Шлифуя твоим именем кости

— Би… — / М? / — Ты давно проснулся? — / Угу. / — Насколько давно? — / Когда луч солнца, из-за твоих дурацких просвечивающих штор — сначала был у тебя вооот тут, почти на макушке. Ты знал, что на солнце у тебя волосы, как мелкий кварцевый песок? Так же светятся. Цвет непонятный такой, но кажется, что если к нему прикоснуться и глаза закрыть — то можно услышать чаек и шум волн. / — И ты коснулся? Услышал? — / Неа, но зато я слышал, как ты храпишь. / — Би! — / Эй, только проснулся и уже драться лезешь? Настрой хороший, но лучше полежи ещё. Я тебе дальше про луч расскажу. Потом он мееедленно так начал спускаться вниз, сюда — на лоб. Ты как раз в тот момент хмуриться начал. Может, неприятное что-то снилось, а может — ты уже понимал, что он скоро и до глаз доберётся, и тебе придётся просыпаться. Луч эту хмурую складку стереть не смог, хотя старался он очень уж отчаянно. Но не переживай, её стёр я. Вот так же осторожно, как сейчас — растирая большим пальцем. Следом этот неуёмный луч вознамерился прожечь тебе веки. Наверное, решил уже наконец тебя разбудить, а надо мной сжалиться. / — А зачем ты так долго лежал со мной тогда? Мог бы встать Ну там… Делами своими заняться Вроде бега Ты же бегаешь по утрам А не на глупых мальчишек смотришь, которые ещё и храпят У тебя привычка такая, я знаю — / Привычки меняются, Цзянь. Хотя бы на один день — точно. Да и тем более — чё я там на улице не видел? Всю твою округу, как свои пять пальцев знаю — я ж её изучал, а не просто круги наворачивал. А сегодня, вместо бега — я наблюдал. Изучал уже другое. Сначала траекторию падения луча. А потом тебя. Тебе с храпом делать что-то надо. Может, к врачу тебя запишем? / — Учёный из тебя хреновый какой-то Не надо меня ни к каким врачам Может, храпеть — это мой талант? Чтобы здоровяки, на которых я сплю — раньше просыпались и за мной наблюдали — / Ну-ну. Талантливый ты наш. Действительно, не зря меня раньше поднял. Ты вздрагивал иногда и дышать начинал чаще. Пальцами впивался так, словно тонешь или с высоты срываешься чёрт знает в какую пропасть. И тогда мне приходилось тебя крепче к себе прижимать. Ну, чтобы кошмар меня испугался. Я ведь, по твоим словам — здоровенный. А ещё страшный. Меня даже кошмары боятся. / — Я никогда не говорил, что ты страшный Если бы все такие «страшные» ходили — мир ждал бы крах Все бы друг в друга влюблялись слёту А это ж пиздец Это ж утопия — / Ну, это только для тебя. У тебя, помимо таланта к чудовищному храпу — ещё один есть. Ты тех, кого надо бояться — не боишься. Все боятся, а ты нет. / — Тогда меня срочно надо занести в книгу рекордов Гиннеса Ну, или в красную книгу Я вообще на свете такой один Ты чё смеёшься? Не правда что-ли? — / Правда, правда. Смеюсь, потому что действительно — как это тебя ещё в красную книгу не занесли, необычного такого? / — Это поэтому меня под охрану посадили, да? Ведь редких животных охраняют Следят за ними Ну, чтобы не убили их Или они сами не убились Чтобы за ними не охотились браконьеры или кто похуже У них ведь тушки ценные И кому-то нужные — в основном за большие деньги И за большую выгоду, да? — / Цзянь, у тебя спросонья вопросы всегда такие сложные? Позавтракать сначала не хочешь? Омлет там. Пиццу заказать можем. А можем и за огромным ведром мороженного с шоколадной крошкой прогуляться, давай? / — Ты меня едой отвлечь пытаешься Как тех зверушек, которых вносят в красные книги Но я не глупый И не зверушка Не краснокнижная А меня всё равно охраняют Не хочу я ни пиццы, ни мороженного Я правды хочу — / Иногда правда может показаться настолько неправдоподобной, что в неё никто и не поверит. Даже ты. Иногда она может весь твой мир с ног на голову перевернуть. И больно сделать может тоже. А твой мир, Цзянь… Он пока такой уютный. Пока такой мягкий и правильный. Он пока крутится вокруг твоего универа, мелких житейских проблем, вокруг парня твоего, с которым у тебя нелады, и вы ещё помириться можете. Он пока спокойный у тебя, понимаешь? И пусть таким остаётся подольше. Пусть твой