***
Когда учишься в школе, от взрослых часто можно слышать, что школьные годы чудесны и ты ещё не раз будешь вспоминать о них с удовольствием. То же самое говорят и об университете. Тиссая никогда не была с этим согласна. В школе она проводила много свободного времени в библиотеке, делая домашние задания или просто читая, остальное время занимали интеллектуальные кружки и работа в школьной газете. В университете она с удивлением обнаружила, что в мире существуют похожие на неё люди, имеющие такие же интересы и взгляды. Наверно, тогда она могла даже назвать их друзьями. В то же время Тиссая познакомилась с Маргаритой, которая значительно отличалась от людей, с которыми она обычно находила общий язык. Она не могла назвать ее лучшей подругой, они стали ближе уже после окончания университета, но в студенческие годы Маргарита была той, кто заставил Тиссаю взглянуть шире на мир вокруг, увидеть, что наслаждаться можно не только потрясающей книгой, но и вечеринкой, друзьями, получать эмоции от общения, интересоваться людьми не только как субъектами для захватывающего интервью. Первые месяцы в университете она находит удовольствие в спорах с Арториусом Виго на семинарах по философии и общей психологии. Несмотря на то, что после этих занятий ей сложно брать себя в руки, контролировать разгорающийся в груди гнев, потому что оба преподавателя столь же ограничены, как и Арториус, она наслаждается тем, что показывает своё превосходство. Но со временем это становится скорее рутиной, чем развлечением, потому что никакого прогресса в соображениях Арториуса нет. У неё нет союзников в отличии от Виго, собравшего вокруг себя небольшую группу единомышленников. Ситуация меняется, когда на втором курсе к тому же преподавателю начинает ходить Вильгефорц. — Неужели ты сейчас скажешь, что Эллис в своей РЭПТ-теории глубоко копнул? — громко произносит Вильгефорц, когда после речи Тиссаи Арториус встаёт со своего места, чтобы как обычно оспорить больше половины ее размышлений. — Это же противоречит всякому здравому смыслу. Он очень сильно хотел объяснить себе психику, рационализировал даже то, что не получалось. А эмоции в его теории фигурируют с физиологической точки зрения, и то только потому, что он знал, что не может оставить их без внимания. Поверхностно, — резюмирует он, — просто в красивой упаковке. Ее взгляд тут же устремляется на парня в паре рядов от неё, который вмешивается в их привычное времяпрепровождение на семинаре, да ещё занимает ее сторону. Он выглядит взрослее, чем большинство второкурсников, и производит впечатление скорее бунтаря, чем интеллектуала. Вероятно, в этом виноваты забранные в хвост длинные волосы ниже плеч и немного хипстерский наряд. Это мелочь, он просто высказал своё мнение, которое удивительным образом совпало с ее, но именно это заставляет ее поддержать разговор, когда Вильгефорц подходит к ней на ближайшей вечеринке. «Могу зайти за тобой в половину четвертого. Успеешь?» На часах уже было три, но Тиссая все же соглашается, надеясь закончить важные дела к этому времени. Кроме как пообедать с мужем, ей необходимо успеть встретиться с их юристом, обсудить все детали до того, как мисс Радфин выскажет свои обвинения им. По странному стечению обстоятельств Анабель обратилась в фирму, в которой работал Вильгефорц, а один из младших партнеров увидел неплохую перспективу в этом деле. Иски против компаний часто решались просто, ведь крупной прибыльной организации было легче откупиться, если истца представлял хороший юрист, и их проигрыш не был очевиден. Это позволяло избежать шума и привлечения прессы. От разбора писем Тиссаю отвлекает стук в дверь. — Уже? — она переводит взгляд на дверь, а затем возвращается к экрану компьютера. — У тебя есть пара минут, — Вильгефорц присаживается на диван для посетителей напротив стола, и отвечает на несколько сообщений в телефоне. — Тиссая? — в кабинет заходит Рита с несколькими вариантами распечатанных обложек, но отвлекается, замечая Вильгефорца. — Привет. Ты ее крадешь, да? — Очень на это надеюсь, — с улыбкой отвечает он. — Обложка? — Маргарита