***
Ведьмы шагали по улице, и разговоры вокруг затихали, взгляды становились восхищёнными. Горожане завороженно наблюдали за проходящими мимо ведьмами, а за спиной у них начинали неистово шептаться, так что казалось: ведьмы шагают, а за ними катится шелестящая волна. Ведьмы останавливались у прилавков, у вывесок и украшенных цветами домов, улыбались и оглядывались по сторонам. Но никто из местных не решался обратиться к ним напрямую — слишком красивыми, уверенными и инородными выглядели они для этого городка. Чужими. Чуждыми. Сами они, казалось, не обращают совершенно никакого внимания на то, что творится вокруг. Ведьмы неторопливо, но целеустремлённо шагали по улицам, словно что-то выискивая. — Хочу новое платье, — вполголоса заметила Нами, провожая взглядом вывеску магазина одежды. — Зачем тебе, ты же можешь просто создать иллюзию нового платья, — поддразнила её Калифа. — А я чего-нибудь сладкого хочу, — подхватила марафон желаний Пудинг. — Может, поищем какую-нибудь кондитерскую? — Сначала дело, — одёрнула её Виола. Из всех ведьм она сейчас казалась самой сосредоточенной и напряжённой, и это отнюдь не было случайностью. Если три её соратницы беспечно озирались по сторонам, разглядывая витрины центральных улиц и встречных прохожих, то Виола смотрела. Особым ведьминским взором заглядывала внутрь каждого дома и каждого человека — искала. То, зачем ведьмы явились в город. — Сюда, — указала она, но могла и не говорить вслух. Ведьмы слаженно, как единый механизм, повернули направо. Ещё несколько улиц и переулков вслед за целеустремлённой Виолой, вглядывающейся в пустое пространство перед собой, и ведьмы остановились перед гостеприимно распахнутой дверью. — А вот и сладкое, — Пудинг облизнулась. Аромат в самом деле был восхитительно сладким и аппетитным. Ведьмы вошли внутрь кондитерской, и запахи свежей выпечки, специй и шоколада окутали их мягким облаком. — Добро пожаловать, прекрасные леди! — кинулся им навстречу из-за прилавка юноша в рубашке с закатанными рукавами и в чёрном фартуке, прикрывавшем ноги до начищенных ботинок. — Чего желают самые обворожительные девушки? Ведьмы переглянулись. Кивнули друг другу. Обернулись к галантному юноше и заговорили: — Мне бисквит-кастелла. — А мне мандариновое пирожное. — Я хочу пудинг! — Кусок шоколадного торта, пожалуйста. — И кофе. — Два кофе. Чёрных. — И зелёный чай, будьте добры. — Какао с молоком! — И стакан воды. Едва ведьмы расселись за круглым столом, их заказ уже был готов. Расторопный юноша расставлял перед ведьмами тарелки и кружки с такой скоростью и точностью, словно от этого зависела чья-то жизнь. И не ошибся ни в чём — каждая получила именно то, что заказала. Ведьмы снова переглянулись. — Красотки желают чего-то ещё? — пропел юноша, с надеждой глядя на них. — Пока нет. Если что, мы позовём, — милостиво отпустила его Нами. — Спасибо. — Готов исполнить любые ваши желания, — отрекомендовался юноша и скрылся за стойкой, чтобы не смущать своим видом ведьм и не мешать им негромко обсуждать свои дела. Калифа размешивала кофе идеально точными движениями, не касаясь ложкой стенок чашки. Нами попробовала пирожное и в задумчивости прижала ложку к губам. — Тут и думать не о чем, — заключила Виола, как будто они до этого что-то обсуждали. Впрочем, в каком-то смысле так и было — просто для некоторых разговоров ведьмам не нужны были слова, они прекрасно понимали друг друга и без них. — Даже проверять не буду, — подтвердила Пудинг, — слишком очевидно. — М-м-м-м, — неопределённо протянула Нами, скользя взглядом по стенам уютной кондитерской. — И не будем искать дальше?.. — Ты видела местных? — фыркнула Калифа, поправляя очки. — Деревенские мачо, скучные старики из городского совета, сопливые