Кофе и какао

Каждый год, когда на Лондон опускается промозглая, обжигающая ледяным ветром и засыпающая снежной крупой типично-английская зима, Кроули превращается в недовольно ворчащее, вечно мерзнущее существо, не желающее никуда выходить из дома. Несмотря на робкие протесты Азирафаэля, он стягивает с их кровати уютный пушистый плед в клеточку, и бродит по дому, завернувшись в него и завывая о былых теплых деньках в Эдемском саду, угрожая лечь в спячку на ближайшие пару-тройку месяцев, а лучше — полгода, ибо слякотная дождливая весна тоже не является его любимым временем года. Ангел только вздыхает и улыбается — он не в силах злиться на ворчащего демона, разлегшегося на кровати в черной фланелевой пижаме и полосатых шерстяных носках — подарок Азирафаэля на прошлое Рождество. Вечером в маленькой квартирке на втором этаже книжного магазинчика особенно уютно и тепло — потрескивает огонь в камине, отблески от него пляшут на стеклянных дверцах шкафов, полки которых доверху забиты книгами; большими, старинными фолиантами в потрепанных обложках с плохо различимыми золотистыми буквами на корешке, современными изданиями в твердом переплете с яркими обложками; некоторые полки почти целиком занимают собрания сочинений авторов — от Диккенса, Скотта и Теккерея до Шарлотты Бронте и Уилки Коллинза. Из стройного ряда самой разнообразной литературы на полках (классической и не только) изрядно выбиваются небрежно засунутые поверх переплетов книг журналы — «Car and Driver» и «Spectator» — последние несколько месяцев почтальон, сам не знает почему, но приносит эти журналы своему постоянному подписчику Энтони Дж. Кроули по новому адресу — словно бы ему об этом кто-то сказал (но никто не говорил). Азирафаэль сидит на диване, откинувшись на мягкие подушки, и в теплом желтом свете стоящего рядом торшера сосредоточенно читает книгу в старом переплете с потрепанными краями, бережно переворачивая хрусткие страницы. С кухни доносится позвякивание и бормотание — там хозяйничает Кроули, и Азирафаэль не может сдержать безмятежно-счастливую улыбку, когда демон появляется на пороге с маленьким подносом в руках, на котором стоят две дымящиеся кружки и вазочка с печеньем. Кроули ловко ставит свою ношу на журнальный столик и плюхается на диван рядом с Азирафаэлем, прижимаясь к его плечу своим: — Чему ты улыбаешься, ангел? — горячее дыхание Кроули обжигает шею. — Просто рад тебя видеть, — Ангел смущенно опускает глаза, когда демон придвигается еще ближе, хотя, казалось бы, уже некуда. Азирафаэль не хочет признаваться ни себе, ни Кроули, что в такие моменты все еще чувствует смущение, и вместе с этим — сладкое возбуждение, от чего смущается еще больше — хотя, пожалуй, сидеть так близко — самое невинное из того, что происходило в этой квартире на протяжении последних нескольких месяцев. Кроули чуть отодвигается, и Азирафаэль тут же забывает о своем смущении, желая, чтобы тот вернулся обратно, но демон уже тянется к подносу, снимает оттуда белую чашку с ручкой в виде крыла и осторожно протягивает ее ангелу, следя, чтобы тот не обжегся; после чего легко подхватывает оставшуюся на подносе черную чашку, поверх ободка которой колышется белое облако расплавленных маршмеллоу. Любовь к последним Кроули перенял от ангела, но вот к какао так и не привык — поэтому Азирафаэль точно знает, что в чашке демона под расплавленным белым зефиром скрывается адски крепкий черный кофе без сахара. Кроули ерзает, устраиваясь поудобнее, вновь придвигается к Азирафаэлю, закидывает длинные ноги на журнальный столик и ловит неодобрительный взгляд ангела, но лишь усмехается себе под нос, вытаскивает из-под подушки, лежащей рядом, очередной журнал и шуршит страницами. Постепенно их чашки и вазочка с печеньем пустеют. Кроули сидит так близко, что Азирафаэль чувствует его дыхание — спокойное и размеренное, и это успокаивает — и даже убаюкивает. Впрочем, когда демон, на мгновение отложив журнал, легко, по-кошачьи, потягивается всем телом и закидывают руку на плечо Азирафаэлю, легким росчерком пальцев проводя по щеке, из головы ангела тут же улетучиваются все мысли о сне. И с каждым разом Азирафаэлю все труднее возвращаться к чтению, пока тонкие длинные пальцы осторожно поглаживают его шею, небрежно зарываются в волосы, очерчивают, едва касаясь, его ухо, вызывая мурашки. Сам Кроули при этом выглядит абсолютно невозмутимым, даже отстраненным и полностью сосредоточенным на большом развороте, посвященном новой модели Audi. Азирафаэль, изо всех сил стараясь действовать незаметно, скашивает глаза на демона, и видит, как среди желтой радужки с вертикальными зрачками, больше не скрываемой очками (Кроули теперь не носит их, пока они дома), вспыхивает дьявольски яркий хитрый огонек. Игра в гляделки надоедает Кроули, едва начавшись — это Азирафаэль понимает сразу же, как только чужие горячие губы жадно касаются его шеи, заставляя вздрогнуть и забыть о раскрытой книге в руках. Он покорно запрокидывает голову назад, их взгляды встречаются и Азирафаэль тонет в медово-желтых глазах демона, от зрелища расширившихся почти во всю радужку зрачков Кроули дыхание ангела сбивается, он резко вдыхает ртом воздух, когда демон трется носом об беззащитно открытую перед ним шею, продолжая оставлять на ней горячие влажные поцелуи. Кроули вдыхает запах Азирафаэля — сложную смесь одеколона, ванили и чего-то неуловимо солнечного и светлого — точно кусочек светила растворились в банке и потом обрызгали ангела. Азирафаэль фыркает — нос Кроули щекочет его шею, выворачивается из объятий и в этот момент выпускает из рук книгу. Инстинктивно дернувшись за ней, он натыкается на удерживающую его ладонь демона и боковым зрением видит, как книга плавно взлетает с пола в воздух и осторожно опускается на журнальный столик, сверху на нее ложится журнал демона. Одновременно с этим Азирафаэль чувствует, как подушки у спинки дивана под его телом разъезжаются, опрокидывая его навзничь — Ни одно печатное издание не пострадает, я тебе обещаю, — тихо смеется Кроули ему в ухо, — но только если ты будешь выполнять все, что я скажу.