отвечает кивком. — Подожди пять минут, и мы с этим разберёмся, — Тиссая возвращается к письму, перечитывая предыдущее сообщение, прежде чем продолжить печатать. — Как провели вечер? Мне кажется, вы давно не расслаблялись вместе, — интересуется Вильгефорц у Риты, хотя с момента их предположительной встречи прошла пара недель. Тиссая напрягается всем телом, пытаясь печатать и слушать, что ответит ее подруга. Они говорили об этом, и виделись на следующий день, поэтому все время, что она переживала, что ее враньё может всплыть наружу, де Врие говорила себе, что Рита внимательна, быстро соображает и хороший друг. И обычно это успокаивало, но сейчас она напряжённо ждет ответа. — Было хорошо, можно сказать, потрясающе, и я жалею, что мы видимся в таком формате не так часто, — Тиссая поджимает губы, прекрасно понимая, что Рита ее дразнит, называя потрясающей не их встречу за кофе утром. — Накануне был такой напряжённый день. Одна сотрудница устроила настоящую истерику Тиссае перед половиной офиса. Тиссая молится все богам, чтобы Рита не назвала имени Йеннифер, упоминая о тяжелом дне. Ей совершенно точно не нужно было, чтобы муж размышлял о причинах, по которым Йеннифер могла бы выйти из себя, а заодно и вывести Тиссаю. Несмотря на то, что срыв не был связан с их отношениями, подобные мысли могли привести его к верным выводам. Но Рита не упоминает имени, поддерживает нейтральную беседу, пока де Врие не просит ее показать варианты обложек и выбирает более удачную. Они поворачивают в холл, и Тиссая видит, как Трисс что-то рассказывает Йеннифер, увлечённо жестикулируя. Брюнетка стоит к ней лицом, и дыхание Тиссаи на пару мгновений перехватывает, когда она встречается с Йеннифер взглядом, но после этого девушка даже не смотрит на неё, кивает в знак приветствия ее мужу и улыбается Трисс, чтобы не привлекать ее внимания. — Может быть хочешь повторить? — Вильгефорц кладёт руку Тиссае на талию и наклоняется к уху, шепча, когда они останавливаются напротив лифта. — Тебе же понравилось. Мне тоже. Уверен, и ей. Все тело бросает в жар, а мозг пытается лихорадочно соображать. Поворачиваясь к Вильгефорцу, она видит, как позади него Йеннифер изучает их с серьёзным лицом, задерживается взглядом на руке Вильгефорца, которая останавливается немного ниже талии. Йеннифер ревнует, и почему-то Тиссая чувствует непривычную тяжесть в груди. Вину. Не перед мужем, которому изменила, а перед Йен. — Мне не так просто было вернуть отношения в рабочее русло. Не думаю, что стоит снова выходить из этих рамок. Она старается звучать нейтрально, игнорировать смесь из желания и вины, поглощающую ее, но весь ужин проходит в напряжении. Необходимость врать, надеяться, что никто из участников ее лжи не выдаст себя, эмоционально тяжело. Ланч в спокойной атмосфере должен был ее успокоить, но только сильнее выводит из себя. — Ты слишком напряжена, — произносит Вильгефорц, когда они входят в большое офисное здание. Он идёт немного позади и нервозность Тиссаи считывает даже по походке, хотя ее редкий раз можно увидеть даже немного рассеянной. — На мое издательство подали в суд, — резко отвечает Тиссая. — Конечно, я напряжена. — У вас работают хорошие адвокаты, —успокаивает ее Вильгефорц. — А в вашей фирме работают плохие адвокаты? — хмыкает она в ответ. Она нажимает на кнопку вызова лифта и нервно постукивает пальцами по панели, пока не открываются двери одного из лифтов. — Все будет в порядке. Тебе нужно расслабиться. — От того, что ты об этом говоришь, проще не становится, — Тиссая прислоняется к дальней стене. — У тебя для этого есть 35 этажей, — произносит Вильгефорц с ухмылкой и, как только за ними закрываются двери, подходит ближе к Тиссае и расстёгивает молнию на ее брюках. Она поднимает на него глаза, собираясь сказать, что ее муж просто сошёл с ума, но слова застревают в горле, когда он отодвигает в сторону белье и касается ее между бедер. — Здесь нет камер, — произносит он. Вильгефорц приподнимает ее за бедро другой рукой, удерживая в более удобной позиции, дразнит, обводя клитор. — Ты ведь здесь из-за этой