С другой стороны

      — Я взрослый мужик и могу пережить твой отказ, — расслабленно заявил Чанёль, без какого-либо стеснения затягиваясь. Он был в тёмно-синем осеннем пальто. Несмотря на грязную дождливую погоду, его идеально выглаженные брюки оставались белыми, ботинки были почти полностью чистыми, и вообще не было похоже, что он только что укрывал частью своего пальто от дождя низкого паренька, которого привёл с собой в этот ресторан. Бэкхён всё ещё не понимал, как Пак может быть настолько… безукоризненным. Это, наверное, какой-то талант, потому что Бён прежде не встречал таких людей. Возможно, потому что его круг общения в основном состоит из сверстников, которым до лампочки то, как они выглядят в глазах других? Чанёль всегда знает, что и как делать, чтобы выглядеть хорошо. Просчитывает свои действия, чтобы не совершить ошибки. В разговорах, в делах, в работе. Везде. Это по какой-то причине смущало мальчишку. А ещё… Ему 37. Он его преподаватель по фортепиано уже четыре месяца (Институт культуры — не основная работа мужчины), помимо него у Пака ещё два ученика и часы преподавания в Академии. Музыкально-фортепианное искусство. Через два месяца Бэкхёну нужно выступать на студенческом фестивале для первокурсников, после — два отчётных выступления для гостей института. Как это сделать теперь? Остаётся под вопросом. Парню сложно осознать то, что он услышал несколько секунд назад. Он снял тонкое кольцо со среднего пальца, которое всегда носит по привычке, и стал перекладывать его из одной руки в другую, не отдавая себе в этом отчёт: взгляд был непонимающим. Чуть намокшие из-за погоды волосы вдруг стали противно ощущаться на лбу — и хотя мокрой была лишь пара прядей, но Бёну нестерпимо захотелось убрать их. Он должен дать ответ.       — Правильно ли я Вас понял? — осторожно уточнил парень, на выдохе спрашивая: — Вы педик? Мужчина кашлянул в кулак, меняясь в лице. Бэкхён не успел прикусить язык, всё равно ляпнул именно то, что первым пришло на ум. Это его не самая лучшая черта. Но что сказано, то сказано. Произошедшее не укладывалось в его голове. С какой стати… Похоже на розыгрыш. Мужчина не показал какого-либо сметения, он быстро вернул себе привычно спокойный вид. Чанёль не был слишком удивлён, ведь знал о неумении нынешней молодёжи взвешивать свои слова и понимать, как следует доносить такие догадки корректно, поэтому не чувствовал какого-то оскорбления в свою сторону. Его скорее позабавило то, что Бэкхён так легко озвучил эту мысль вслух, не побоявшись того, что тем самым может привлечь внимание других посетителей к ним. Это вызвало бы вопросы, на которые парень не смог бы ответить сам.       — Предпочитаю называть это ориентацией, — ответ ровным тоном, поднимая небольшую кружку кофе и делая глоток: он горячий, аромат так явно ощущался, что даже Бэк чувствовал его, хотя между ними было расстояние в метр. Как мужчина может мешать сигареты с кофе – загадка для парня. — Мне казалось, люди твоего возраста достаточно осведомлены о том, что предпочтения других могут разниться. И что они способны при желании принимать это. Хотя понятно, что принять это сразу невозможно. Но Чанёль его ни к чему не обязывает. Это лишь предложение. Он спокойно примет отказ, если его подопечный посчитает, что подобный контракт недопустим. Паку достаточно просто видеть его. Хотя желание в чем-то удивить и проявить бо́льшую заботу были крепки. Бэкхён мог бы сам догадаться о том, что может здесь случиться. Мужчина никогда не звал его в рестораны, а сегодня он не заморачивался с поводом, просто сказал, что совсем не ел сегодня и дом Бёна как раз по пути, и спросил, не хочет ли Бэкхён составить ему компанию. Бояться в общем-то было нечего, или Бён пытался убедить себя в этом, поэтому согласился. Но сейчас эмоции взяли над ним верх, и он уже не так уверен в правильности своего решения.       — Чего Вы хотите? — в глазах Бэкхёна явно читался испуг, смятение и растерянность: «Он планирует сделать что-то со мной? Для этого он так старательно вкладывал силы в моё обучение и без возражений брал дополнительные часы занятий?». Это было логичным выводом. Что ещё он должен думать? И Чанёль прекрасно видел это. У парня дрожали ноздри: это происходит, когда тот поддается волнению, также он старается дышать медленнее, чтобы задержать подход сильных эмоций, с которыми будет сложно справиться. Пак не ожидал другой реакции, прекрасно зная характер парня: он не из тех, кто будет посыпать оскорблениями в ответ и не сочтет едва заметный намёк за оскорбление. Сейчас он пытался справиться с чувством неловкости и понять, как он должен действовать, чтобы не поставить себя в неловкое положение. Старший с тихим звуком отставил кофе и облокотился о стол, сцепляя руки в замок. Смотря сосредоточенно. Отмечая каждую эмоцию. Чанёль не пялился открыто, но он анализировал. Студент давно заметил эту черту за мужчиной. Пытается подобрать правильные слова? Не жалеет ли, что сказал все открыто?.. Нет, исключено. Он ведь знает, чего хочет, и делает это, хоть и не всегда сразу.       — Если ты считаешь, что я мучил тебя значительной подготовкой потому, что хотел провести с тобой больше времени, ты ошибаешься. Бэк нахмурился, не понимая, как его мысли оказались так легко прочитаны. Пак продолжал неторопливо курить, до этого момента успев договориться с владельцем ресторана об этом послаблении. Сигарета была сцеплена пальцами, и клубок дыма резко взлетал вверх. Бэкхён лишь раздражённо морщил нос, чувствуя тяжёлый запах. А Чанёль смотрел прямо в глаза:       — Я открыл тебе то, что испытываю. Принимать это или нет — твоё решение. Как бы то ни было, исход не повлияет на наше взаимодействие в дальнейшем: я подготовлю тебя к выступлению должным образом. Чанёль не собирался испытывать чувства и молчать о них и дальше. Мужчина не хотел терять время: его у него гораздо меньше, чем у этого студента, и гораздо проще внести ясность в происходящее между ними прямо сейчас, чем тянуть. Возможно, не происходит ничего. Но Чанёль замечал, что парень обращает на него внимание. Возможно, мужчина неправильно расценил это. Но он почти исключил такой вариант.       — Вы для этого позвали меня сюда?       — Мне виделось более приятным поделиться с тобой этим, когда ты наконец пообедаешь и расслабишься с хорошей музыкой, — да, она действительно звучала вокруг, не напрягая редких посетителей небольшого ресторана, — чем за кучей исписанных тобою бумаг с вычислениями. Можно назвать это обременением, не спорю — теперь тебе придётся переварить эти мысли, но когда-то ты сам подсказал мне то, что я решил сделать сегодня. Бэкхён склонил голову, не понимая и пытаясь осознать. Когда такое могло быть? И тихо охнул, вспоминая ту сцену…       — Я никогда не делился с другими тем, что хочу играть на фортепиано, — вздохнул Бэкхён, смотря на падающую осеннюю листву за окном класса, в котором они находились только вдвоём. Уже вечерело: их занятия затягивались. — Мне казалось это глупым, к тому же, сверстники предпочитали заниматься чем-то более «мужским», спорт, всё такое… Но потом я увидел, как Вы играли на одном из городских выступлений, и… я загорелся. Чанёль стоял, облокотившись плечом о стену, рядом с подоконником. Он был как всегда гладко выбрит, каштановые волосы лежали ровно, явно уложенные утром как следует; белая рубашка заправлена в тёмно-коричневые брюки. От него исходил ненавязчивый, приятный запах. Он смотрел спокойно, внимательно слушая парня. Зная, что для него это очень важно.       — И это стало началом? — да, началом большой мечты.       — Если бы не тот день, я бы, скорее всего, оставил при себе все эти слова. Однако, я замечал твою расслабленность в моей компании, и то, что ты не высказывал недовольства моими заметными взглядами в твою сторону, дало мне понять, что ты можешь быть не против.       — Это нелогично.       — С учётом того, что больше ты ни с кем не общаешься из сверстников, о чём мне рассказала твоя мама, возможно, вполне логично. Бэкхён сжал зубы. Чанёль узнавал информацию намеренно или у его матери реально язык без костей? Ладно. Что тут скрывать. Да, иногда он засматривался на преподавателя. Но это было лишь восхищение им как музыкантом, потому что Чанёль действительно знает толк в музыке. Или Бён только убеждал себя в этом, чтобы не запутаться в чувствах окончательно.       — На что Вы рассчитываете?       — Я не исключал встреч вне учебного корпуса, как и сейчас, – он говорил медленно, спокойно. Сбросив пепел, человек затянулся и на выдохе посмотрел в глаза юноше, утверждая: – Этого было бы достаточно. Я не могу требовать от тебя того, чего в тебе нет, ведь чувствами нельзя обзавестись с помощью силы мысли, поэтому, я не рассчитываю на взаимность сейчас. Я был бы рад проводить с тобой время. Знаю достаточно мест, которые могли бы стать тебе интересны, к тому же, тебе не помешала бы какая-то социализация — я не считаю, что отсутствие достаточной коммуникации с людьми вокруг идёт тебе на пользу. Но я не учу тебя жизни и не ставлю условия. Причины минимизации контактов с другими известны только тебе, поэтому, не мне судить тебя. Кольцо в руках Бэкхёна остановилось, и он сжал его в ладони, откидывая другой рукой намокшую чёлку со лба. Чанёль отметил для себя присутствие пары маленьких родинок на лбу подопечного. Бён был обескуражен. Как на это следует реагировать? Можно ли верить учителю? Даже учитывая то, что тот никогда не поступал с ним неподобающе, не давал очевидных намёков, не приставал и… это всё сложно осознать до конца. Это лишь предложение, да. Но Бэкхён не может быть уверен, что тот отклик, который вызывает в его сердце один только взгляд на Пака, действительно может быть чем-то серьёзным.       — Я внимателен к тому, что происходит в стенах корпуса, — сказал Пак, — и умею слышать то, что говорится между студентами шёпотом. Это добавило мне уверенности в своём предположении, и я всё ещё думаю, что ты, Бэкхён, также способен находить… интересными для себя других парней. Это могут быть только слухи, я лишь озвучиваю тебе их. Бэкхён резко поднялся из-за стола, громко отодвинув стул. Взгляд парня был наполнен злостью и раздражением — кроме этого, мужчина видел растерянность и непонимание. Непонимание того, как он оказался так легко прочитан — но Чанёль достаточно живёт на этом свете, чтобы делать правильные выводы, лишь наблюдая. Бэкхён был взбудоражен, но дышал медленно — изо всех сил сдерживал грудную клетку, чувствуя боль в лёгких из-за собственного сопротивления. Если бы мужчине было не на что рассчитывать вообще, он бы не получил такой реакции. Однозначно. Поэтому Пак лишь ждал ответа, сделав глоток уже немного остывшего кофе. Студент смотрел на него, не зная, что сказать — очень сильно хотелось нагрубить и при этом он не мог себе позволить этого. Слово «педик» вырвалось лишь из-за крайней степени удивления, в обычной обстановке он всегда ведёт себя сдержанно и воспитанно. То, что сейчас на него уставилось несколько удивлённых взглядов посетителей кафе, добавляло раздражения. Даже звуки приёма еды чуть подутихли на несколько секунд — и после снова возобновились. Пульс стучал в висках. Он восхищал Бэкхёна. Своим умом, смелостью, прямолинейностью, способностью делать то, на что сам Бён не решился бы — это заслуживает уважения. Широта воззрения Чанёля огромна, подопечный видел это и в учебном корпусе — к мужчине стремились, и казалось, он знал ответы если не на все, то на многие вопросы, и был способен решить любую ситуацию, словно знал наперёд, что его решение будет с лучшим исходом. На него хотелось равняться, его хотелось слушаться, за ним можно было почувствовать себя, как за каменной стеной — во всех отношениях. Однако, это слишком много для Бэкхёна. Он был груб в своём вопросе, но то была лишь несдержанность и удивление — Бён никогда не позволил бы себе так говорить, ещё и на людях. Бэкхён не заметил, как ссутулился и посмотрел на Чанёля потеряно, теряясь в том, как сказать о своих ощущениях. Да и нужно ли это делать?..       — Если это твой ответ, то я могу довезти тебя до дома, — ровным тоном сказал мужчина, собираясь подняться.       — Нет, ты… Зрачки Чанёля расширились, когда формальность оказалась отброшена. Бэкхён кашлянул в кулак, после закрывая лицо ладонями.       — Мне нужно время, — голос парня сел от волнения. Мужчина затаил дыхание, внимательно наблюдая за подопечным. Его тонкие руки скрыли взгляд, однако, и без этого можно было даже в воздухе ощутить чужое переживание. Он поддался эмоциям? Или принял такое решение, давая понять, что у мужчины может быть надежда? — Да, отвезите меня домой, — слова сказаны так тихо, что едва были слышны. Но Бэкхён позволил помочь надеть своё пальто. Чанёль не воспринимал это за знак, однако взял во внимание, открывая перед тем дверь к выходу. Оплаченный счёт остался лежать на столике, и к нему уже направился официант, получив знак рукой от Пака. Бэкхён, возможно, всё так же недосягаем и далёк для мужчины, но он дал надежду. Во время пути к себе домой парень молчал, и мужчина молчал тоже, ровно ведя автомобиль до конечного пункта. Шум машин за окном успокаивал обоих, к тому же, дождь правда усилился. Когда они прибыли, Чанёль удивлённо обернулся, чувствуя, как чужие пальцы касаются его плеча сзади — Бэкхён хотел передать ему какой-то небольшой стик со Спанч-Бобом (откуда он у парня — вопрос, но видимо, это был единственный вариант, который он сейчас увидел).       — Что это? — спросил мужчина, принимая маленький стик, и поднял взгляд на Бёна. А тот уже не смотрел на него, Чанёль лишь услышал, как хлопнула дверь, и проводил взглядом бегущего к двери дома парня, спешащего, чтобы не намокнуть сильнее. Изображение искажалось под рисунком крупных капель дождя. Обратив внимание на стик, он попытался понять, почему Спанч, но этот процесс ни к чему не привёл. Ответ на главный же вопрос был с другой стороны. И Чанёль уехал, понимая, что он этот шанс не упустит.