О чём ты думаешь?

      — Ну что же, Александр Романович, 25 октября ваша деятельность была крайне эффективной, а дальнейшая агитация показала свои плоды, — Феликс Эдмундович потирал свои усы и смотрел на бумаги, — поэтому я считаю, что ваша кандидатура в ВЧК вполне может быть одобрена, вы принимаетесь в отдел по борьбе с контрреволюцией, обратитесь в наркомат с этими бумагами и вам выдадут форму, — Дзержинский положил на стол расписку. — Служу рабочему классу! — Юноша отдал честь и оба пожали руки. В прохладные декабрьские дни Петроград выглядел поистине волшебно: красные знамёна развивались на ветру, с площадей слышались величественные ноты «Интернационала», а снег кружился и падал словно в такт гимна новой России. Сколь многое изменилось всего за пару лет. Александр вспоминал давний 1914 год, когда он в последний раз видел свою семью и уходил на фронт, сражаться, как ему казалось, за благую честь, там же он познакомился с учениями Маркса, агитировал за прекращение войны, а на рождество первым шагнул из траншеи навстречу австрийцам, братаясь с товарищами по несчастью в этой холодной империалистической войне. За антигосударственные речи был арестован и отправлен в Петроград, где отсидел вплоть до февраля 1917, после чего был освобождён временным правительством. Тогда же узнал про Большевиков, лицезрел возвращение Ленина в России, раздавал антивоенные листовки, а позже вступил в красную гвардию. В октябре он был причислен к отряду Феликса Дзержинского и участвовал во взятии телеграфной станции Петрограда. Участвовал в первых субботниках, лично жал руку Ленину и вот теперь он состоял в ВЧК. Служба почетная, надзор за государством, помощь беспризорникам, приличная кожаная форма, чего ещё желать?        «Соцiалистическое отечество въ опасности!» — пестрили заголовки газет. Формирование антибольшевистских движений усиливалось всё больше, а решение проблемы было радикальным. На плечи ВЧК возложили задачу изничтожить противников партии изнутри. Александр отбросил на землю дымящуюся самокрутку и затушил её ботинком. Перед ним стоял и трясся мужчина лет тридцати. Юноша потряс перед собой очерком, который был прислан для газеты. — Советы без большевиков, товарищ? Что вы можете сказать в своё оправдание? — свободная рука аккуратно спускалась к кабуре с наганом, пока Александр говорил. — Но…ведь…я Эсер! Мы тоже часть правительства! — голос мужчины дрожал, а руки дёргались всё больше. — Значит…больше нет, именем СНК РСФСР вы приговариваетесь к расстрелу, приговор выполняется сейчас. — едва ли юноша закончил фразу, как достал из кобуры наган и выстрелил мужчине промеж глаз. Тот захрипел, хотел было что-то сказать, но обвалился мёртвым на холодный, покрытый снегом асфальт. Александр презрительно посмотрел на тело, достал из кармана новую сигарету, зажёг её спичкой и вышел из переулка. Изменил ли этот день что-то или всё будет как раньше? Юноша шагал по заваленной снегом улице Петрограда, погружённый в мысли. Февральская пурга сыпала прямиком в лицо, а с площадей всё так же пели его любимый интернационал.....       — Вставай, проклятьем заклеймённый, весь ми… — Не успел дивный женский голос закончить предложение гимна, как рука высунулась откуда-то из одеяла, схватила телефон и выключила будильник. Вслед за рукой из-под одеяла показался и сам юноша, поправляя взъерошенные волосы и потирая покрасневшие от очередного трёхчасового сна глаза. Вновь помимо будильника его встретило желание лечь обратно, прожить очередную жизнь во сне и забыть обо всём ином. — Что же это я? Опоздаю ведь, хотя десять лет не опаздывал…разок можно. Нет нет, пора вставать, — с этими словами юноша открыл свои серые глаза и оглядел свою едва освещаемую солнцем комнату. Дальше всё как всегда: добраться до умывальника, попытаться расчесать свои волосы, разозлиться из-за неудачи, одеться в форму и поспешить на улицу. Есть нечто необычное в москве 21 века: многостройки, вечный запах дыма и масла около дорог. Прибавить к этому музыку, что слушает наш юноша и в его голове мир преображается в мир-кузню. Небо закрыто тучами, всюду снуют рабочие сервиторы, источающие запах машин, величественные храмы святой шестерни возвышаются на фоне мануфакториев. Пальто юноши становится рясой техножреца, рюкзак за спиной становится конденсаторной катушкой с серворукой, а телефон отныне становится сервочерепом.        Техножрец сделал шаг с рампы челнока. Тишина. Он осмотрелся вокруг своим единственным бионическим глазом. Этот отрезок мира-улья был нелюдим, тишину прерывало разве что потрескивание вокса и шелест ветра, развивающего алую рясу техножреца. Хоск Александей возвёл руки в молитве, пока механодендрит держал кадило, потрескивание в воксе сменилось чётким голосом на лингва техно: — Духи машины, внемлите воле своего слуги, укажите мне путь к знаниям. Жрец снял с крепления свой топор Омниссии и оперевшись на него, пошёл вперёд. +++протокол: императива защиты+++ По команде вслед за техножрецом зашагало два скитария, взвалив на плечи свои гальванические винтовки те вышагивали шаг за шагом, словно копии друг друга. Обычно Хоску приходилось путешествовать в качестве свиты вольных торговцев и подобных ему созданий плоти, порой донимавших его лишними вопросами и нарушавших ритуалы, но текущая ситуация позволяла ему идти в компании воинов бога машины, молчаливых и логичных, как подобает каждому. Так, под