девчонки. Йеннифер. Держу пари, ты бы хотела сейчас поставить ее на колени и отшлепать за то, что заставила тебя разбираться с адвокатом. Дыхание Тиссаи обрывается от этой фантазии, и она с трудом сдерживает стон, чувствует, как внутри неё скапливается влага, тело бросает в жар. Вильгефорц проникает внутрь, совершая несколько толчков, прежде чем добавить второй палец, выбивая из Тиссаи первый тихий стон. Он входит резко, но замедляется. — Это скоростные лифты, — напоминает Тиссая, бросая взгляд на панель, со светящейся цифрой четыре. — Я учту. Она подавляет стон в жадном поцелуе, отмечая, что не наносить помаду после ланча было хорошей идеей. В условиях ограниченного времени, ограниченного пространства, возбуждение чувствуется иначе, накрывая более ярко. Тиссая цепляется за лацканы пальто Вильгефорца, притягивая его ближе, двигая бёдрами навстречу его движениям. Тиссая открывает было рот, собираясь подсказать, что именно ей сейчас нужно, но вместо этого по телу проходит дрожь, с уст срывается стон, а на губах напротив появляется ухмылка. Он слишком хорошо знает ее и ее тело. Красная цифра тридцать три светится на панели, когда Вильгефорц немного отступает и опускает пальцы в рот, чтобы убрать влагу. Тиссая может лишь застегнуть молнию на брюках и тяжело выдохнуть прежде, чем лифт останавливается. — Если встретишь Виктора, скажи, что я сейчас подойду, — ее дыхание сбивчивое, несмотря на попытки звучать спокойно. Бросая взгляд на часы, Тиссая выходит из лифта, надеясь никого не встретить, пока не дойдёт до уборной и будет уверена, что выглядит прилично. — Ты в порядке? — спрашивает Вильгефорц, накрывая ее руку своей. — Ты будто не здесь. — Мой отец утром умер, — произносит Тиссая отстранённо. — Не знаю, но, наверно, я в порядке. — Почему ты не отменила нашу встречу? — удивляется он. — Тебе, наверно, стоит съездить домой, побыть с семьей. Я помню, что у вас были напряженные отношения, но смерть все меняет, разве нет? Если бы прямо сейчас Тиссая не находилась в этой ситуации, возможно, она бы с ним согласилась. Смерть действительно меняет многое, переворачивает жизни близких с ног на голову, вызывая самые ужасные эмоции в их жизни, но это не ее случай. — Они ждут, что я буду переживать или плакать, ходить с траурным лицом. Ждут чего-то от меня, как и обычно. Но моя жизнь совершенно никак не поменяется, я не переживаю потерю. Мы никогда не были близки. Мне некого было терять уже тогда, когда мы перестали общаться. Я просто удивлена и надеюсь, что моя мать будет в порядке. Но я не переживаю. — Тогда ты можешь поехать и поддержать ее, — продолжает Вильгефорц. — Не ради себя, не ради него. Ради неё. Не важно, чего она от тебя ждёт, ты можешь дать ей поддержку, ей нужна будет помощь. — Не хочу слышать множество комментариев о том, что я неправильно живу эту жизнь. — Тебя-то уж точно не заботит чужое мнение. Я знаю тебя. А если это единственная проблема, но близкому тебе человеку может стать лучше, разве оно того не стоит? — Вильгефорц никогда не казался Тиссае человеком, которого искренне заботит чья-то судьба, который искренне сочувствует или понимает чувства других людей. Слышать такие слова от него было удивительно, но может он разбирался в том, что из себя представляет Тиссая де Врие? — Я могу поехать с тобой. — Зачем? — она невольно хмурится, звучит резче, чем планировала. — Это уже не похоже на отношения без обязательств. — Ты не чужой для меня человек, Тиссая, и я хочу помочь тебе.***
— Серьезно? Командировка на Рождество? — возмущению Тиссаи нет предела, когда вместо обычного домашнего ужина она вынуждена задавать один и тот же вопрос во второй раз, чтобы убедиться, что это не глупая шутка. — У нас переговоры в другом городе. Это займёт время, — немного устало повторяет Вильгефорц. — К тому же я не помню, чтобы ты любила Рождество. Мы почти никогда его толком не отмечали: обменивались подарками и ужинали. Мы просто сделаем это раньше в этом году. И я надеюсь, что вернусь к новому году. Тиссая устало выдыхает. Она не совсем понимает, почему злится из-за этого. В конце концов Вильгефорц был