Our small interest

      Они, кажется, и сами не особо понимали как все до этого дошло. Подростковые гормоны? Интерес к запретным вещам? Соблазн или может через чур сильная симпатия? Ответить на этот вопрос было, мягко говоря, сложно. Пожалуй, они в действительности просто испытывали друг к другу настолько сильные чувства, что слова перетекали в действия, а нелепые пошлые шутки всерьез вгоняли в краску.       И сейчас, обжимаясь на кровати в полной темноте, сердца обоих подростков бились как бешеные. Аккуратные руки с черным маникюром проходились по широким плечам, поглаживая их, продвигаясь все ближе к русым, густым волосам. Белые локоны спадали вниз, лезли в лица, создавали непроходимый барьер и мешали парням целоваться. Из-за такой чепухи приходилось каждый раз отрываться от желанных губ и поправлять гребанные волосы. Однако, что самому юноше, что его партнеру, было глубоко наплевать.       Мятные глаза Киреру будто светились в темноте, а его постоянная отдышка создавала атмосферу тепла и уюта. Сейчас некого стесняться. Рядом только он. Слышит только он. Видит только он. И касаться может только он. Руки Акено непроизвольно поползли ниже, обосновываясь на стройных бедрах возлюбленного. Касуми испустил смешок, царапая ногтями шею партнера и получая в ответ рваный выдох. Пальцы юноши обхватили дужки очков и потянули на себя, откидывая куда-то на пол, на мягкий ковер. Возможно завтра Акено устроит ему выговор по этому поводу, судя по хмурому взгляду, но сейчас это было так чертовски неважно.       Канэко первый тянется к губам напротив, крепче сжимая чужое родное тело в своих руках. Обхватывает и мнет до побеления в костяшках, сильнее всего надавливая большим пальцем и проводя вдоль образующихся красных отметин им же. Приоткрывает глаза: в темноте плохо видно, но ему удается рассмотреть их, отчего на губах образуется почти удовлетворенная улыбка.       Опомнится от разглядывания кое-чего совершенного заставил лишь чужой настойчивый язык, ласкающий все, до чего только мог достать, в собственном рту. Розовое небо и идеально-белые зубы — все было вылизано по несколько раз. И стоило Акено начать отвечать на напористость младшего, как их языки сплелись и Киреру простонал в поцелуй, теряя остатки самообладания. Юноша грубо гонял воздух через нос, заставляя свою грудь вздыматься все чаще и чаще, а сам ерзал на чужих коленях, потираясь пахом о пах.       Акено посасывал кончик чужого языка, оттягивал его и прикусывал губы партнера, стоило тому отстраниться лишь на долю секунды. Киреру был до боли возбужден, а мысль о том, что кто-то может застукать их — заводила еще сильнее. Адреналин закипал в крови, а сердце гнало ее по телу как сумасшедшее, отчеканивая быстрый ритм ударами о юношескую грудную клетку. Пожалуй, для него это было слишком. Чем дольше затягивалось одно действие — тем больше хотелось манящего продолжения.       Руки Киреру тянутся к рубашке парня напротив, путаются в пуговицах, создавая неприятное постукивание ногтями, которое частично рушит интимную атмосферу. Акено отрывается от губ беловласого, по-доброму усмехается и невесомо обводит языком ухо, начиная от конца скулы и заканчивая острым кончиком. Касуми вздрагивает, приостанавливая махинации с рубашкой. Он успевает лишь коротко выдохнуть, когда весьма спокойный юноша берет его руки в свои и опрокидывает на кровать, оказываясь между стройных бедер. Ладони Киреру прижаты к его собственной груди под давлением чужих, более крупных, с мелкими царапинами и с выступающими на них венами. Но несмотря на то, что вскоре Акено разрывает замок из своих и чужих пальцев, обладатель мятного цвета глаз не смеет пошевелиться.       Не теряя времени, русоволосый юноша развязывает и стягивает галстук, складывая его напополам, но все также небрежно откидывая, как и валяющиеся где-то возле кровати очки. Одной рукой Канэко расстегивает пуговицы на своей рубашке, которые так тяжело давались его ранее дерганному возлюбленному, который сейчас лежит, не издавая ни звука. Другой же он проводит вдоль бока, обводя талию и пробираясь под чужую футболку, «пересчитывая» пальцами ребра. Своими теснящими движениями, возвышающийся над другим, юноша, заставляет партнера отвести руки от груди, наконец-таки приходя в себя.       