Jealousy

Подпольный полигон, в последнее время стал для тебя вторым домом. Запах пороха и опасности, которая всегда тянула. Тянула с бешеной силой. Испробовала все виды оружия, и уже больше не вздрагиваешь от резких звуков. Стала своей и освоилась в среде преступников и простых смельчаков, которым, как воздух, необходим адреналин. Но ты здесь единственная, кто из раза в раз приходит пострелять по иной причине — убежать. Не потому что слабая, потому что ощущаешь, что с тобой происходит. Как готова измениться твоя жизнь после одной чёртовой встречи. Десять пуль — десять попыток. Улыбаешься, в сотый раз заряжая пистолет. Пошёл пятый час твоего пребывания в холодном тире. Но никому до этого нет дела, только инструктор, посланный тобой ещё на первой встрече, внимательнее наблюдают за техникой безопасности, которую ты даже не планируешь соблюдать. А уставший кассир только успевает обновлять чек — ты настреляла уже на целое состояние. Но и этого тебе беспощадно мало. Попытка неудачная, и ты злишься, записывая результат на листе. Отходишь к стене и прижимаешься к ней щекой, восстанавливая дыхание. Скрежет… где-то глубоко под сердцем. Ты устала дышать вполсилы, определяя степень дозволенного. Ты почему-то убеждена, что с тобой что-то не так. Ты не можешь позволить себе того, что могут другие: отношений, любви, счастья… Ты устала специально стрелять в край «яблочка», чтобы не терять мотивацию продолжать. Странная во всех проявлениях, потерянная в нескольких я, находящихся внутри. Но одно точно, кого бы ты из себя не строила, ты, как и все, очень нуждаешься в любви и тепле. Ты в безвыходной погоне за счастьем длиною в жизнь. Холод полигона пронизал каждую клетку твоего тела. Первое время было тяжело привыкнуть к давящим серым стенам и нулевой температуре, но со временем холод стал обезболивающим, который замораживая всё, что осталось в тебе живое, что может болеть. Киваешь пареньку, прося патроны для очередной попытки. Обходишься без слов. Он уже с опаской смотрит на твоё бледное лицо и красные глаза, но не смея возражать женщине с оружием в руках, несёт патроны. Чувствует, что спорить с тобой не стоит. За большие деньги здесь разрешено стрелять всем и из всего. Отдушина для криминального мира, скованного государственным колпаком. Но в твоём случае им точно не мешало бы попросить справку от психолога. Зная на что ты способна, было бы не лишним подстраховаться. Но убивать сегодня не входит в твои планы. Вроде бы. Поднимаешь руку и приступаешь к попытке. Первый, второй, третий — каждый в десять. Ухмыляешься, щуря глаза. Чёрная вдова. Выстрелы, особенно удачные, приводят тебя в восторг. Готовишься к очередному выстрелу, но чувствуешь, как кто-то подходит сзади, от испуга смазываешь четвёртый, злишься. — Наташа, — берёт тебя за руку, освобождая запястье от шерстяной ткани своего же свитера. Ты злишься сильнее, хватая холодными губами воздух, которого в помещении становится недостаточно. Пытаешься сконцентрироваться на выстреле. Но пятый тоже в молоко. Разворачиваешься резко, держа ствол у груди. Стив делает шаг назад. Фокусируешь уставшие зрачки на его глазах. Голубые всегда особенно действовали на тебя. — Зачем ты пришёл сюда? — голос хрипит после долгого молчания. Ты с отчаянием смотришь на него, не понимая, что его заставило так нагло испортить твой вечер. Вторгнуться в пространство, вход в которое доступен только тебе. — Поехали домой. — Не твоё дело, — его намерение управлять тобой срывает тебя с катушек. Ты поднимаешь руку с пистолетом. Направляешь дуло в его грудь и плавно кладёшь палец на курок. Отчаянно борешься за свою свободу. Знаешь, что с такого расстояния ни за что не промахнёшься, жалеешь, что задача слишком простая. У тебя есть по крайней мере пять попыток — ровно половина — сделать это, в одно мгновение избавив себя от проблем. Стив замирает, смотря на тебя грустным сочувствующим взглядом. Нашёл время грустить, идиот. А ты продолжаешь целиться. Твой порыв опасен. Опаснее, чем он думает. Хочешь, чтобы Стив это наконец-то почувствовал. Инструктор уже нажал