прав: это она всегда была против того, чтобы праздновать Рождество. Дело никогда не заходило дальше обмена подарками и ужина. Тиссая никогда не соглашалась на ужин вместе с их друзьями, ее или Вильгефорца. Почему-то на общих вечеринках в Рождество она чувствовала себя одиноко, хотя и не была одна уже долгие годы. Ее вспышка обусловлена тем же. Либо она будет одиноко пить пунш в гостях у Маргариты, которая, наверняка, собиралась провести Рождество с семьей и очередным мужчиной, с которым познакомится парой недель ранее, либо будет пить вино и есть мороженое в своей постели перед телевизором. Тиссая не знает, в каком из вариантов она будет чувствовать себя менее одинокой. В единственный раз, когда они согласились присоединиться к семейному ужину общих знакомых, их ждали вопросы о том, когда же они тоже заведут ребёнка. Множество неприличных и неловких вопросов, которые им до этого не приходилось обсуждать. — Ты сказала, тебе сейчас некогда думать о детях. Это правда? — спустя несколько минут, когда они тушат свет в спальне, спрашивает Вильгефорц. — Хенсоны не должны были устраивать нам настоящую пытку, поэтому если ты сказала это, чтобы поскорее их заткнуть, это нормально. — Ничего, что я бы не сказала тебе, будь мы наедине, — отвечает Тиссая. Вероятно, вопрос детей стоило обсуждать до замужества, но предложение было довольно спонтанным, а ее согласие было дано без множества размышлений. — Я не уверена, что когда-нибудь наступит момент, когда я захочу детей. А ты? Ты бы хотел завести детей? — Не думаю, что я был бы хорошим отцом. И сейчас у меня тоже действительно нет на это времени. Мы с тобой сосредоточены на карьере, не так ли? Это было правдой. Периодически они работали по 70 часов в неделю. Это была личная инициатива, которая не всегда окупалась. По крайней мере для Вильгефорца. Фирма, в которой он работал уже пару лет, была престижной, и если бы не Тиссая, маловероятно, что его кандидатуру в принципе рассматривали бы. И несмотря на то, что он хорошо работал, ему не хватало репутации, чтобы привлекать новых значимых клиентов. Единственного клиента, которого он нашёл сам и который принёс фирме значительную сумму денег в первые два года его работы, Вильгефорц встретил на благотворительном вечере, который устраивало издательство, в котором тогда работала Тиссая. Ее же усердная работа и сверхзагруженность окупались, и довольно быстро ей предложили должность главного редактора «Lark», когда предыдущего редактора вместе с руководителем отдела моды переманил французский журнал. Утро буднего дня Тиссая привыкла начинать с кофе. Пять испорченных дней из-за плохого утреннего кофе и четыре не менее отвратительных перерыва на обед уходит у неё на то, чтобы найти рядом с новой работой кофейню, где варят действительно вкусный кофе. Через неделю после начала ее работы главным редактором она покупает кофе не только для себя, но и для Маргариты. Ее она встречает в фойе, пытающейся разобраться с охраной, потерявшей список посетителей на сегодня. — Знаешь, я начинаю жалеть, что согласилась, — причитает Рита, делая пару глотков кофе, пока они едут в лифте. — Твоя охрана плохо делает свою работу. Чего я должна ожидать от ассистентов или фотографов? — Это не моя охрана, — усмехается Тиссая. — И уверяю тебя, Юлиан производит впечатление толкового сотрудника. Он будет работать с тобой больше прочих. — Ты называла его иначе. Каким-то дурацким цветочным прозвищем. Ландыш? — пытается вспомнить Рита. — Лютик, — поправляет Тиссая, улыбаясь. — И не спрашивай меня, почему его зовут именно так. Можешь применить на нем свои чары и выведать причину такого прозвища. — Я предпочту остаться в неведении. Двери лифта открываются и, несмотря на то, что они приехали немного раньше начала рабочего дня, в офисе жизнь кипит. Тиссая считает, что виной тому смена руководства, и предполагает, что через пару недель все утихнет и никто не будет создавать вид бурной деятельности, выполняя свои обычные обязанности. — Она уволила Феркарта. И не так важно, что он действительно был идиотом. Она не ждала, не присматривалась, не