мир не рушится правдой. Хотя бы он, а? Побудь ещё немного вот таким — неуклюжим, весёлым и невыносимо болтливым. Побудь тем собой, который ни о чём не знает, и париться ему ни о чём не надо. Правда не всегда хорошо влияет на жизнь. И она не всегда нужна, поверь. Правда, как правило — оказывается грязной, гнусной и отбитой на голову. Ну зачем оно тебе, а? Зачем? / — Затем, что я с недавних пор — только и делаю, что правду для себя открываю Одна меня уже сломала От второй уж точно ничего не будет Правда, она… Она нужна, Би Чтобы я понял наконец... кто я, и для чего я здесь Для чего здесь ты — / Хах, Цзянь. Вот тебе одна из правд, которую я тебе выдавать не хотел, но по ходу — придётся. Я её долго обдумывал. Сначала ночами, потом во время бега, а следом она вообще у меня из башки ничем не выбивалась. Я тоже не понимаю зачем я здесь. Здесь — в твоей постели. Здесь — с тобой в своих руках. Зачем мне нравится наблюдать как ты спишь, и как по тебе солнечные лучи скользят. Зачем мне кажется даже забавным, что ты храпишь. Зачем мне хочется с тобой вот так — весь день проваляться, а следом и ночь. Ну, чтобы снова понаблюдать за лучами и тобой. / — Ты разве не в курсе, что у тебя тут за задание? Тебя же должны были в курс дела ввести, руководство там какое-то по обращению с мелкими и неуклюжими дать И сказать: охраняй, потому что… — / В курсе. И я его выполняю. Неправильно уже выполняю, Цзянь. Сбился курс и руководство не работает, потому что ты самое непредсказуемое существо в этом мире. И рядом с тобой происходят непредсказуемые вещи. По крайней мере — у меня. Со мной. Во мне — хуй знает как правильно это объяснить. Вот это вот всё — в мои обязанности не входит. Не должен я тебя от ночных кошмаров спасать. От реальных, тех что на улице поджидать могут — должен. Обязан. А от этих — нет. Но хочу ведь, именно от этих, блядь — непредсказуемо, да? Хочу видеть, как ты восстанавливаешься после вашей той ссоры. / — Мы не ссорились, Би Мы никем друг другу, кроме друзей и не были, я же говорил Я себе неправильное придумал и поверил в это Десять лет верил, прикинь? А потом осознал, что у нас с ним — ничего не выйдет Ну вот вообще — никак Всё обманом было Причём, обманывал то я — себя сам Так ещё и его, получается, обманывал Поэтому — правда для меня сейчас штука очень важная Я не хочу больше в обмане и иллюзиях жить Не хочу в своем этом розовом пузыре Его давно пора было иглой проткнуть, чтобы разлетелся осколками и дал взглянуть на настоящую жизнь А в настоящем ты оказался Здоровый, хмурый и совсем не страшный Ты ведь часть той правды, что мне открыться должна, разве нет? — / Я часть той правды, что убьёт в тебе эту твою детскую непосредственность. Убьёт в тебе внутреннего ребенка, Цзянь. И это — одна из самых гнусных вашей, которые я могу с тобой сделать. А делал я слишком много гнусного. Ну, тогда, в далёком прошлом, о котором тебе рассказывал. / — Мой внутренний ребенок? Ох, Би Ты бы… — / Эй, тебя опять как в кошмаре дёргает. Иди ближе. Давай-ка вот так сядем. Я сюда — спиной о стену. А ты на меня. Давай, забирайся, как тогда в ванной. Обнять крепче можешь, не бойся, не оттолкну. Что с твоим внутренним ребёнком случилось? Кто его так? Я привык подмечать даже самые мелкие детали. Меня так учили. Хорошо учили настолько, что я заметил — твои эти улыбки и смех — это защитная реакция. Если смеёшься — значит не больно, так? Если смеёшься — значит нормально всё. А оно не нормально. И так чаще у детей происходит, потому что они тупо ещё не всекают как на ситуацию реагировать. Они свои эмоции не контролируют и не понимают как их в этот мир выпускать. Не понимают какую и где выплёскивать. Что с ним случилось? / — Он давно уже мёртв Не напрягайся так, Би Это не такая уж и страшная новость Я её давно уже принял Потому что его давно уже нет Я его ещё лет в семь похоронил, где-то под костями — когда мне в одиночку всё делать, и жить в одиночку пришлось Дети ведь одиночества не выдерживают Дети ведь созданы, чтобы нужными быть, любимыми быть, замеченными и