юнцы… Ни один даже не решился к нам подойти. — Мы старались их спровоцировать изо всех сил, — напомнила Виола. — Я согласна, согласна, — махнула рукой Нами. — Просто спросила! Она съела ещё кусочек пирожного и негромко вздохнула. — Вкусно, — призналась она. — Даже жаль. — Жаль, — подтвердила Пудинг, допивая какао. — Значит, мы решили? — с нажимом уточнила Калифа. Виола и Пудинг кивнули. Нами пожала плечами, как бы соглашаясь и одновременно с этим уклоняясь от выбора — мол, а мой-то голос тут что решит? Полуобернувшись на стуле, Виола привлекла внимание юноши и подманила его к столу. — Прекрасные леди желают чего-то ещё? — застыл в полупоклоне юноша. — Прекрасные леди желают задать вопрос, — пальцы Виолы как бы невзначай коснулись его жилета. — Скажите, это вы приготовили все эти чудные десерты? — С самого начала и до конца, — подтвердил юноша. — От просеивания муки до айсинга на пирожном, а также… — Прекрасно, прекрасно! — нетерпеливо перебила его Пудинг. — У нас есть для вас предложение! — Мы устраиваем что-то вроде вечеринки, — обворожительно улыбнулась Нами. — Небольшой девичник. И хотели бы, чтобы вы помогли нам с главным блюдом. — Это станет прекрасным завершением вечера! — добавила Виола. — Буду счастлив помочь! — прижал руки к груди юноша. — Сделаю всё, что от меня зависит! — Правда? Это чудесно! Такая удача! Нам несказанно повезло! — наперебой обрадовались ведьмы. От их реакции юноша расцвёл ещё более пышным цветом, практически засветился лёгким золотистым свечением. Если бы он не принялся так вдохновенно обещать множество десертов, перемежая обещания комплиментами, он мог бы заметить пристальный взгляд Виолы и её едва заметный кивок. Впрочем, даже если бы он заметил, то вряд ли это что-то изменило. Обсудив меню предстоящего вечера, ведьмы засобирались на выход. Осыпаемые напоследок очередной убойной дозой цветистых комплиментов и чистосердечных обещаний, они уже готовы были покинуть кондитерскую, когда дверь в кухню отворилась. — Опять кокетничаешь с девчонками вместо работы, дуралей? — пожилой мужчина с впечатляющими заплетёнными усами фыркнул в сторону юноши и приветливо кивнул ведьмам, а затем вернулся к делам насущным: — Кто муку разгружать будет, мелкий баклажан?! Это тебе тут полмешка на неделю хватит, а мне в пекарне хлеб на целый город напечь надо! Юноша принялся оправдываться — совсем не так вежливо и учтиво, как говорил всего мгновение назад. Ведьмы сдержанно попрощались и покинули поле боя. И только Нами на мгновение задержалась в дверях, бросила внимательный взгляд на разворачивающуюся перепалку — и тоже сбежала.***
Этой ночью ни у кого язык бы не повернулся назвать особняк мрачным — он сверкал, словно бриллиант в королевской короне. Все окна ярко светились, в заросший старый сад сквозь открытые двери выплёскивалась музыка, вокруг метались полупрозрачные тени — хоть даже самый внимательный прохожий не смог бы разглядеть их источника, но живости они добавляли изрядной. Раздался дробный перестук каблучков, рассыпался мелкими брызгами женский смех… Юноша из кондитерской постучал в створку открытой двери — проявление вежливости. Даже если его пригласили, даже если двери были распахнуты настежь — входить без стука было бы неправильно. — Здравствуйте. Кто-нибудь? Это я, Санджи, — повысив голос, сообщил он. — Принёс десерты, что вы заказали!.. Ведьмы спорхнули к нему со всех сторон: из дверных проёмов, с лестницы, из-за спины. Санджи показалось, что их много больше четырёх, как будто они окружают его, зажимают в кольцо — но мгновение спустя наваждение рассеялось, и перед ним остались только четыре очаровательные девушки со светящимися глазами. — Как хорошо, что ты пришёл! — встретила его Нами. — Мы так тебя