дала ему и шанса проявить себя, и сейчас SMM отдел практически простаивает, — возмущается Лютик, беседуя с парой коллег в отделе. — И эта Маргарита Ло-Антиль. Говорят, она переманила ее из журнала, где работала до этого. Кто знает, кого ещё она захочет заменить? Мы не пища для паразитов! Они не смогут присосаться к нашему лицу, а потом вырваться из живота и сбежать в вентиляцию! Тиссая не знает, что ещё могла бы услышать от Лютика, если бы не тихое «кхе-кхе» от его коллеги, которая стояла к ним лицом и видела, как они слушают такую воодушевляющую речь. Де Врие замечает, как Лютик напрягается всем телом и поворачивается к ним с натянутой до ушей фальшивой улыбкой. — Доброе утро, — произносит он, пытаясь максимально излучать радость и делать вид, что секундой ранее не сравнивал появление нового главного редактора в журнале с инопланетным вторжением. — Вряд ли для вас оно доброе, ведь, видимо, ночью вас мучали кошмары после просмотра «Чужого», потому что я не вижу иных причин для столь неуместной метафоры, — Тиссая не улыбается, хотя подобное сравнение ее немного веселит. — Уверяю, ни я, ни Маргарита, не планируем паразитировать на этом журнале, — Лютик нервно сглатывает. — Маргарита Ло-Антиль, — девушка протягивает руку Лютику, который пожимает ее словно на автомате, с застывшей на губах фальшивой улыбкой. — Руководитель отдела моды и, полагаю, ваш босс. — Юлиан, хотя все зовут меня Лютик, — представляется он. — Но, наверно, не стоило об этом говорить, учитывая какое первое впечатление я произвёл. — Пожалуй, я вас оставлю, — с усмешкой произносит Тиссая. — Зайди потом в отдел кадров на 6-м этаже. — Толковый, — одними губами произносит Рита, поворачиваясь к уходящей Тиссае.23 декабря.
— И как ты будешь отмечать Рождество? Со своей девчонкой? — шёпотом спрашивает Маргарита, но все равно получает угрожающий взгляд от Тиссаи. — Нет, — резко отвечает она, возмущаясь этой мысли. — К тому же у неё наверняка есть другие планы. — А ты продолжаешь делать вид, что разговор о том, что ты влюбилась в неё — это помутнение рассудка? Притом мое? — Может и так, — отвечает Тиссая и хмурится, смотря на экран вибрирующего телефона. — Я сейчас вернусь. Музыка звучит слишком громко, чтобы услышать, что ей скажут. Даже в ее кабинете ей приходится заткнуть одно ухо, чтобы услышать хоть что-то. — У меня есть для тебя рождественский подарок, — сквозь окружающий шум Тиссая слышит голос Виктора. — Ты в курсе и уже празднуешь? — смеётся он. — У нас рождественская вечеринка в офисе, — поясняет Тиссая, надеясь, что ее слышно лучше, чем играющую «Tainted Love». — Тогда это будет кстати. Мисс Радфин отозвала иск. И поясню, она не согласилась на наши условия, ей не нужны деньги, она просто отозвала иск, — Тиссае кажется, что она ослышалась, но в это время один трек сменяет другой и музыка затихает. Все то, о чем она переживала последнюю неделю, решается будто само собой, без ее участия. — Должно быть, это рождественское чудо. Тиссая не верит в чудеса, в магию рождества и то, что воинственно настроенные психологи с многолетней практикой могут передумать сами, чтобы перестать лишать сна главного редактора журнала, на которого собираются подать в суд. Зато Тиссая верит, что некоторые ее сотрудники достаточно безрассудны, чтобы игнорировать ее указания, даже если от этого общее положение дел может ухудшиться. Она поворачивается лицом к офисному пространству и довольно быстро находит взглядом Йеннифер, стоящую чуть в отдалении от большинства возле столика с напитками. — Да, действительно рождественское чудо. Спасибо, Виктор. «Какого дьявола, Йеннифер?» —проносится в ее голове, когда Тиссая выходит из кабинета и, огибая танцующих, направляется к Йен. Она не замечает никого другого вокруг и останавливается, когда Вильгефорц ловит ее за руку. — Я тебя искал, — произносит он над ее ухом, останавливаясь позади и притягивая к себе. — Знаешь, неожиданно лифты начали действовать на меня возбуждающе. — Неожиданно, — повторяет она с усмешкой. Тиссая чувствует, как воспоминания яркими вспышками возникают в воображении, но когда