Забытое не произошедшее

      Убить, убить, убить…       Баки ведёт в сторону, руки-ноги не слушаются, солдат едва не оседает на землю, чудом удержав равновесие. В голове всё гудит, набатом бьёт «задание, груз, убить», мешая стандартно мыслить. Баки с огромным трудом фокусирует взгляд на окружающем мире и вдруг видит перед собой… Говарда. Пока ещё живого.       Погодите… Ну не в прошлом же он?!       Баки пошатывается, пытается обхватить раскалывающуюся голову и замирает испуганно. Смотрит на металлический протез — знакомый такой, серебристый. Вроде как ничего такого — рука как рука, Баки давно смирился с отсутствием у него одной из конечностей, из плоти и крови, — но солдата пробирает дикий ужас.       Это рука Зимнего Солдата. Точнее — безмолвного, безвольного агента Гидры, существующего вне криокамеры лишь на заданиях. Убить, убить, убить. Баки не видел эту руку очень давно. Не видел, пожалуй, с того самого дня, как его официально признали Мстителем.       Это невозможно. Всё это слишком сюрреалистично. Это всё бред.       Баки не мог оказаться в теле самого себя из прошлого.       Говард что-то хрипит, окликает его как сержанта Барнса, просит… Умоляет помочь его жене. И Зимний Солдат в ступоре. Зимний Солдат отчаянно пытается заставить заржавевшие шестерёнки в его голове начать крутиться, заставляет себя придумать, что делать дальше.       Камера. Это первое, что всплывает в его голове более или менее похожее на связную мысль. Камера у дороги всё снимает. Нужно уничтожить.       Баки, установив для себя такую маленькую цель, начинает дышать чуть спокойнее. Даже если он каким-то образом находится в прошлом (что, по сути, весьма маловероятно), если он находится в теле себя версии «Гидра», если он, чёрт возьми, просто видит крайне реалистичный сон… Если он вспоминает. Баки чертовски рад тому, что способен управлять своим сознанием.       Приказы в голове стихают, Баки пристально разглядывает бледного и дезориентированного Говарда. Потом приподнимает его за шиворот. Передумывает, плавно опускает обратно на землю и, развернувшись, лезет в машину. Мать Тони жива — это хорошо. Вроде не совсем в сознании, вся в крови и, кажется, бредит. Баки леденеет, поверхностно осматривая её на предмет повреждений. Марию зажало торпедо, возможно сильно повреждены ноги, сломаны рёбра. Сотрясение от встречи головы с приборной панелью тоже. Что ещё? Барнс ненадолго зависает, анализируя, можно ли пытаться её вытащить наружу или же таким образом он причинит ещё больше вреда женщине. По всему кажется, что аккуратно достать всё-таки можно. И нужно.       Не особо заботясь о том, что осталось от машины, Баки металлической рукой срывает у автомобиля крышу и отгинает её в сторону, чтобы предоставить себе больше места для манёвра. С неудовольствием отмечает, что обслуживание протеза было посредственным. Да и сам протез — тоже. И как ему раньше могло прийти в голову, что важным могло быть лишь то, что он двигался?! Передняя панель тоже не удостоилась доброжелательного отношения к себе — Баки буквально раздавил её, освобождая пространство вокруг ног женщины. Потом солдат осторожно склонился, втиснул металлическую руку между спиной Марии и креслом, второй — живой — подхватил её под коленями и осторожно поднялся, бережно прижимая ношу к себе.       По всему выходило, что Мария спасена. Хотя бы на задворках его когда-то искалеченного сознания.       Баки приблизился к Говарду, с расстояния собственного роста оглядывая его и выискивая повреждения. Но старший Старк явно выглядел живее своей супруги: он ведь самостоятельно вывалился из автомобиля, пополз в поисках помощи и даже узнал Барнса, чёрт возьми. Если первых два пункта можно было бы списать на шок, то с третьего Баки откровенно недоумевал. А посему причислил Говарда к наиболее здоровым и не требующим срочной госпитализации или что-то ещё. Хотя в больницу ему тоже надо.       Зимний Солдат завертелся на месте, пытаясь определить, в какую сторону будет ближе какой-нибудь населённый пункт, где в обязательном порядке будет вполне себе приличная больница с умелыми докторами. Однако, как ни странно, информация о текущем местоположении из головы словно улетучилась. Баки помнит, что это шестнадцатое декабря девяносто первого. Баки помнит, что это дело рук Гидры — его рук! Помнит, что всё подстроено как авария.       Но он, чёрт возьми, не помнит, где они находятся.       Барнс мечется возле машины, всё ещё держа Марию на руках. Для суперсолдата она ничего не весит. Для суперсолдата, привыкшего с любовью и нежностью таскать одно слишком умное недоразумение от стола в сторону ближайшей пригодной для сна горизонтальной поверхности — тем более. Барнс уже и мотоцикл обнаружил, на котором, видимо, и приехал сюда. Только вот тут возникла дилемма: как именно доставить двух раненых людей в больницу с помощью мотоцикла? Как?       Баки отчаянным взглядом окинул Старков, как бы выбирая, кому помощь сейчас нужна первоочерёдней. Казалось, что Марии. Но пытаться везти её куда-то в таком состоянии было бы крайне изощрённым способом убийства.       