стук металлических ног когорта приближалась к точке назначения по маршруту, проложенному витавшим вокруг когорты сервочерепом. Во время недавних раскопок рабочие обнаружили Огромные врата, цвета темнее ночи, рабочие были устранены как нежелательные свидетели, а для исследования был отдан сигнал на ближайший фрегат Механикус под названием «Цест Механикум», оттуда же был призван Хоск. И вот теперь он стоял у врат и анализировал их состав, а также символы, вырезанные на них. — Анализ: чернокамень — значение: гробница Некронтир. Дешифрация символов указывает на малость данной структуры. — Говорить вслух было не обязательно, все его мысли и изречения передавались по каналам в записи сервочерепа, а столь пагубная привычка противоречила логика так-же, как и нежелание заменять отсутствующий второй глаз бионикой. По символам же можно было понять как открыть врата. Едва-ли надавив на определённые плиты и символы, врата налились ярко-зелёным светом и отварились. Едва-ли техножрец со своей свитой прошёл внутрь, он узрел невероятный облик некронского могильника: зеленоватые пилоны горящие зелёным, недвижимые статуи воинов некронов, изображения древних божеств К’тан на стенах и узкий проход дальше вглубь. Однако стоило незваному гостю пройти половину зала, как «статуи» озарились светом и шагнули с мест, крехтя что-то неразборчивое и определённо жуткое. — Духи машины, примите мои молитвы, и вселитесь в оружие, дабы разило оно метко, — прозвучал единый голос из воксов техножреца и скитариев, после чего разразились выстрелы и два неронских воина упали, не успев дать и залпа из своих орудий, после чего исчезли в небытие. — Спасибо вам, духи, — проговорил Хоск, меняя магазин своей серпенты. Дальнейший путь по коридорам выдался более спокойным, пусть гробница и начала пробуждать своих спящих солдат, но на пути терзали жреца лишь скарабеи, которые сновали по полам, стенам и потолкам. Мелкие машины норовили залезть в микросхемы, оружие или попросту наваливались огромной стаей, пытаясь сгрызть столь наравящих пройти дальше исследователей. Вот наконец перед Хоском предстала просторная зала, уставленная странной техникой, а также телами давно обесточенных некронов, а посередине, на пьедестале возвышалось некое устройство, напоминавшее по форме кристалл. Склонившись над этим устройством, стоял некрон, которого нетрудно было определить как здешнего хранителя технологий и истории — криптека. Своими тонкими, словно иглы пальцами он высекал что-то на устройстве, но услышав шаги прекратил и повернулся к когорте, взирая на них своим ярко зелёным глазом. — Жалкие насекомые, пробрались в нашу усыпальницу, жаждете наших знаний, но даже получив их вы остаётесь столь же глупыми, что и до этого, так каким будет твой следующий шаг, букашка? — криптек усмехнулся и стукнул оземь своим посохом света. — Логика приказывает мне избавиться от тебя, отродье, — техножрец направил на криптека серпенту и дал залп, а следом прозвучали выстрелы из винтовок скитариев, попадавших точно в криптека, но следы от выстрелов затягивались словно сами собой, пока криптек шагал вперёд. — Некродермис, букашка! — усмехнулся некрон, подходя ближе и замахиваясь своим посохом, заострённым на конце, для удара. — Там где логика бессильна, вера поможет мне! — с этими словами Хоск закрыл глаз и прочувствовал, как его наполняет чувство духа, как его рука отбросила серпенту в сторону и взяла топор двойным хватом. Он чувствовал, как топор парировал атаку некрона и как он ударил по его незащищённой шее в ответ. Стоило открыть глаз и тела криптека как не бывало, а драгоценный артефакт всё так же стоял на пьедестале, словно ожидавший бережных механодендритов Хоска. Стоило лишь подойти ближе и взять творение ксеносов в свои руки, как земля вокруг задрожала, а механизмы, казалось бы не работающие, пришли в движение и вот уже перед техножрецом стоял ужас воплоти — то, что уцелевшие механикус называли могильными сталкерами. Огромные конструкции из некродермиса, видом напоминавшие сколопендр с далёкой Терры. Прибегнуть к логике даже не требовалось, техножрец сжал артефакт в руках, дополнительно обхватив его дендритами и бросился прочь, бросая скитариев, которые безуспешно пытались прострелить крепкий некродермис чудовища. Миновав пробуждающихся воинов, Хорс выбрался на поверхность и огляделся: земля вокруг расходилась, отдаваясь зелёным свечением. Хоск вытянул антенну со своей катушки и отправил сообщение на оставшийся на орбите фрегат: «Артефакт найден, планета под риском уничтожения, логика приказывает разворачивать боевые установки на планете, данный мир имеет стратегическое значение для нас». Покончив с этим, техножрец пошёл в сторону своего челнока, попутно читая молитву Богу Машины, ведь там, в недрах земли он уцелел лишь благодаря вере. - Опять спишь?! - голос порвал мечты юноши как тонкую бумагу, безусловно урок литературы был не лучшим местом для подобных фантазий, но что поделать если он по порядку первый. Безусловно юноша не ненавидел литературу, абсолютно наоборот, русские классики его завораживали, а эмоции при прочтении были абсолютно непередаваемы, но когда речь заходила об обсуждениях и рассуждениях, юноша вероятно был слишком глуп для подобного. - Это уже который раз за месяц? О чём ты думаешь? - продолжала учительница, ожидая объяснений. - Да так....ни о чём.... - грустно вздохнул юноша.