ждали! — вторила Виола. — Это очень важно для нас, — серьёзно заявила Калифа. — Главное блюдо нашей вечеринки! — взвизгнула Пудинг. Санджи купался в их улыбках, таял под их взглядами. Для этих совершенно прекрасных, абсолютно обворожительных девушек он готов был приготовить самые сложные и вкусные десерты, принести их в зубах и положить прямо к лаковым туфелькам на высоких каблуках. Он позволил подхватить себя под локти и ввести внутрь. Он послушно шёл сквозь анфиладу комнат, смеялся, шутил и дарил комплименты. Он не задумывался об источниках сладкой музыки, не разглядывал лампы, создающие свет из пустоты, не замечал, как долго они идут и куда. Он был счастлив. Огромный стол из лакированного дуба оказался совершенно пуст, за исключением серебряного сервиза на четырёх персон и богато украшенного блюда по середине. Санджи выставил все десерты — в том числе и те, что добавил от себя, сверх заказа — но они сиротливо заняли только самый край. — Это всё? — удивлённо заозирался Санджи. — Я ожидал… — Тс-с-с-с, — Калифа приложила палец к его губам, и он захлебнулся словами. — Мы всё подготовили, — мурлыкнула Пудинг. — И ты нам очень поможешь… — начала Нами. — …если позволишь довести дело до конца, — закончила Виола. Она шагнула к Санджи, легонько толкнула его в грудь и продолжала теснить до тех пор, пока он не прижался спиной к стене. Открыл рот, попытался что-то сказать, но Виола покачала головой, словно запрещая, и неожиданно резко схватила его запястье, подняла руку, затем проделала то же самое со второй… — Хороший мальчик, — шепнула Виола, прижимая Санджи к стене. Руки его она развела в стороны на всю ширину, слегка надавила ногтями в центр ладоней — и кисти словно приклеились к стене, надёжно удерживая Санджи на месте, не позволяя сбежать. В том месте, где Виола — совсем чуть-чуть! — коснулась его ногтями, кожа лопнула, и на паркет закапала ярко-красная кровь. Санджи смотрел на свои руки удивлённо, словно видел их впервые; словно никак не мог понять, что происходит, поверить в то, что творят ведьмы. Ещё недавно теснившая его к стене с настойчивостью морского прибоя, Виола той же волной откатилась прочь, уступая место Калифе. — Не переживай, — шепнула Калифа, приближаясь к нему с острым ножом. — Больно не будет. Санджи только тихо охнул, когда лезвие погрузилось в его грудную клетку. Он точно знал, что там должны быть рёбра и… лёгкие? И ещё куча всяких штук? Но нож скользил плавно и свободно, словно не встречал ни малейшего сопротивления. И в самом деле не было боли. Санджи всё ещё наблюдал за происходящим сквозь пелену странного дурмана, как будто не понимал, что всё происходит именно с ним, прямо сейчас и прямо здесь. Он видел, как Калифа аккуратно раскрывает его грудную клетку — словно кусок торта отрезает — но у него и в мыслях не было её остановить. Полюбовавшись на результат своих трудов, Калифа сделала шаг назад, уступая место Нами. — Прости, — сказала Нами, легко коснулась его губ своими и больше ничего не добавила. Её пальцы погрузились в раскрытый Калифой разрез, и Санджи захлебнулся вздохом. Боль так и не пришла, но он чувствовал каждое прикосновение тонких прохладных пальцев к своим внутренностям, едва ощутимое царапанье ногтей, плотность упирающихся в рёбра костяшек пальцев… А затем Нами вынула его сердце. Пудинг подскочила к ним, едва не оттолкнув Нами в сторону. — Отлично, наконец-то! — она взмахнула рукой под подбородком Санджи, и горло в одно мгновение словно разделилось на две равные части: верхняя осталась светлой, почти белой в ярком свете ламп, а нижняя моментально окрасилась чёрным. Белый воротник рубахи стремительно краснел, ткань набрякла, пропитываясь кровью. Нами опустила свою драгоценную ношу на подготовленное