необходимыми хоть кому-то… Хоть кому-то, правда? Хотя бы одной живой душе Они не выдерживают, когда никому не нужны Они без любви, без того, что они нужны и необходимы — погибают Мой именно от этого и погиб Вот мне и пришлось хоронить его… Ну, под рёбрами Прямо в сердце Детей ведь в самых важных частях себя хоронят, да? В крошечных гробиках, в крошечных и потаённых уголках своего нутра, чтобы до него не добрался никто Чтобы не потревожил его вечный сон Который вовсе не сон на самом деле Когда люди спят — у них кожа ведь теплая Они не обледеневшие и не закостеневшие Их разбудить можно и они сразу же откликаются, трут глаза сонно, и желают тебе доброго утра Мой не откликается совсем и утра мне не желает Мой мёртв, Би Он внутри меня гниёт Он внутри меня разлагается От него ничего не осталось — / И ты об этом так спокойно, Цзянь? / — А тебя от этого так колотит, Би Почему? — / Потому что не должно так быть. Потому что это… Это ж пиздец. Детей внутри себя хоронить — это пиздец. Спокойно об этом говорить — это пиздец. Но ты не ненужный, слышишь? Ты не покинутый. Ты не одинокий — теперь, да? У тебя вон Тянь есть. А здесь и сейчас — есть я. И ты нужный. И ты важный. / — У тебя голос дрожит скрежетом… — / Это от злости. От несправедливости. Я бы сейчас пристрелил кого-нибудь, чтобы успокоиться, с удовольствием. Или морду кому-нибудь разбил так, что потом ни один хирург не соберёт, потому что осколок к осколку вставать будет. Только вот кому — не знаю. Да и ты у меня на руках. И тебя оставлять нельзя, потому что ты нужный, Цзянь. Ты важный. И тебе к этому давно уже привыкать пора. Пора из мёртвых возвращать того, кто умирать не должен был вообще. Я, знаешь, древних стариков видел, которые умудрились в себе этих детей сохранить. И это самые счастливые в мире люди. А я хочу, чтобы ты счастлив был. А не оплакивал того себя, которого больше нет. Он есть, Цзянь. Он живой. Просто в летаргическом сне, вот и обледеневший весь. Его ещё можно разбудить, если ты сам захочешь. Его ещё можно отогреть. / — Как ты сейчас меня греешь? — / Как я тебя сейчас грею. / — Там опять бахает… Только в тысячи раз сильнее — / Не знаешь почему? / — Наверное опять какие-то геомагнитные бури А может, просто Уран не в той фазе сегодня Или у тебя проблемы с сердцем — / У меня проблемы с тобой, Цзянь. Вот тебе правда — у меня проблемы с тобой. С того дня, как ты в меня мертвой хваткой вцепился и орал на скорости. Я всё не мог понять — от страха тебя так или от счастья. А когда увидел тебя без шлема — растрёпанного всего, дрожащего от адреналина, от радости дрожащего, уже у Чэна — всё понял. Понял, что я попал. Попал на задание, где мне придётся присматривать за мелким и глупым мальчишкой. Мне таких заданий ещё никогда не доставалось. Попал на то, для чего меня не готовили. С такими, как ты, ведь нужно с максимальной осторожностью, чтобы не навредить случайно. Не лопнуть тот пузырь, в котором жизнь прекрасна и легка — не то, что у таких, как я. Не сломать. А я ведь действовать привык жёстко. Я привык кроваво. Беспощадно привык. Но именно тебе, почему-то, всего этого показывать не хотелось. Потому что взгляд у тебя чистый, доверчивый — его бы тоже в красную книгу. И когда я себя на этой мысли поймал, уже у тебя дома на диване развалившись — то ахуел знатно. Потому что влип так, как не влипал никогда. Даже когда меня чуть не убили на одном из заданий, на старой, давно уже не работающей автомойке. Я там один был, зелёный ещё совсем, слегка старше тебя. Всех наших перебили. А тех ублюдков много осталось. У тех много оружия. И палили они так, что вся автомойка в рваных дырах от пуль. Вот тут, видишь? Прямо рядом с сердцем шрам. Ты про него как-то спрашивал. Если бы я не уклонился тогда — точно бы сдох. А вышло по касательной, потому что тот гад не ожидал, что я резко полубоком развернусь на чистых инстинктах. Я из той переделки единственным выжившим выбрался. Точнее — Чэн меня вытащил еле живого. А потом — врачи, палаты, реанимация, потому что несколько других шрамов навылет тоже