Перед рассветом

Фон Кролок ненавидел войну всем своим черным сердцем. Могло бы показаться странным – вампир, и вдруг ненавидит войну. И не той ненавистью, что равнялась для немертвых с любовью. Война вызывала в нем отвращение. В ней не было смысла. Была смерть. Напрасная, бесполезная, никому не принесшая ничего. И боль. Потом, позже. Она приходила в белых конвертах и наглухо забитых ящиках. Он и сам приносил боль. Только его жажда не шла ни в какое сравнение с беспощадным, всепоглощающим голодом войны. Для него поле боя было все равно что для землевладельца – пастбище с перебитым стадом. Даже хуже. И так каждый раз. И с каждой войной было все страшнее. Не ему, конечно же. Пока что ему нечего было бояться человеческого оружия, хотя даже его губы кривились, когда он видел разорванные в клочья тела. Битва шла от заката до полуночи, и сейчас луна безразлично освещала распластанные, лишенные конечностей, выпотрошенные тела. Еще и еще. Молодые ребята и бывалые офицеры, бедняки и богачи – в смерти все были едины. Сломанные куклы. А ей все мало. Ему бы хватило всей этой крови на годы, но судьба распорядилась иначе. Хотя, судьба тут ни при чем. Войны начинают люди. И совсем не те, что гибнут на поле боя. Больше нет. Время, когда правитель шел в битву со своими людьми, кануло в лету. Хотя он еще помнил те времена… Он ведь и сам воевал. Так давно, что те, кто стоял с ним плечом к плечу уже рассыпались в прах. А ему повезло получить бессмертие. Или не повезло? Он не мог ответить на этот вопрос вот уже три сотни лет. Офицерская шинель с чужого плеча сидела как влитая. Он серой тенью скользил между трупами и еще живыми, умело исполняя отведенную ему роль. Он не получал удовольствия, просто добивая умирающих – эта кровь была все равно что мертвая. Ей не терпелось покинуть бренное тело, вылиться наружу и впитаться в землю, отравляя ее следами прошедшей битвы. Она оставляла гнилостное послевкусие и не давала удовлетворения даже на короткие секунды. Те крохи милосердия, которые, казалось, выбило из него беспощадное время, давали ростки в такие ночи, гоня его на поле недавней битвы дарить смерть тем, кто о ней грезил. Десятки, сотни… Глупо, как глупо. Бог и правда мертв, раз позволяет подобное. Отец не может быть столь безразличен к своим детям. Даже вампир понимал это. Фон Кролок внимательно всмотрелся в горизонт. Пора уже было возвращаться. Рассвет не за горами. Сейчас он только узнает, откуда раздался этот жалобный, полный боли и отчаяния всхлип. Он обернулся на звук, в несколько быстрых шагов преодолел расстояние до его источника и тихо выругался, разглядывая прислонившегося к горе тел юношу. Парнишке было, должно быть, не больше пятнадцати. Еще один. Маленький и щуплый – он только что не утопает в форме, над верхней губой едва пушок пробивается. А в горле что-то противно булькает. Фон Кролок присел на корточки и заглянул в лицо юноши. Видимых повреждений не было, но от него уже пахло смертью. Он умирал изнутри. Вампир вспомнил одну из книг по медицине, которая как-то попалась к нему в руки. Внутреннее кровотечение. Так это, кажется, называется. – Не повезло тебе, парень, – невесело проговорил фон Кролок, размышляя, как поступить. Мальчишка точно не жилец, но свернуть ему шею было… неправильно. А при мысли о том, чтобы выпить его, фон Кролока замутило. Почти мертвец, его кровь только усилит жажду. Вампир начал подниматься, но вдруг почувствовал, как на локте сомкнулись ослабевшие пальцы. – Постойте, мне страшно… – юноша закашлялся, по щеке побежала струйка крови. Слезы, катившиеся из его глаз, смывали грязь и пепел, осевшие на его лице. – Помогите… – Я не могу помочь, – без тени сочувствия отозвался вампир. Это правда было не в его силах. И не в его правилах. В конце концов, не обращать же первого встречного… больше нет. Губы юноши жалобно изогнулись, тело вновь сотряс кашель. – Письмо, в нагрудном кармане, там есть адрес, – он попытался достать конверт, но пальцы уже не слушались. – Моя мать… Фон Кролок поморщился, но все же протянул руку и подцепил окропленный кровью сверток. Имя, адрес, даже марка… Вампир быстро спрятал письмо за ворот и поднялся на ноги. Благодарности он не ждал. И добивать парня не собирался. Нужды не было – ему и так оставалась всего пара минут. Он даже до предрассветных сумерек не дотянет. По глазам все видно. Таким ясным, широко раскрытым звездному небу. И эти губы – в них ни кровинки, а они все равно улыбаются почему-то. Грустно и покорно. – Снег снова идет, – фон Кролок не обернулся на затихающий голос, но лицо к небу поднял, тут же увидев в небе белые хлопья, пеплом оседающие на плечах. – А я-то думал, пришла весна…