же мерзкие ублюдки! — Сириус не хочет ругаться. И на самом деле он так даже не думает. Но Блэки всегда плохо справлялись с гневом.       Эйвери и Макнейр очень, очень плохо поступили с Мэри Макдональд. Она плачет в Гриффиндорской башне, а Сириус… Сириус ненавидит, когда его друзья плачут.       Северус зло утирает кровь с лица — его нос сломан (впрочем, не привыкать) и кровь уже пропитала воротник рубашки.       — Сказал выходец из темной семейки. Как давно ты плакался, что мамочка и брат тебя не любят, Блэк? Каково это хотеть признания от мерзких ублюдков?       Снейп бьёт по самому больному. Это он умеет виртуозно.       Сириус отшатывается. На него точно ведро воды вылили. Снейп уходит.       Гарри думает, что это конец. Но новое воспоминание сменяет предыдущее.       — Я был не прав, — говорит Северус, когда Сириус все-таки приходит на их место.       — И ты прости. Я знаю, что ты не участвовал в том, что случилось с Мэри. Просто…       — Тебе не нравятся мои друзья. Мне — твои. Но…       Дни идут. Гарри видит множество грустных и смешных моментов. Он видит много совершенно удивительных вещей: Блэк и Снейп вместе смеются. Снейп больше не отшатывается от объятий. Сириус начинает понимать зелья. Он показывает Снейпу Бродягу, а тот хвастается новыми заклинаниями.       Теперь у них есть табу, вещи, о которых нельзя говорить. Это хлипкий фундамент, но они учатся на нем стоять.       — А потом берёшь пыльцу, и аккуратно, аккуратно, повторяю, добавляешь её в состав. Ровно два грамма… — Снейп раздражённо сдувает со лба выбившуюся из хвоста прядь. Его руки заняты, и Сириус совершенно машинально заправляет её за ухо.       Снейп отрывает взгляд от котла, рука Сириуса все ещё касается его шеи.       Это будет первое и единственное испорченное зелье в этой комнате, а пока…       Гарри выныривает из омута, едва сдерживая крик. Джинни глядит на него, как на сумасшедшего, когда он проносится по лестнице и перерывает вверх дном нетронутую комнату Сириуса.        Он хочет найти хоть что-то! Но, очевидно, даже на самом маленьком клочке бумаги ничего не подтверждает, что однажды Сириус Блэк и Северус Снейп целовались в заброшенном классе трансфигурации над каким-то чертовски сложным зельем.       Три месяца проходят будто в тумане. Гарри то хватается за омут, то в расстройстве отбрасывает воспоминания прочь. Он хочет и не хочет видеть, что будет (было) дальше.       Но любопытство всегда сильнее его. Так что, в один из дней он обнаруживает себя за просмотром очередного воспоминания о крестном и Снейпе.       Их отношения совсем не похожи на романтическую любовь в представлении Гарри. Они не целуются в пустых коридорах, не ходят в Хогсмид на свидания. У них есть только мимолетные улыбки в коридорах и соприкоснувшиеся несколько дольше положенного пальцы на совместном занятии по травологии (Сириус делает вид, что занял Снейпа, чтобы тот не подошёл к Лили, но Гарри отчётливо видит эту ложь).       Даже в их заброшенном классе ничего не двигается с места, словно есть какая-то маленькая сломанная деталь, которую не видно невооружённым взглядом, но она стопорит весь механизм.       Воспоминания меняются одно за другим. Пока однажды…       Это коридор на третьем этаже, недалеко от выручай комнаты.       — Говорят, он хочет видеть Снейпа, — долетает до Сириуса отрывок разговора двух слизеринок.       — Разве Снейп не полукровка? С чего бы ему хотеть видеть кого-то такого?       — Он ценит таланты.       Девушки удаляются по коридору, а Сириус никак не может заставить себя пошевелиться. Он стоит так минуту. Две…       Мир снова привычно кружится перед глазами, и Гарри отмечает знакомую обстановку импровизированного класса зельеварения. Сириус стоит плечом к плечу со Снейпом, будто бы случайно, но.       — Не ходи, — просит он Снейпа. На этот раз они варят Напиток Живой Смерти. В классе витает тяжёлый хвойный запах. От него во рту невыносимо горько. А может, не от него.       — Посмотри на меня, Блэк. У меня нет другой дороги, — Снейп мягко улыбается (Гарри даже не знал, что тот так может) и убирает руку Сириуса со своего запястья.       — Ты можешь пойти со мной.       — Не ври себе. Мы скрываемся по пустым классам. Тебе стыдно рассказать обо мне даже друзьям. Как ты себе представляешь нашу дорогу?       Сириус не знает что сказать.       В этот момент все ломается (по крайней мере, Гарри так думает).       Северус выходит за дверь, чтобы больше не прийти обратно. Сириус знает это, и все равно ждёт каждую пятницу.       Гарри видит, как Северус каждую среду приходит туда и подолгу сидит на том самом месте, где так нравилось сидеть Сириусу. Но они не встречаются.       Летние каникулы проносятся парой вспышек.       Сириус рисует Снейпа на полях тетради с маггловскими песнями (Джеймс думает, это кто-то из этих солистов-рокеров, спасибо «таланту» Сириуса в живописи).       Снейп видит его краем глаза в Косом переулке, из окна магазина, и смотрит, смотрит так жадно, словно это в последний раз.       Но оно не в последний.       Они снова встречаются в том классе. Снова варят зелья. И никак не могут перестать искать друг друга в толпе. Они не говорят ни от Темном Лорде, ни о Дамблдоре. Ни о сторонах. Целуются исступленно в коридорах, пока никто не видит, в их классе. Сириус уже неплох в зельеварении, и Северус знает это. Но как же в этот момент им плевать!       Следующее воспоминание совсем другое. Гарри ужасно неловко наблюдать за личной жизнью своего семнадцатилетнего крестного. Но он предпочел бы увидеть десяток таких воспоминаний, только чтобы одного этого не существовало.       Волан-де-Морт убивает семерых магглов. Над их домами горит чёрная метка. Северус с ужасом смотрит на статью в Ежедневном Пророке.       Волан-де-Морт никогда не был хорошим человеком, его идеи были радикальны, но Северус никогда не думал, что они на самом деле будут убивать.       Его взгляд сам по себе скользит в сторону гриффиндорского стола, ему просто необходимо видеть Сириуса. Сириус смотрит на него. В его руках тот же номер Пророка. Они оба понимают, что случилось нечто ужасное.       Гарри смотрит, как после Снейп рыдает в одном из пустынных сырых коридоров подземелья. Он уже видел этого человека плачущим, и этот плач — такой же, как над телом Лили Поттер. Гарри знает, что это — отчаянный плач человека, потерявшего все.       — После Рождества можем закончить. Ты уже можешь сдать ЖАБА на выше ожидаемого. Больше нет необходимости в этих встречах, — в один из дней говорит Северус будто бы в никуда. По какой-то причине он даже не может посмотреть в лицо Сириусу. Блэк, любовавшийся первым январским снегом, ошеломленно замирает у окна.       — Но… Мы не можем их прекратить! — он резко оборачивается. — Ты. Я. Что будет с нами, если мы не сможем видеться здесь?       Гарри видит на лице крестного смятение, почти ужас. И это точно не лицо человека, готового отказаться от… чем бы это ни было.       — То же, что и со всеми твоими предыдущими интрижками, Блэк, — холодно отвечает Снейп, но Гарри отмечает, что его пальцы легко дрожат от сдерживаемых чувств. Этому Снейпу ещё далеко до того железного человека, каким он станет.       — Ты не интрижка, Северус. — Сириус тоже это замечает. Он сжимает своими ладонями эти дрожащие пальцы и каждое слово проговаривает медленно, чётко, глядя в глаза, — Мои чувства к тебе ярче, сильнее и безумнее всего, что я к кому-либо испытывал. Я хочу быть с тобой каждый день. Каждую секунду. Я готов выйти из этого кабинета и всем, даже Джеймсу сказать, что я люблю Северуса Снейпа. Если ты только согласишься выйти отсюда со мной за руку, я построю тот мир, в котором мы сможем идти по дороге вместе.       Гарри кажется, что он буквально слышит хруст, с которым Снейп ломается. В его поникшей позе столько боли — сердце сжимается. Гарри невольно задается вопросом: что этот человек сделал такого, чтобы в итоге судьба превратила его в того черствого и жестокого, которого Гарри знал?       — Прости. Но уже слишком поздно, — еле слышно выдыхает Северус.       — Почему? — Сириус сжимает его руки. Сириус не понимает, что происходит.       — Летом. Я был у него летом, — Снейп грустно улыбается. Он выпутывается из объятий Сириуса осторожно, точно тот может разбиться от неловкого движения. И медленно закатывает рукав рубашки.       