Он просто не может не поучаствовать, правильно?       Потому, забывая о стеснении, Киреру хватается руками за ворот почти до конца расстегнутой рубашки, чтобы кусачим поцелуем впиться в тонкие губы искусителя. На этот раз поцелуй не глубокий, но в тоже время не детский и нежный. Касуми кусается больно, кусается до крови, из-за чего образуется металлический привкус. Но остается таким же любимым и заботливым: слизывает капли крови с чужих губ, пока те еще не стекли по подбородку вниз, на белую ткань. Рукой ведет осторожно, останавливая ее напротив шеи так, чтобы практически не касаться бьющегося под кожей сосуда. Но в конце концов сдается и двумя ногтями ведет сверху вниз, очерчивая направление артерии, оставляя белые полосы.       Большинство его действий сейчас — абсолютно неосознанная бесовщина, но так ведь в разы интереснее. Не прекращая целоваться, Акено делает колкий для легких вдох, лишь слегка отстраняясь от припухших губ и в конце концов скидывает с себя вверх, не переживая о том, где предмет гардероба в итоге окажется. Киреру привстает на локтях, льнет ближе, чтобы почувствовать больше тепла, исходящего от парня рядом. Однако Канэко этого счастья пока что увы не разделяет, стягивая футболку с Касуми через голову и лишь после этого, довольный, вновь придавливает обладателя прелестного голоса своим весом. Затем вновь припадает к бледным и, на удивление, все еще холодным губам, снова давая свободу своим рукам.       Акено проводит рукой по впалому животу, лишь слегка надавливая и ощущает странный для себя контраст, что вызывает вопросы, между вечно-холодными губами и раскаленным телом младшего. Другая рука давно покоится на бедре. Она то поднимаясь выше, прячась под кромкой джинсовых шорт, сильно стесняющих давно возбужденную плоть, то спускаясь к началу икры, поглаживает кожу. И когда ладонь юноши задевает сосок, Киреру невольно сжимается, издавая тяжкий вздох. Акено ухмыляется и меняет местоположение своих уст. Он отстраняется от лица, переходя на шею. Посасывает и лижет кожу, лишь изредка покусывая ее. Он широко ведет языком, томно дышит и улыбается, стоит Касуми издать малейший звук или попытаться подавить рвущийся стон. Все эти реакции заставляют Акено чувствовать себя увереннее. Заставляют чувствовать себя правильно. И он продолжает: цепляет зубами впадинку на ключицах, убирает светлые локоны, которые лезут в лицо. И всасывает кожу прямо на фарфоровой шее, поверх выпирающей косточки. Затягивает воздух, скручивая губы трубочкой и отпускает, повторяя раз за разом, пока не насытиться резкими вздохами и массирующими кожу, чужими пальцами в своих волосах.       Рука с бедра перебирается ближе к застежке шорт. Пользуясь доминирующим положением, Акено трется коленом о чужую эрекцию, не давая возлюбленному возможности расслабиться, параллельно потянув вниз молнию. Киреру понимает без слов и приподнимает таз, позволяя медленно стянуть с себя ненужный атрибут одежды.       Акено, интуитивно находя губы партнера, вовлекает того в еще один нежный и страстный поцелуй. Стягивая плотные чулки с чужих ног, он пытается вспомнить сколько раз в животе все сворачивалось тугим узлом при виде обтянутых тканью бедер. Наверное, первый раз он почувствовал это тогда, когда они вдвоем остались после уроков на дополнительные занятия. Киреру то и дело подтягивал сползающую черную резинку все выше и выше, о чем-то болтая. И если честно — Акено не вспомнит ни слова. Покончив с чулками, Канэко перемещает свои ладони на чужие ляжки и ведет ниже, обхватывая ноги под коленями, разводя их шире для собственного удобства. Чуть помедлив, он стягивает нижнее белье Киреру и бросает поверх других вещей. Касуми рвано вздыхает, распахивает глаза и смотрит смущенно, ощущая пробежавший по телу холодок вместе с табуном мурашек.       