тревожную кнопку, посетителей эвакуируют — терять нечего. Ты серьёзно вляпалась, Романофф. — Чего боишься, давай уже. Не грей ствол, — ухмыляется, знает, что у тебя никогда не хватит смелости выстрелить в него. Ваши отношения всегда были бешеным аттракционом с неисправной страховкой, но попытку убить его ты ещё не предпринимала. Необычный день. — Где ты был вчера и… позавчера? — строго. — Ты прекрасно знаешь, что на задании. — С кем? — Не поверишь, но с Клинтом. Романофф, скажи мне, сколько часов в сутки мне нужно находиться рядом с тобой, сколько тысяч раз повторять, что ты самая любимая и красивая, чтобы ты в это поверила? — Ты был один? — верхняя губа предательски вздрагивает, она, как и ты не привыкла к любви, ещё больше к хэппи эндам. — Я не был один, я был с Бартоном. Но я в очередной раз повторяю, что я ни с кем не спал и даже ни на кого не смотрел, — твёрдо. — Я знаю, — также твёрдо, что заставляет его усмехнуться и сделать маленький шаг навстречу. — Тогда в чём проблема? — не выдерживает мужчина, желая поскорее забрать тебя домой. Ты качаешь головой, потому что сама не знаешь ответа. Медленно поднимаешь руку с пистолетом вверх. Выстрел. Второй. Третий… Обстреливаешь потолок. Садишься на корточки. Пытаешься спрятаться от Роджерса в собственных ладонях — твоя самая большая ошибка — прятаться от него. Кашляешь и всхлипываешь, пока побелка сыпется вам на головы. — Я просто тебя ревную, — злясь на саму себя, проговариваешь, в очередной раз открывая ему свою слабость. — Ревнуешь, потому что любишь, — успокаивает он. — Ревную, потому что ревную. — Что мне сделать для тебя? — смотрит с сожалением, пытаясь понять, что тебе не хватает. — Любить меня такую. — Поедем домой, Нат, ты сегодня сделала всё, что могла, — берёт за руку и уверенными шагами уводит из чёртового полигона. На выходе вас встречает руководство тира. Рано или поздно вы доиграетесь. — Всё уладил, можем ехать, — победно восклицает Стив. Никак не реагируешь. Садитесь в машину спокойно. Роджерс включает печку, ты устало смотришь в окно. Но, как только он готовится тронуться, ты, отстегнув ремень, перелезаешь. Вы замираете в единой мелодии. Звучите в унисон в ночной тишине города. Пока в ушах звучит музыка, в тусклом свете далёких фар разглядываешь его черты. Ёрзаешь и тянешься к его губам, пока он выдыхает напряжение. Его шея, пропитанная Fahrenheit Dior с резкой нотой сандала, дико манит. Прижимает тебя ближе и наконец-то накрывает твои губы своими. Растворяешься, теряя ориентиры и содрогаешься в накрывшем тебя порыве пугающей нежности. Стягивает с тебя дурацкий свитер и с удивлением обводит глазами обнажённую грудь. Хочет, чтобы твой порыв к свободе ограничивался лишь этим. Смеёшься. Печка не греет, нуждаясь в тепле, снимаешь его футболку и прижимаешься к груди. Кожа на коже. Он наматывает волосы на руку и прижимает тебя сильнее к себе. Вырисовываешь на его груди хаотичные узоры, не сдерживая гортанные стоны. Чувствуешь его желание, видишь демонов в глазах, но всё равно просишь: — Проговори это вслух, — шепчешь, боишься разрушить момент, но тебе искренне важно услышать. Касается губами твоей шеи, замирая в порыве. — Я хочу тебя. — Я тебя тоже, — привстаёшь, оказываясь напротив его губ, пахнущих дикой страстью. Не знаешь, когда у вас всё устаканится, но уверена в одном: вы в конкретном романе. Сглатываешь, простанывая его имя. Стив, не церемонясь, освобождает тебя от джинс. Загадочно опускаешь глаза, решаешь, что сейчас самое время достать козырь. Тянешься к заднему карману и вытаскиваешь из него пистолет. — Только не говори, что он лежал там всё это время заряженный, — впадает в ступор, пытаясь разглядеть в твоих глазах остатки здравого смысла. — Нет, — заряжаешь, — но в магазине остался последний патрон, на случай, если сегодняшний оргазм будет не таким ярким. — Чертовка… — Не отвлекайся, — закусывая губы, прислоняешь ствол к его стволу и уводишь Роджерса в новый страстный поцелуй. Не успеваете дышать. Он отклоняется назад и стягивает джинсы, пока ты зверским хватом вцепляешься в его плечи.