Сириус не хочет в это верить, но там, на бледном предплечье чернеет клеймо Тёмного Лорда.       — Зачем?       — Я не думал, что у меня есть другой путь. А теперь его на самом деле нет.       — Да.       Гарри ждёт, что Сириус разозлится. Что они оба выйдут из себя и устроят… Дуэль? Драку? Что-то такое. Но этого не происходит.       Снейп и Блэк. Казалось, для них обоих агрессия — единственный возможный выход. Но они стоят посередине их класса, цепляясь друг за друга, словно это — единственное, что удерживает их в этом мире.       Воспоминание сменяется.       Зима близится к концу, на улице уже вовсю припекает солнце. В классе тоже жарко. Кто-то (Гарри практически уверен, что Сириус) трансфигурировал парты в помпезную кровать с ярко-красным покрывалом.       Гарри смущенно отворачивается, потому что Снейп и крестный прямо на этой кровати без одежды. Слышится шорох.       — Ты куда? — сонно спрашивает Сириус.       — Ты же не хочешь опоздать на трансфигурацию? МакГонагалл не щадит даже вас, гриффиндорцев, — Снейп смеется. Гарри давно не слышал этого смеха, поэтому он все-таки оборачивается. Северус уже в рубашке, глухо застегнутой на все пуговицы и брюках. Гарри на секунду задумывается не появился ли этот предмет в школьном гардеробе Снейпа после того происшествия с левикорпусом, но мысли быстро вылетают из головы.       — Останься, — просит Сириус. Он обнимает Северуса со спины и утыкается губами куда-то в шею. Гарри чувствует, как его уши краснеют, потому что это уже слишком.       — Я люблю тебя, — вместо ответа говорит Северус, выворачиваясь из объятий. У Гарри перехватывает дыхание от того, как естественно и искренне звучат эти слова.       — Я тоже тебя люблю.       В следующий раз Гарри опять видит их на этой же ужасной кровати, но к счастью — совершенно одетыми. Сириус читает какую-то маггловского вида книгу, пока Снейп лежит у него на коленях.       — Ты никогда не бросишь друзей. А я никогда не избавлюсь от метки. Мы обречены. Более того, если Тёмному Лорду станет известно об этой связи, он использует нас обоих, чтобы растоптать всех и все, что нам дорого. Я не хочу, чтобы тебе было больно, когда я умру, — спокойно рассуждает Снейп. Гарри видит, как тяжело ему даётся это спокойствие: синяки под глазами, нездоровая бледность, наверняка под рубашкой — один скелет, Снейп почти не может есть.       Сириус тоже это видит. Он откладывает книгу в сторону.       — Что ты предлагаешь? — его пальцы зарываются в волосы Снейпа. Гарри отмечает, что сейчас они чистые.       — Обливиэйт, — через долгую минуту молчания наконец произносит Северус.       Слово обрушивается на Сириуса, как ушат ледяной воды. Он замирает на мгновение и слишком сильно сжимает волосы Северуса. Тот не жалуется, лишь мягко берет руку Сириуса в свою, поглаживает напряженные костяшки блэковских пальцев. В этом простом движении столько любви, что Гарри хочется зажмуриться и больше никогда не возвращаться в эти воспоминания, потому что ему так хочется, чтобы эти двое мальчишек были счастливы, но так же он знает, что флакон воспоминаний — это все, что в итоге от них осталось.       — Сколько… Сколько тебе понадобится, чтобы овладеть заклинанием? — тихим, надломленным голосом спрашивает Сириус.       — Июнь. День выпуска, — Северус закрывает глаза и отворачивает лицо, чтобы не видеть боль в его глазах. И чтобы Сириус не видел его.       — А до тех пор, даже если мы все забудем, будь со мной, — шепчет Сириус ему на ухо.       — Буду. До самого конца.       Гарри выныривает из омута памяти так резко, что семейная фотография в рамке падает на пол, случайно задетая локтем. Поперек, через все стекло — трещина. Она пересекает улыбающиеся лица Джинни, Джеймса, Альбуса и его собственное. Гарри вспоминает другие, такие же счастливые улыбки, которые разбились из-за Волан-де-Мотра. И это иррационально, но Гарри чувствует вину, что не смог разобраться с ним раньше. До смерти Лили и Джеймса, даже до того, как Сириус и Снейп вырвали свои воспоминания из умов и сердец.       Конечно, тут ничего не исправишь.       