Выдержки старшего хватает ненадолго: русоволосый юноша быстро расправляется со своим низом, пока его партнер находится в небольшом замешательстве. Пользуясь моментом, старший еще и успевает вытащить из кармана смазку. После чего с великим удовольствием возвращается к ранее начатому и невесомо чмокает Киреру в губы, улыбаясь в поцелуй.       Стеклянный бутылек с жидкой, слегка вязкой смесью легко поддается напору и с тихим щелкающим звуком открывается. Акено выливает содержимое на сжатые друг с другом пальцы и растирает большим по всей длине фаланг. Лубриканта он не жалеет: льет много, щедро, чтобы не допустить огромной ошибки, случайно не сделать больно. Киреру же буквально сгорает от нетерпения. И когда его возлюбленный закрывает бутылочку, чуть более осторожно, чем поступил с одеждой, кидает ее на пол, а их взгляды встречаются — краснеет пуще прежнего. Одна ладонь вновь оказывается на бедре, но теперь уже на внутренней стороне, надавливает на него, побуждая сильнее развести ноги, а пальцы другой оказываются приставлены к сжатому колечку мышц. Акено примыкает губами к эрогенной зоне, — острому уху, — одновременно с этим проникая внутрь одним пальцем, сразу на две фаланги. Киреру шипит, рефлекторно сводит ноги, однако сильная рука и нежный шепот заставляют расслабиться, и принять в себя уже целый палец. Касуми поворачивает голову вбок, глубоко и часто дышит: его ноги дрожат, а кисти вцепились в белоснежную простынь, сминая ее.       Акено же ощупывает изнутри нежные стенки, то вводит палец глубже, то почти полностью вынимая, массирует узкий проход. Юноша наблюдает за реакцией партнера, читает эмоции по его мятному взгляду и осознав, что тот уже привык, продолжает. Он полностью вынимает палец, приставляя к анальному отверстию сразу два, и постепенно вводит их оба, сразу. Не давая привыкнуть, Канэко заглушает полувскрик-полустон Киреру поцелуем, трахая нижнего уже двумя пальцами, пока тот вцепляется в его предплечья ногтями. Старший растягивает проход аккуратно, стараясь не царапать, разводит пальцы на манеру ножниц, чтобы сделать его шире. От таких махинаций у Киреру все сворачивается в узел внизу живота, отдавая колкой болью от возбуждения в стоящий и истекающий смазкой член. И когда Акено находит скользкий бугорок внутри — Касуми не может сдержать стон. Русоволосый четко попадает по простате и отстраняясь от мягких губ беззлобно ухмыляется, стимулируя эту точку пальцами раз за разом.       Юноша под ним извивается, мычит и сдавленно стонет, заклиная все на свете, лишь бы его не было слышно. Застеленный пеленой возбуждения взгляд встречается с глубокими голубыми глазами: Киреру делает глубокий вдох и Акено вводит третий палец, получая моментальную реакцию; не успевая отвести взгляда, Касуми испускает высокий стон, по звучанию схожий с именем партнера. Видимо беловласый хотел что-то прошептать, но не успел. Какая досада.       Киреру не знает куда деть свои руки. Он то со всей силой, что есть, сжимает простыни, то цепляется ногтями за чужую спину, плечи, руки, да в принципе за все, до чего чисто теоретически может дотянуться. Слишком много новых, до боли приятных ощущений. От осознания, что сейчас ему спешит доставить удовольствие любимый человек — в груди разливается какое-то теплое чувство, становится комфортно и стыд отходит на второй план. А ведь изначально он планировал доминировать и вгонять Акено в краску. Почему все так резко изменилось? Как будто его роль просто отняли. Однако в данном случае ни капельки не обидно.       — Расслабься, — где-то над ухом раздается шепот и он звучит просто крышесносно. В добавок к своим словам, Акено резко вгоняет пальцы на всю длину, а другая его рука ложится на аккуратный напряженный член, головка которого уже во всю течет, — Все в порядке, слышишь? Я ведь с тобой.       — П.