несколько человек перед ней расступаются и она встречается взглядом с Йеннифер, до которой пыталась добраться, в голове остается будоражащий шёпот Вильгефорца о том, что ей следует поставить ее на колени и наказать. Ее взгляд скользит по длинному чёрному платью Йеннифер с открытыми плечами, глубокое декольте которого почти не оставляет места воображению. Тиссая буквально физически ощущает, как возбуждение отражается на ней, как расширяются зрачки, как желание узлом скручивается внизу живота, как жарко становится от руки Вильгефорца на ее талии. Она уверена, что все это легко читается даже на том расстоянии, что разделяет их. Она ожидает увидеть усмешку на губах Йеннифер, но ее лицо равнодушное, в глазах холод, напрочь убивающий жар, расходящийся по телу Тиссаи, вновь оставляя после себя гложущее чувство вины. Она поворачивается к Вильгефорцу, когда к Йеннифер подходит Лютик и тоже смотрит в их сторону. — Он флиртовал с тобой! — И что? На что это влияет? — Тиссая искренне удивляется, она не думала, что когда-нибудь вновь увидит ревность со стороны Вильгефорца. — Ты ему подыгрывала! — добавляет он. — Не говори глупостей. Я всего лишь была вежлива. И мы действительно будем обсуждать это? Ревновать друг друга будто нам снова девятнадцать? — Не я флиртовал с Герхардом... — повторяет он под тяжелый вздох Тиссаи. — Я не часто бываю на твоей работе, но я знаю, что Лидия влюблена в тебя, каждый день пытается произвести впечатление и получить одобрение. Но я ведь не устраиваю из этого сцену. Это называется доверие. Это скорее можно назвать безразличием. Спустя пятнадцать лет она все ещё возвращается к тому, что в молодости им не были близки такие понятия как верность и доверие. И если сейчас Тиссаю не беспокоит флирт со стороны Лидии, то по одной причине: ей все равно. У неё нет прежних чувств, таких сильных, что предательство может задеть и оставить отпечаток на долгие годы. Вряд ли бы она почувствовала что-то большее кроме разочарования. Может быть пожалела о потраченном времени, о том, что помогала и познакомила с нужными людьми, связи с которыми помогли Вильгефорцу стать партнером в фирме. Но вряд ли бы это ее поразило. — Она не в моем вкусе, — вновь возражает Вильгефорц. — Я очень рада, что в качестве аргумента, что ты мне не изменяешь, ты говоришь о том, что она не в твоём вкусе, а не о верности, брачной клятве или о том, что ты меня любишь, и она или кто-то другой тебе не нужны. Это очень воодушевляет, — саркастично отмечает де Врие. — Тиссая… — Не надо. Знаешь, если бы я спала с кем-то другим, ты бы об этом не узнал, если бы я этого не захотела. — Ненавижу счастливые пары, — произносит Лютик, наливая в свой бокал вермут, и вновь переводит взгляд на Тиссаю и Вильгефорца, что-то шепчущего ей на ухо. — Думаешь, они действительно счастливы? По-настоящему? — вопрос срывается с уст Йеннифер сам собой, и вернуть слова назад не получается, остается только стараться выглядеть не слишком заинтересованной в ответе. — Не знаю, — отвечает он, размышляя. — Они хотя бы не натягивают фальшивые улыбки на лица, смотря друг на друга. А какое тебе дело? В последний раз Йеннифер видела эти прикосновения, когда сама впервые прикасалась к Тиссае, когда даже то, что они ее делили, казалось чудесной фантазией. Этого было достаточно. Но потребность растёт, она будто впадает в зависимость, желая большего, не имея возможности наслаждаться тем, что у неё есть. Сейчас ей становится тошно от вида того, как руки Вильгефорца касаются талии Тиссаи, как он наклоняется для того, чтобы шепнуть ей на ухо какую-то непристойность. — Тоже ненавижу счастливые пары. Пытаюсь понять, стоит ли ненавидеть их, — ответ приходит в голову сам собой, и Лютик кивает с кривой усмешкой на ее реакцию. — Что обсуждаете? — Йеннифер невольно вздрагивает и наконец отвлекается от созерцания Тиссаи на подошедшую Трисс. — Ненависть к счастью, — кратко резюмирует Лютик. — Рождество ведь! — видимо, в мировоззрении Трисс праздник — достаточный аргумент, чтобы избавиться от всех негативных эмоций. — Ты чувствуешь себя счастливой, потому что