на мне оставили, только я их из-за адреналина нихрена не чувствовал. Почти всю кровь потерял. Тогда я понял, что нужно быть осторожнее. Нужно собраннее быть. Понял, что работа моя, хоть и дерьмо — но я ничем, кроме себя не рискую. Не было у меня этих глупых привязанностей. Рэма бы Чэн забрал, ну или кто из наших. А когда ты шлем с себя снял. Когда на меня своим восторженным взглядом уставился и не переставал весь вечер смотреть, спрашивать, пытаться потрогать… Я влип Цзянь. В переделку похуже той, из которой меня в больницу почти уже мертвецом привезли. Я привязался. Пфффф, не смотри так удивлённо — не сразу ведь. Это только потом, со временем. Привык к твоей болтовне. К тому, что вопросов у тебя в башке больше, чем песчинок на пляже. К тому, что ты шумный и у тебя в заднице явно шило, которое не даёт тебе на месте усидеть. Привык к чудовищному кофе, который ты мне по утрам готовишь. Наверное, кофемашину нужно просто сюда нормальную купить, чтобы мы оба не мучились, что думаешь, а? / — Чтобы я ей потом в одиночку пользовался? Я кофе не так люблю, Би Мне одному она ни к чему будет — / Тогда сегодня и купим. Не щурься на меня с таким подозрением. Мне в тебе ещё ребенка твоего внутреннего отогревать. А это ведь дело сложное С ним аккуратно надо Это надолго. / — А Чэн? Он же не разрешит Да и задание твоё… — / А Чэн либо поймёт, либо пойдет на хер. У меня теперь тут задание личное. Персональное. С работой нихрена не связанное. Учить солнечного пацана быть нужным. Вот это как раз в тему моей проблемы, Цзянь. Тебя. В тему правды. Эти твои звёзды в глазах. И улыбки печальные, словно солнце сквозь грозовое небо пробивается. Вот ими меня пробило. Нихуя уже не по касательной. Ты меткий, знаешь? Чисто в сердце, которое из-за тебя и бахает. Вот тебе и правда. Меня пробило. Это что за звук сейчас был? / — Я попытался не заорать Ну, как тогда, на байке От счастья Эта правда мне нравится, Би Очень Да и ты… Ты мне очень... И совсем не так, как Чжэнси Ну, тот, который у кофейни был Разница огромная Я просто не знал Я просто ещё ни в кого ни разу, получается, и…ммм … Ххххааах… И вот так меня ещё не разу А ещё можно? — / Тормози. Тебя не целовал ещё никто? / — Целовал Но не так Тогда противно было Слюняво Гадко как-то Вообще-то всегда противно Особенно в последний раз Но это точно потому, что я к Чжэнси, оказывается, как к брату, а не как к парню Самообман и все такое, помнишь? — / Помню. Так он тебя поцеловал и ты решил, что это не твоё? После десяти лет страданий по нему? / — Ага Просто всё получилось Не моё Мне его целовать не хочется совсем А это что за взгляд такой… — / Мне его прибить хотелось. Да и сейчас тоже хочется. Только вот — раз этот поцелуй стал толчком, с которым ты подальше от него отойти смог, то… / — Никаких прибитых Чжэнси, Би Нельзя Ему тоже не понравилось — / И его ты ещё не просил? / — Нет А вот тебя прошу С тобой Мне нравится Ннно… Сссстой, Би Стой Сначала расскажи мне — зачем ты здесь изначально оказался Зачем тебя ко мне приставили Кто я нахрен такой, чтобы со мной ты сутками находился? — / Я нашёл ещё один твой талант — портить момент. / — Ну и чё ты теперь ржешь, лицо ладонью прикрываешь и головой качаешь? — / Просто потому что ты — это ты. Смешной очень, когда серьёзным казаться пытаешься. Особенно после глубокого поцелуя, от которого у тебя на скулах краснота и губы припухшие. От которого у тебя взгляд не сонный больше, а пьяный — рассеянный настолько, что ты наверняка только силуэтами сейчас видишь. Тебя лихорадит всего, а ты всё равно свою линию гнёшь. Упрямый. Строгий. Цепкий. Настырный. Напористый такой. И каждый раз вздрагиваешь, когда я на каждое своё слово — тебе по поцелую дарю, но уже не в губы, а по всему лицу. / — Это потому что я ещё… — / Не привык, знаю. Я вот тоже привыкаю. Учусь. А теперь серьёзно, да? / — Мне это нужно, Би Как бы ты меня от этого не защищал — нужно Привыкай меня от правды не защищать, раз уж мы на такой ответственный шаг идём — общую кафемашину покупать Мы берём за неё ответственность