придурок, я и не.! — аахм, — договорить младшему не дают: Киреру просто-напросто заходится в стоне и в последний момент закрывает рот двумя руками, чтобы не привлечь лишнего внимания; член юноши практически идеально помещается в мягкой ладони Акено и когда он размазывает предэкулятор по головке большим пальцем, а после начинает водить по основанию вверх-вниз, медленно надрачивая в такт толчкам пальцами, то Касуми начинает просто сходить с ума.       — Не пререкайся, — это последнее, что говорит обладатель голубых глаз прежде, чем посмотреть на Киреру с неподдельной усмешкой. Это что, месть за все его издевательства?       Акено еще какое-то время издевается над изнывающим от переизбытка чувств юношей: массирует головку и водит рукой, иногда даже наклоняясь, чтобы прикоснуться к члену языком; однако длится это не так уже и долго. Так и не дав своему партнеру кончить, Канэко вынимает пальцы из скользкого от смазки нутра. Русовласый наконец-то приспускает с себя нижнее белье, примерно по колени, и прикасается к возбужденной плоти рукой, облегченно выдыхая. Он проводит от головки до основания несколько раз, чтобы хоть как-то слегка снять напряжение, после чего выливает на руку еще склизкой жидкости и размазывает до сих пор холодное вещество по всему члену.       Акено приставляет к разработанному входу головку органа, одну руку кладет на бедро, а другой на ощупь находит сжатую в кулак ладонь Киреру, переплетая их пальцы, и лишь после этого, одним плавным толчком входит где-то на одну треть. Киреру вскрикивает, стыдясь встретиться со своим партнером взглядом, поэтому поворачивает голову вбок, а сам загнанно дышит не в силах что-либо сказать, а уж тем более пошевелиться. Акено дает ему время привыкнуть и входит глубже, останавливаясь на половине. Однако юноша не получает никакой однозначной реакции от мятноглазого возлюбленного: он лишь шипит, а его лицо скрыто за светлыми локонами.       Акено хмурится, сжимая руку Киреру все сильнее, а местоположение другой меняет, хватая младшего за подбородок и поворачивая на себя:       — Я не могу понять хорошо тебе или плохо, когда ты не поддерживаешь со мной зрительный контакт и не издаешь ни единого звука. А я хочу, чтобы тебе было приятно, — слова Канэко впечатываются в корку сознания и остаются там: Киреру больше не пытается отвернуться или отвести взгляд, а смотрит прямо на юношу над ним и Акено такой вариант развития событий более, чем устраивает.       Потому, больше не медля, он входит до упора, заставляя Касуми издать звук, похожий на скулеж: Акено сразу попадает по бугорку нервов внутри. Толчки он совершает плавные, размеренные, медлительные, чтобы Киреру было легче привыкнуть к размеру в начале. После, Канэко постепенно начинает ускоряться, перехватывая партнера под талией, вколачивается в хрупкое тело и постанывает от идеально сжимающих член нежных узких стенок чужого нутра. Киреру царапается, вырывая руку из чужой хватки, которая тут же опускается на член юноши, доводя его до экстаза двойной стимуляцией, спереди и сзади. Спустя жалкие пару минут, Касуми обильно кончает в руку Акено, не в силах сдерживаться, и сжимается изнутри. То, как сильно пульсирующую плоть сжали еще более чувствительные после оргазма стенки нутра — стало последней каплей и для русоволосого, который в ту же минуту, чуть позже, чем партнер, изливается глубоко внутрь.       В голове все смешалось, дышать тяжело. От некого транса старшего выводит рука, поглаживающая его по волосам: Киреру тоже устал, но находит в себе силы оказать такую нужную для Акено сейчас ласку. Тот довольно улыбается и льнет к руке, однако долго наслаждаться моментом было нельзя. Поэтому он выходит из нижнего, а испачканную руку вытирает о свисающий край простыни и шепотом окликает возлюбленного.       — Нам нужно принять душ, Киреру. В особенности тебе, — Акено делает глубокий вдох, укладывая голову на грудь Киреру, слушая до сих пор бешено бьющееся сердце.       — Тогда пойдем вместе, — сказал тот, как отрезал, взъерошив и без того растрепанные волосы.       Лицо Акено в который раз за эту ночь озаряет искренняя улыбка.