Рождество? — удивляется Йеннифер. — Ну да! — как будто это очевидно, отвечает она. — Лютик, пошли потанцуем. — Сумасшедшая, — произносит Йен, наблюдая, как девушка уходит в сторону импровизированного танцпола. — Не проникнись ее духом, мне нужен хоть один адекватный друг. — Я постараюсь, — Лютик тяжело выдыхает и идёт за Трисс. Йеннифер наблюдает, как вскоре Тиссая возвращается в свой кабинет, достаёт что-то из сумки и накидывает пальто. Должно быть, собирается курить. Йен видела, как она курит дважды. Второй, когда Тиссая осталась у неё до утра. И если в первый раз, когда они встретились на крыше, Йеннифер действительно захотела просто подышать воздухом, то сейчас она не понимает, что ей руководит, когда она забирает из шкафа пальто и направляется к лифту буквально через минуту после Тиссаи. Кнопка горит красным от силы пару секунд, но Йеннифер не хочет оставаться наедине со своими мыслями, потому что голос, отвечающий за все здравые решения, которые она принимает в своей жизни, кричит о том, что это откровенно херовая идея. Она нервно постукивает пальцами по приборной панели и, осматриваясь, встречается взглядом с Ритой, та меняет небольшую ухмылку, с которой смотрела на неё, на искреннюю улыбку. Плохой знак. Йеннифер мысленно сквернословит и идет к концу коридора, толкает дверь на лестницу. Возможно, три этажа преодолеть так быстрее. Когда Тиссая слышит, как открывается дверь на крышу, она точно знает, кто это. Конечно, любой из сотрудников мог бы захотеть выйти покурить, но в последние годы Тиссая убеждалась в том, что уже не так много людей подвержено этому греху. За все годы, что она выскальзывала на крышу в разгар напряженного рабочего дня, она встречала других людей всего пару раз и те не имели никакого отношения к «Lark». — Поделишься? — спрашивает Йен, останавливаясь рядом с Тиссаей. — Ты ведь не куришь, — она поворачивается, удивляясь этому вопросу, и жалеет, что просто молча не протягивает ей пачку. Йеннифер накинула на плечи пальто, но декольте ее платья все еще выглядит слишком привлекательно, чтобы так легко отвести взгляд. — Но мне же нужен повод находиться здесь, не так ли? — Йеннифер берет сигарету и зажигалку и прикуривает, а затем кладёт зажигалку и пачку в карман пальто Тиссаи. — Я не вижу смысла спрашивать, но все же. Это твоих рук дело, да? — Йен приподнимает брови, прося пояснения. — Анабель Радфин отозвала иск, отказалась от денег и прочих компенсаций. — Ты ведь не ждала, что я послушаюсь и буду бездействовать? — хмыкает в ответ Йеннифер. — Ты достаточно хорошо меня знаешь, чтобы не строить иллюзий. — Что бы ты ей не сказала, это было глупо. Тебе просто повезло, что это сработало, — резко произносит Тиссая. — В следующий раз такого везения может не быть. — Мне не повезло. Я знала, что делаю. — Да? Но ты почему-то не знала, что творишь, когда довела ситуацию до этого? — грубо, она знает это. Переводит взгляд на Йеннифер, но язык не поворачивается извиниться, хотя Тиссая понимает, что вскрывает и без того кровоточащую рану. — О, так теперь ты будешь использовать против меня то, что я доверила тебе? Как благородно, — уголок губ растягивается в презрительной усмешке. — Я вижу, что ты злишься, но не понимаю почему. — Ты сделала то, что я просила не делать, — коротко отвечает де Врие. — Какая чушь, — закатывает глаза Йен. — Ты знала, что я вмешаюсь. Я знала, что ты знаешь. Просто мы не говорили об этом, иначе бы тебе пришлось пытаться с этим что-то сделать как руководителю. А ты бы не смогла меня остановить. — Так я позволила это? — она повышает голос и поворачивается, чтобы убедиться, что Йеннифер действительно верит в то, что говорит. — Если бы ты облажалась, это была бы моя вина, что я недостаточно ясно дала понять, что тебе запрещено разговаривать с мисс Радфин? — Тиссая достаёт вторую сигарету, пытаясь совладать с клокочущим в груди гневом. — Да, — коротко отвечает Йеннифер. — Так что не ври, что злишься из-за этого. Они словно поменялись ролями. Обычно эмоциональная Йеннифер была спокойна. Спокойно принимала всю злость, что выплескивала на неё Тиссая, даже то, что