Поэтому — без серьёзности тут никуда — / Волшебный ты, Цзянь. Невероятный. Хух. Хорошо. Правда так правда. Ты только от неё в ступор не впадай, и в истерику тоже. Просто прими её, окей? / — А вот теперь ты меня реально пугаешь — / Не я, а правда пугает. Я же говорил, что она больная сука. Когда я упоминал, что ты непростой — говорил напрямую. Не врал. Необычный ты мальчишка. С необычными глазами, в которых застряли звёзды. С необычным прошлым. И с необычной роднёй. Ты хоть кого-то из них знаешь? / — Только маму, и с маминой стороны — её родителей. — / А со стороны отца? / — Я его и не видел никогда Мама говорит, что видел, просто не помню, потому что был мелким совсем А ещё мама говорит, что больше не плачет по ночам в своих командировках или где она там — но я знаю, что она врёт Так что… — / А чем мы с Чэном занимаемся, знаешь? / — Только после твоего рассказа понял, но не всё Что-то криминальное, да? — / Около того. Раньше криминал был, и его было много. Но времена меняются. Меняется и работа, которую мы делаем. Например сейчас — мы фракция защиты. Что-то вроде элитных телохранителей. Тайнохранителей. И переговорщиков для особо важных дел. Твой дед это всё основал. Подтянул туда отца Чэна. Господин Хэ, конечно же, запихал туда самого Чэна. А Чэн — меня. Слышал что-нибудь про мафию? / — Только в фильмах видел А это, что… Выходит, я какой-то мафиозник? — / Пффф, Цзянь, не дури. Сейчас такого уже нет. Это раньше всё в открытую было. Раньше людей по-другому отбирали, заставляя их кровавые ритуалы проходить — вроде первого убийства случайного человека, чтобы в банду вступить. Сейчас всё упростили. Сейчас просто есть бизнес — обычный и теневой. Ну, знаешь — продажа недвижимости, черный рынок, животные, которых невозможно достать открытым путём, потому что таких в домах держать нельзя, и всё в таком роде. И в теневом сегменте — всегда проблемы, всегда конкуренты. А конкуренты — это всегда враги. Они по головам идут. И трогают то, что трогать нельзя. Внуков основателей, например. Поэтому я с тобой изначально и оказался. Когда Чэну показалось, что ситуация накаляется и договориться с конкурентами уже не получится. Но там вроде пока всё ровно. А я у тебя, так — на подстраховке. Чтобы к тебе никто не подобрался. А учитывая нынешнюю ситуацию… Учитывая, как я к тебе отношусь — не подберётся никто уж точно. У нас же ответственность общая — ещё не купленная кофемашина. Так что… / — Пиздец — / А вот теперь тебе страшно стало, да? / — Шутишь? Наоборот! Би, это ж значит, что я пожизненно в опасности А ты пожизненно со мной Ты же сильный Огромный Умеешь защищать и… И целуешься классно — / Мда. Ты действительно непредсказуемый. Я любой нахрен реакции ожидал, кроме вот этой… / — Привыкай — / К таким твоим довольным улыбкам привыкнуть сложно будет. Но я попытаюсь. А сейчас закрой глаза, ты же ещё попросил. / — …Просил… …Вот так же, глубоко… …И ещё просить буду Да чёрт возьми! Кого там могло принести с самого утра? — / Похоже, целовать тебя нужно где-то в особо скрытых местах. Эй, Цзянь! Прежде чем открывать — глянь в глазок, слышь? / — Ага Ой… — / Цзянь? Кто там? / — Би, пушку убери Откуда ты её вообще достал и как так быстро рядом со мной оказался? — / Чё за дела? / — Я не… Эм… Би — это Чжэнси… Чжэнси — это Би И я… Я не понимаю что тут происходит — Цзянь, мы можем поговорить? Это быстро, правда. Не как тогда. Просто разговор. Как у взрослых и, наверное — осознанных, людей. — / Цзянь? / — А… Ладно, но… Хорошо Разговор так разговор… — / Не смотри на меня так жалостливо. С ним я тебя никуда отпускать не собираюсь. Ствол я не уберу. И говорить вы будете тут. Я отойду, чтобы вас не слышать. Но хоть одно неверное движение в его сторону, мелкий… / — Проблем не будет. Обещаю. Мне просто нужно поговорить с Цзянем. Срочно. Можете в меня целиться сколько угодно, я и так говорить могу. — / Такие разборки не для моих ушей. Сами разбирайтесь. И без глупостей, усекли? Если будет, как в прошлый раз… / — Не будет, Би Ты иди... Нам действительно поговорить надо Наедине…