О транспортировке своими силами речи быть не могло.       Паника, беспомощность, страх — эмоции мощной волной захлестнули сознание, каким-то образом задавив остатки звучания каких-то команд, кодов. «Задание» прозвучало в голове в самый последний раз, после чего Зимний Солдат принялся сосредоточенно вспоминать свои миссии.       Не убийцы Гидры. Мстителя.       Что, чёрт возьми, они делают, когда кто-то пострадал?!       Баки открывает поразительно остекленевшие глаза, готовый действовать — выверенно, автоматически. Они оказывают первую помощь.       Барнс осторожно опускает потерявшую сознание женщину на землю, усаживая спиной к колесу. Проводит рукой вдоль бака, проверяя, не пробит ли. Бережно ощупывает Марию, ища не замеченные ранее раны. Поднимается и скользит к Говарду, так же проводя осмотр его тела. Взгляд Старка осмысленный — он с удивлением следит за действиями Призрака, но ни остановить, ни заговорить с ним не пытается.       Баки разворачивается и принимается потрошить раскуроченный торпедо в поисках аптечки. В машинах всегда должна быть аптечка. Всегда — это же такое правило. Это техника безопасности.       Небольшой ящичек всё-таки обнаруживается — на удивление целый, не помятый. Баки трясущимися пальцами открывает его, видит два рулончика бинтов и небольшой полупустой флакончик… с виски. Баки жмурится, затем разворачивается к Старкам. Он правда пытается как-то помочь.       Правда.       А потом вдалеке слышится шум мотора.       Баки подрывается с места и выскакивает на дорогу, надеясь перехватить приближающуюся машину — силой, если понадобится. Марию и Говарда нужно доставить в больницу. Остальное не существенно.       Транспорт приближается, вблизи оказываясь целой колонной. Военной. С солдатами. Баки непонимающе щурится. Осознание приходит где-то в тот же самый момент, когда за его тело цепляется шокер.       Зимнего Солдата долго не было. Зимний Солдат не прошёл пункт. Зимний Солдат не выполнил задание.       Баки падает, всё ещё анализируя происходящее. Время словно бы замерло, звуки доносились сквозь какой-то шум в голове. Земля медленно приближалась. Агенты Гидры суетились вокруг. Пустили в него ещё пару зарядов, полностью обездвижив. А где-то на фоне послышался вновь голос Говарда, слишком внезапно оборвавшийся, с каким-то подозрительным хрустом.       Баки затуманено смотрел перед собой.       Не спас.       Пробуждение было резким и крайне болезненным. Баки дёрнулся, с криком сел на кровати и принялся в отчаянии хватать ртом воздух, пытаясь при этом как-то унять бешено колотящееся сердце. Картина того, что произошло/могло произойти всё ещё чётко стояла перед глазами.       Баки раньше не помнил. Он и сейчас не помнит, что тогда произошло на самом деле. Есть лишь запись того, как машина врезается. Как появляется Зимний Солдат. Как смотрит на Старка а потом, подняв голову, стреляет в камеру. Баки задыхается от осознания того, что только что приснившийся кошмар нисколько не противоречит тому, что происходит на записи.       Нет, нет. Прекрати думать об этом! Ты уже свыкся с тем, что своими руками убил его родителей!       Но если всё так и было, как во сне? Что, если он сейчас наконец вспомнил?       Тогда бы ты не подумал об их ребёнке, идиот.       Баки тяжело дышит, когда Джарвис спрашивает о его самочувствии. Баки пытается восстановить дыхание, когда Джарвис сообщает, что направляет к нему своего создателя, который всё равно сейчас не спит. Баки не справляется, когда рядом раздаются чьи-то шаги, а на плечо осторожно ложится чужая рука.       — Баки?       И солдата прорывает. Он хватается за его запястья — сильно должно быть, судя по сдавленному шипению — словно утопающий за спасательный круг. Утыкается лицом в грудь, лишь краешком сознания отмечая, что лоб упирается в твёрдую поверхность арк-реактора — Тони позволяет. И рассказывает. Со слезами рассказывает, что видел.       Тони слушает, не перебивает. Осторожно ерошит пальцами длинные волосы, успокаивая. А после, когда Баки в который раз возвращается к тому, как же ему жаль, прерывает. Настойчиво надавливает на плечи, заставляя лечь и произносит:       — Хватит. Давай… Спать.       Тело с глухим стуком ударяется об землю — несколько пришедшихся на солдата электрических зарядов, по силе равных смертельному для обычного человека количеству, ещё скользят на металлических застёжках и, возможно, напрочь пережигают проводку в руке.       Стоило Зимнему Солдату упасть, как агенты тут же бросились к старшим Старкам. Один каким-то фирменным захватом перехватил горло Говарда, резко поворачивая, до хруста. Другой устремился к Марии, окончив её жизнь ударом в висок. Послышались чьи-то команды, приказы загрузить тела обратно в то, что осталось от автомобиля, прибрать возле него все следы. Параллельно с этим Зимнего Солдата сковали и погрузили в кузов одной из машин колонны. Из багажника кто-то вытащил груз, агенты критично оглядели крышу…       А две фигуры в тени деревьев никто не заметил.