она преступила черту и вплела личное в разговор, который изначально позиционировала как разговор о работе. А Тиссая едва держала себя в руках. Она привыкла прятать свои чувства за безразличием, но она не могла быть спокойна. Слишком много чувств смешалось между собой, пульсировало внутри как сингулярность перед большим взрывом. — Я не могу, Йеннифер… — устало произносит Тиссая. — Пару месяцев назад самым интенсивным взаимодействием между нами были споры на еженедельных планерках. А сейчас… Ты просто сводишь меня с ума. Я нахожусь в одной комнате с тобой, выглядящей вот так, чувствую, как меня обнимает муж, но могу думать только о том, когда в последний раз я касалась тебя. Я чувствую вину, когда я с ним. Вину не перед ним, а перед тобой, и это ненормально. В голове Йеннифер проносится мысль, что возможно, она была не так уж глупа, влюбившись. Или глупа была не она одна. — Почему? — серьезно спрашивает Йен. — Что? — она звучит и выглядит непривычно рассеянно. — Почему это ненормально? — Ненормально, неправильно, — перечисляет Тиссая. — Ты прекрасно знаешь, почему, — быстро произносит Тиссая, но продолжает, когда девушка вопросительно приподнимает бровь. — Так не должно быть. Я изменяю ему с тобой. Не наоборот. Но будто все чувства исказились, как в какой-то альтернативной реальности. Йеннифер никогда особо не любила запах сигаретного дыма, но сейчас, вдыхая его с уст Тиссаи, прежде чем прижаться к ее губам своими, она готова поклясться, что это самый прекрасный запах, смешанный с терпкими нотами ее духов, который она чувствовала. — Мне не кажется это неправильным. Она шепчет, отстраняясь на пару сантиметров, но в следующую секунду Тиссая возвращает ей поцелуй. Жадный. Отчаянный. Ее руки пробираются под пальто, скользят по изгибам тела, притягивают ближе, не оставляя между ними даже минимального расстояния. Сердце стучит в груди, заглушая шум машин, доносящийся снизу, стучит так громко, что Тиссае кажется, что Йеннифер тоже может слышать его. Частые ритмичные удары сердца и ощущение губ Йеннифер отрывают от реальности, она не понимает, сколько времени проходит, замечает лишь, что упавшая на парапет сигарета полностью истлела, а поцелуй оставляет после себя разочарование, томный взгляд и сбитое дыхание. Тиссая заставляет себя отстраниться, убрать руки, касающиеся горячей кожи, тяжело выдыхает. Заставляет себя открыть глаза, взглянуть на Йеннифер на мгновение, прежде чем сказать то, что давно крутится в ее голове, но не обретает формы. — Ненормально то, что через час я буду вспоминать об этом, как о лучшей части этого вечера, всей недели или даже двух. Мне некомфортно, что я не могу себя контролировать, вспоминаю постоянно о тебе. Я... мы ввязались во что-то непонятное, неоднозначное, когда я... Это ведь брак. Все сложнее, чем просто тот факт, что я изменяю. — Тиссая... — Прости, я хочу побыть одна. Йеннифер открывает было рот, чтобы что-то ответить, возмутиться, но просто тяжело вздыхает и уходит, хлопая дверью сильнее, чем хочет. Она спускается на этаж, чтобы забрать сумочку. Нет даже желания дожидаться подарка от тайного Санты, не то что делать вид, что ей весело. Она проскальзывает незаметно от Трисс и Лютика к своему рабочему месту, а никто другой и не стал бы переживать о том, куда делась Йеннифер. Она нажимает на кнопку вызова лифта трижды, пока числа на дисплее не начинают меняться. — Уже уходишь? В ее голове проносятся все нецензурные ругательства, прежде чем она натягивает на губы улыбку и поворачивается к Вильгефорцу. — Да, появились срочные дела, — она лжёт и надеется, что этот разговор не будет иметь никакого продолжения. — Что-то случилось? — Ничего серьёзного. Все порядке, — маловероятно, что ее улыбка выглядит настоящей, но столь же малы и шансы, что Вильгефорцу действительно интересно, в порядке ли Йен. — Хорошо. Тогда удачи разобраться со своими срочными делами, — она кивает ему и возвращает взгляд к дисплею. — Йеннифер? — Вильгефорц окликает ее, поворачиваясь на полпути. — Лестница на крышу справа в конце коридора, — предугадывает девушка его вопрос. — Спасибо.***