для него торжественное место. — Главное блюдо нашей вечеринки готово, — возвестила она. — Золотое сердце, — облизнулась Виола. Ведьмы расселись вокруг стола. Как самая аккуратная и точная, Калифа разделила сердце поровну на четверых, разложила по тарелкам рубиново-чёрные куски с сильным ароматом железа. — На вкус просто волшебно! — Пудинг даже глаза закатила от удовольствия. — Всё-таки сердце самого лучшего человека в городе имеет особый вкус! — В этот раз нам повезло с городом, — заметила Нами, аккуратно вытирая салфеткой кровь с уголка рта. — Помните, в прошлый раз даже самый лучший житель оказался таким невкусным. — Ох, не то слово, — скривилась Виола. — А этот был очень милый, — Пудинг подняла взгляд на всё ещё распятого у стены Санджи уронившего голову так, что лицо было не рассмотреть. — Его даже немного жаль… — Понравился? — хмыкнула Нами. — Хотела бы забрать себе целиком? — Вот ещё! — надула губы Пудинг. — Ничего в нём особенного, просто милый! Мало ли милых людей в мире! Котята и щенята тоже бывают милыми, вот!.. Они продолжали болтать и смеяться, а сердце на их тарелках понемногу таяло под серебряными вилками и ножами. Дошла очередь и до десертов, а затем музыка смолкла, свет в особняке потух, двери затворились… Ведьмы покинут город ещё до рассвета. И с их уходом на улицы хлынут тёмные силы — не сдерживаемые больше светом золотого сердца, они станут отравлять души спящих горожан, нашёптывать им злые мысли, толкать на грех… Ведьмы знают, что делают: их служение злу после такого зачтётся стократно.***
В этот раз черёд прикрывать отход выпал Нами: она отправила остальных вперёд, осталась в особняке одна — наложить надёжную иллюзию, чтобы никто ничего не нашёл раньше времени, не задался лишними вопросами, не допустил хотя бы мысли о том, чтобы кинуться вслед за ведьмами, попытаться их разыскать, поймать, наказать… Тело Санджи всё ещё висело на стене, словно приклеенное. Нами приблизилась к нему, приподнялась на носочки и снова поцеловала — легко и воздушно, как в первый раз, вдыхая в губы противоядие и одновременно с этим разрушая иллюзию перерезанного горла. Судорожно хватанув ртом воздух, Санджи задышал, поверхностно и быстро, словно торопясь, опасаясь остаться без спасительного кислорода. Его грудная клетка всё ещё была раскрыта, как подарочная упаковка, отброшенная прочь, когда из неё вынули всё ценное. Нами аккуратно свела вместе края ран, и они моментально стянулись, словно не было никакого разреза, словно на старом паркете не растеклась лужа уже засохшей и почерневшей крови. Санджи таращился на Нами испуганно и не издавал ни звука. — Для ведьмы нет лакомства слаще, чем золотое сердце, — мурлыкнула Нами, гладя его по лицу, — но мне впервые подумалось, что милый послушный раб меня порадует не меньше. Ох, подумать только, ты даже не пытался сопротивляться! Ну не сокровище ли? Она закружилась по комнате, наводя на особняк иллюзию за иллюзией, создавая причудливые картины, миражом скрывающие последствия ведьминского пиршества. — Подменить сердце — нет ничего проще, тут даже магия не нужна, достаточно ловкости рук, — Нами говорила, кажется, сама с собой, не особо заботясь о том, слышит ли её Санджи, понимает ли сказанное. Напевала вдохновенно, упиваясь собственной маленькой победой: — Никто из них ведь и подумать не мог, что я их обману! Теперь, пока твоё сердце у меня, ты мой верный и послушный раб, сделаешь всё, что я пожелаю! Не сможешь ослушаться ни одного моего приказа! Может быть, когда-нибудь я верну тебе твоё сердце, если решу, что… Она остановилась. — Если решу, что… Она вздохнула и закончила без прежней искрящейся радости: — Если решу, что ты поймёшь. Санджи всё так же молча наблюдал за ней жалобным щенячьим взглядом, и Нами вновь принялась за дело, бормоча под нос: — А вот в чём действительно была проблема, так это найти второе золотое сердце на подмену, но к счастью…***