Гарри напивается с Роном и Гермионой в баре, и они долго вспоминают прошлое. Счастливые и печальные моменты. У них так иногда бывает.       Гарри покидает бар успокоенным, с чувством, будто не один на свете. Он аппарирует к границе Хогвартса (Гермиона пришла бы в ужас, если бы узнала, что он решился на такой трюк пьяным!) и пешком идет прямо к могиле Дамблдора. Ее белый мрамор ярко выделяется в слабом ночном свете.       — Профессор, если бы вы знали, сколько на самом деле он потерял, вы бы продолжили просить от него большего?       Гарри не знает, зачем он спрашивает. Тем более, что прекрасно знает ответ: продолжил бы. Поэтому он просто опускается на траву, и прислонившись спиной к холодному камню, рассказывает ему обо всем. О Сириусе Блэке и о Северусе Сейпе, у которых возможно и был другой выбор, но не было того, кто им бы показал его в их семнадцать.       Следующие несколько месяцев в аврорате завал. Гарри не смотрит воспоминания, у него не всегда есть время и силы прийти домой и принять душ. Джинни приносит ему завтраки на работу, заботливо целует его и каждый день говорит, что дома все в порядке. Гарри важно это знать. А ей важно, чтобы он знал. Наверное, поэтому они спустя столько лет все еще вместе и все еще так сильно друг друга любят.       Гарри не покидает ощущение, что у Снейпа и Сириуса все могло быть так же.       Он возвращается к воспоминаниям в день рождения Сириуса. Просто кажется правильным провести этот день с ним, и ради него.       В воспоминаниях апрель. Гарри смотрит, как Сириус тихо, стараясь не разбудить друзей, выбирается из спальни и бежит через кухню прямиком к берегу озера. Северус любит читать там ни свет на заря, а Сириусу нравится проводить эти часы с ним.       — Доброе утро, Сев, — здоровается он и заваливается рядом.       — Доброе, — отзывается Снейп, не поднимая головы. На его губах расцветает улыбка уже от одного звука голоса Сириуса.       — Ты уже два дня не завтракал в Большом Зале, поэтому вот, — Сириус трансфигурирует прибрежный камень в цветастую скатерть и ставит на нее большую пикниковую корзину.       — У меня не было времени, — Северус откладывает большую энциклопедию ядовитых грибов в сторону и с интересом смотрит на появляющиеся из корзины свертки. — Ты решил закормить меня до смерти?       — Я сказал на кухне, что хочу позавтракать с любимым человеком и эльфы, кажется, пришли в слишком большой восторг, — улыбка Сириуса едва ли не ярче весеннего солнца. И греет так же.       — Спасибо, Сириус, — Северус принимает из его рук впечатляющей толщины сэндвич, и они вместе наслаждаются завтраком, будто это их самый последний завтрак. Он, конечно, не последний, но… Они оба знают, что однажды таковой наступит.       Июнь наступает неожиданно. Время всегда летит слишком быстро, когда кто-то счастлив. Гарри знает это не понаслышке. Их с Джинни годы тоже проходят как один миг. У Сириуса и Северуса нет даже года.       — Напиток Живой смерти. Он получился идеальным, — сообщает Сириус.       Они снова в их классе. Кровати больше нет. Пропали котлы, ингредиенты и просто вещицы, которые накопились здесь со временем тут и там. Нет даже тех карикатурных портретов Снейпа, которые Сириус от нечего делать постоянно вырезал на партах, и ответы Снейпа — чернилами — тоже испарились.       — Я знал, что у тебя получится, — Северус обхватывает лицо Сириуса ладонями. — Я буду жаловаться, если ты не получишь как минимум Превосходно.       Они обсуждают экзамен. Зелья в этом году на ЖАБА последние. А это значит, что и их время подошло к концу. Прощальный пир уже прошел, младшие курсы покинули школу. Лишь семикурсники все еще в стенах Хогвартса — у них бал выпускников. Будут учителя, будут семьи.       — Потанцуешь со мной? — предлагает Сириус. Он знает, что они не пойдут на бал вместе. Они даже не будут помнить друг о друге к тому времени.       — С удовольствием, — Снейп кладет руку ему на талию, и они медленно качаются в такт какой-то неведомой музыке, пока все это не переходит в крепкие, отчаянные объятия.       — Даже если забуду, больше никогда ни с кем не буду танцевать, — всхлипывает Сириус. Гарри отчетливо видит, как слезы стекают по щекам крестного, но он и не думает их останавливать. Снейп не плачет, но глаза у него такие же красные.       — Неважно что это будет, но я всегда буду чувствовать к тебе больше, чем равнодушие, — обещает он Сириусу.       Гарри отворачивается, потому что момент становится слишком интимным и поскорее перескакивает в следующее воспоминание. Зря.       Это Выручай-комната. Тот самый зал потерянных вещей.       — Зачем мы здесь? — спрашивает Северус. Сириус немного медлит с ответом и достает тот самый флакон. Змея и пес. Теперь Гарри понимает, что они не дерутся. Это просто запечатленный в хрустале миг их счастья.       — Это эгоистично, но я не хочу, чтобы все, что было между нами просто исчезло. Давай оставим хоть немного. Это комната забытых вещей, тут их никто никогда не найдет. Даже мы. Я просто хочу, чтобы это где-то осталось… Хоть где-то, — срывающимся голосом просит Сириус.       И хоть это совершенно не в духе Снейпа, и ужасно рискованно, нелогично, тот все равно отвечает:       — Конечно.       Все самое ценное они помещают в фиал. Серебристые нити воспоминаний смешиваются друг с другом, навеки соединяя Сириуса и Снейпа хотя бы в пределах этого маленького вместилища.       И все меркнет.       Гарри долго не может прийти в себя, после того как омут вышвыривает его на ковер.       — Милый, ты как?       Джинни так и находит его там, на полу, перед потухшим камином. Она не знает ни о воспоминаниях, ни о неоднозначных отношениях Сириуса Блэка и Северуса Снейпа. Она даже не знает, что за воспоминания Гарри так упорно смотрит уже довольно долгое время. Но она знает его, Гарри Поттера. И знает, что сейчас его нужно обнять.       — Я так рад, что ты здесь, — Гарри сжимает ее в ответном объятии, будто не видел столетие, не меньше. — Спасибо, что я могу любить тебя всю жизнь.       — Любовь моя, — Джинни гладит его по голове, как маленького, — все будет хорошо.       Гарри знает, что будет. Но это у них.       Спустя неделю Гарри приходит на могилу Северуса Снейпа. Он единственный, кто ходит туда. До сих пор есть множество людей, которые ненавидят этого человека. Каждые несколько месяцев приходится стирать ругательства и непотребные рисунки с официального мемориала. Гарри понимает. Но в его сердце Снейп — нечто большее, чем просто желчный преподаватель зелий или мерзкий Пожиратель смерти, предатель. Не то, чтобы Гарри теперь согласен со всеми его решениями, но он ценит вклад этого человека в гибель Волан-де-Морта. Путь и далеко не бескорыстный вклад. Поэтому о том, где на самом деле покоится тело Северуса, знают только три человека. И Гарри единственный из них, кто приходит. Обычно он приносит цветы — лилии, но на этот раз в руках только тот самый флакон. Гарри знает, что вообще-то уже чертовски поздно что-то делать, что любой жест будет лишь ничего не значащим символом. И все равно он откупоривает крышку флакона и выливает на могилу ровно половину содержимого.       — Они ваши, сэр, — говорит он на прощание, когда серебристые нити воспоминаний блекнут и впитываются в землю, — Я знаю, что вы правда дорожили моей матерью. Но и обещание ему вы выполнили. Вы ведь ненавидели его так же сильно, как когда-то любили, верно?       Конечно, на этот вопрос никто не отвечает. Хотя ответ и без того очевиден.       Следующая остановка — отдел Тайн. Туда Гарри тоже пропускают без проблем. Он привычно проходит в зал с Аркой. Это место тоже особенное. У Сириуса нет могилы. И иногда Гарри кажется, что он вот-вот выйдет из-за завесы, но этого не происходит уже много-много лет, и Гарри знает, что никогда не произойдет.       — Тебе лучше вспомнить его, даже если это на том свете, — с этими словами он бросает флакон прямо в арку. Тот растворяется в пустоте, как и все, что падает за завесу. Гарри не знает, доходят ли эти вещи до мертвых, и у него больше нет воскрешающего камня, чтобы спросить.       Впрочем, в чем-то это даже лучше. Гарри предпочитает веру точному знанию, потому что вера никогда не причинит боли. Вера равняется надежде.       И поэтому он всей душой надеется, что два потерянных человека из воспоминаний однажды встретятся.       За гранью или в другой жизни — неважно.