Сильнейший

***

Большая кухня, в которой стояла густая и угнетающая тишина. Лишь вода, изредка её нарушала, капая из крана отбивая ритм по грязным тарелкам. Эта комната скудилась мебелью. В помещении находились предметы хоть и хорошего качества, но лишь первой необходимости, за счёт чего она и казалась внушительных размеров. Чисто вылизанная и белая она напоминал номер в отеле среднего качества или жильё для аренды. Вроде не дёшево и не богато. Из открытого настежь окна струился холодный ветер, слегка раздувая шторы и бегая по полу, постепенно заполняя всю квартиру. Но хозяин этого жилья не дрожал от холода, по его коже не бродил неприятно колючий, по-зимнему, холодок. Правильнее будет сказать, что парень просто не замечает эту сизую змею что пробралась к нему в квартиру, сейчас он был полностью сосредоточен на телефонном звонке. Свободная от телефона рука лежала на краю стола. Худые и длинные пальцы обхватили столешницу, не сильно сжав её, лишь для опоры, хоть вспотевшие руки предательски скользили по ровной поверхности (что было странно при такой низкой температуре в комнате). Таз тоже упёрся на ребро столешницы для удобства, хорошо что манеры парня не позволяли полностью усесться на стол за которым он ел. — Бред! Ты точно что-то не договариваешь!— воскликнул обеспокоенный бас по ту сторону трубки. — Ульян, я сейчас приеду! — Нет, нет, я в порядке, не волнуйся, Гурам. Да и ты опоздаешь на собрание, если заедешь ко мне. — Собрание по субботам являются строго дополнительным, тебе надо идти к доктору! Что, если у тебя сотрясение мозга, или еще что-нибудь? — У меня нет сотрясения, просто синяки. И мне стыдно идти к доктору, из-за того шо я напился с трех бокалов. Как минимум трех. Единственной разумной вещь, которую я сделал за всю ночь, было вызов такси, чтобы добраться до дома. — Ты уверен, что нос не сломан или чего по хуже? — Он в порядке. — Ну… почти в порядке. — С Чернушкой все нормально? Украинец разразился совершенно искренним смехом. Что дало ему небольшую заминку прокрутить историю ещё раз в голове, ничего не спутав при повторном рассказе. — Я спускаюсь вниз посреди ночи, из-за странных звуков, спотыкаюсь об кота и почти убиваюсь падая с лестницы, а ты сочувствуешь коту? Мило. — Да нет же, я… — Я просто шучу, — прыснул Ульян. — Иди на собрание и передай что меня не будет. Я просто не хочу приходить с таким разукрашенным лицом. У меня пара абсолютно шикарных синяков, будто войн... Украинец, повернувшись к зеркалу что было в прихожей, осторожно проводит большим пальцам по синякам на лице, слегка оттягивая кожу. Эти отметены помнят каждую секунду того страшного вечера и не перестают напоминать это хозяину, пульсирующей, но уже слабой, болью. Хотелось забыться и не вспоминать это как страшный сон. — Никто и тем более ОН не посмеет, — Резко оборвал его Грузин. — Ты у нас отчаянный. — Это точно, — сказал Ульяш.— Я не потерплю такого дерьма. — Ты хрипишь. — Вдобавок ко всему я, видимо, подхватил простуду. — Ну… если тебе сегодня вечером что-то потребуется, ты знаешь мой номер. Могу для тебя прикинуться милой соседкой, что зашла за солью и решила остаться на ночь. — Ну у тебя и шуточки. Я позвоню, если что, спасибо дружище. — Давай. выздоравливай, мужик, — сказал Гурам и, не дожидаясь ответа, повесил трубку. Украинец положил телефон, и свободной рукой взял свой кофе с кухонного стола. Пистолет лежал там же, рядом с сахарницей: натюрморт не совсем в духе Дали, но чертовски близко. Картина начала снова расплываться, и Уильям в недоумении провёл по лицу тыльной стороной ладони. Наконец почувствовав что его глаза опять на мокром месте, а ресницы впитали большое количество влаги. Взгляд парня резко падает на пол, уже не в силах сдержаться тот рвано вдыхает. По его щекам снова покатились предательские дорожки слёз и задержавшись на подбородке летели вниз, разбиваясь о белую плитку пола. Хоть ещё с детства парню вбивали в голову, что настоящие мужчины - защитники, не плачут, этот принцип никогда не срабатывал и всё реже вспоминался. Ну кто он тогда? Плакса которой и не то что других - себя защитить не может, уж точно не мужчина. "- Ох, вы посмотрите! Ты как был чувствительным ребенком, так и остался." - Знакомый и до тошноты отвратительный голос проскальзывает в туманных воспоминаниях. Кружка ударяется об стол, впечатываясь в столешницу от резкого движения руки. — Ублюдок! — закричала он. — Ты чертов ублюдок! Я ненавижу тебя! За семь часов он уже трижды был в душе, но так и не добился ощущения чистоты. Он мылся очень тщательно, шоркая себя чуть ли не сдирая кожу, до красноты. Но от мысли что по всему телу и внутри были... — Его мерзкие руки! Его вонючий член! Истерические вопли сами сорвались с уст. Ульян в испуге дёрнулся и подняв голову, краем глаза замечая встревоженного кота, стремительно убегающего в зал, и едва успевает к раковине, чтобы подступившие к горлу кофе с бутербродом не оказались на полу. Вот до чего доводит истерика. Придя в себя и откашляв рвотную массу, парня опять потряхивало и он вновь направился в душ что бы отмыться от этого всего и привести мысли в порядок.