За несколько часов до… …солнце уже клонилось к закату, когда дверь в пекарню распахнулась с едва слышным скрипом. Владелец поправил свои впечатляющие заплетённые усы и обернулся: — Приветствую… А, это вы, — он приветливо махнул рукой. — Если вы ищете этого мелкого балбеса, то учтите: я его никуда не отпущу, пока не сходит на рынок за специями. — Не угадали, — обворожительно улыбнулась ему Нами. — Я к вам. Её улыбка испарилась так же стремительно, как возникла, лицо посуровело. — У меня есть очень важный разговор, — сообщила Нами, — и серьёзное предложение. Вопрос жизни и смерти. В основном смерти. — Очень интересно, — хмыкнул владелец пекарни. — Давненько мне никто не угрожал… — О, это не угрозы, — отмахнулась Нами. — К тому же я догадываюсь, что в прошлом вы были бандитом, верно? Или кем-то вроде. Это сразу видно. Однако с прошлым завязали, грехи искупили, стали действительно хорошим человеком и воспитали достойного преемника… О нём и пойдёт речь, а точнее, о его судьбе. Было в её голосе, в интонациях что-то такое, что заставило владельца пекарни отложить все дела и внимательно слушать, что скажет ему эта странная девица, невесть откуда появившаяся в тихом маленьком городке. Нами глубоко вздохнула, медленно выдохнула и перешла к делу: — Самое главное, — начала она, — ваша жертва должна быть добровольной. Тогда я смогу сделать всё так, чтобы остальные ни о чём не догадались….***
Ведьмы обступили Санджи, безапелляционно разглядывая и ощупывая его. Виола оттянула нижнее веко и заглянула в глаз, Калифа приложила руку к груди — туда, где не билось сердце, Пудинг просто восхищённо рассматривала со стороны. Санджи от обилия женского внимания откровенно млел. — Как тебе это удалось? Почти как настоящий! — Виола запустила руку в его волосы, растрепала причёску, и Санджи заулыбался ещё глупее. — Всё равно это безмозглый зомби, — фыркнула Пудинг, — вы на лицо его посмотрите. — Да нет, взгляд осмысленный, — Калифа обернулась к Нами: — Ты просто обязана рассказать нам, какие заклинания использовала. — Вот уж нет! Это мой секрет! — Нами растолкала остальных ведьм и раскинула руки, прикрывая Санджи ото всех. — И вообще, всё, оставьте его в покое! Это мой раб, а не ваш! Она дождалась, пока остальные уйдут из комнаты, всё ещё обсуждая, как ей удалось такое колдовство, и тщательно заперла дверь. — Я же не зомби? — уточнил у неё Санджи. — Нет, конечно, нет… — рассеянно отмахнулась Нами. — Просто мой раб, пока твоё сердце у меня. Кстати, оно спрятано надёжно, так что даже не пытайся искать… — И не собираюсь, — заверил её Санджи. — С удовольствием буду вашим рабом. Это так романтично! Вы забрали моё сердце и бережно его храните! Не то чтобы Нами не испытывала некоторого недоумения от его реакции, но в целом звучало скорее приятно. Для этого она и превратила юношу с золотым сердцем в своего раба, верно? Чтобы он её радовал. — Правильно, вот так на меня и смотри, — похвалила она Санджи. — С восхищением и благоговением. — Буду смотреть до самой смерти, — отозвался он, тут же выполняя обещание. А у Нами, заглянувшей в искрящиеся преданностью голубые глаза, в этот момент появился новый, самый-самый потаённый и гложущий страх. Больше всего Нами боялась не того, что вскроется, как она обманула подруг. Не того, что сердце Санджи вернётся к его владельцу. Не того, что с сердцем что-то случится и Санджи умрёт. Нами боялась, что Санджи узнает правду про того, кто пожертвовал сердцем ради него, — и больше никогда не посмотрит на неё таким восхищённым взглядом, разочаровавшись в ней раз и навсегда.