Радуга нового мира

Дождь льет который день подряд — иногда Кроули кажется, что он был всегда, а Эдемский сад и тысяча лет в мире после него ему просто приснились. Но потом он смотрит на сидящего рядом ангела — и тревога улетучивается, точно дымок от порыва ветра. Уже сорок дней вдвоем они прячутся от нескончаемых потоков воды, обрушивающихся на Землю, в крошечной хижине на высоком скальном уступе горы. Судя по охапкам сена на полу, до начала потопа здесь хозяйничали местные пастухи. В воздухе стоит терпкий запах мокрой травы и отсыревших бревен. На полу горит крошечный, чудесным образом не гаснущий все эти дни, костерок — дело рук Азирафаэля. Над мерцающими в полутьме хижины красно-желтыми всполохами огня висит котелок, в котором побулькивает душистый травяной чай. Кроули сидит почти вплотную к огню, но не чувствует тепла — то ли костерок слишком мал, то ли ангельское пламя не может согреть демона. Между тем, Кроули с каждым днем все холоднее — змеиная хладнокровная натура дает о себе знать. В сыром, пропитанном влагой воздухе, он мерзнет, его не могут согреть даже крылья — кажется, будто перья тоже пропитались водой, отяжелели, охолодели. И тогда Азирафаэль выпускает свои — и они заполняют крошечную комнатку в хижине, словно освещая царящий вокруг полумрак. Мягкие белые перья смыкаются вокруг них, заключая ангела и демона в невесомый кокон, и Кроули сразу же становится теплее. Азирафаэль тем временем разливает по глиняным кружкам душистый чай. Воздух наполняется ароматом налитых яблок и спелой смородины, и демон понятия не имеет, как ангелу это удается — он просто вдыхает и улыбается. Азирафаэль улыбается ему в ответ, протягивая старую, выщербленную кружку с отбитой ручкой, и его теплые ладони задерживаются на озябших пальцах демона чуть дольше, чем нужно. Кроули обеими ладонями обхватывает горячую кружку и благодарно кивает, на что ангел вновь мягко улыбается, чуть склонив голову. Они сидят на полу возле костерка, прихлебывают обжигающий чай и говорят, говорят, говорят. О луне и о звездах; о привычке Кроули заплетать и расплетать косички в своих длинных волосах; об ангелах, демонах, людях и Всевышней; о яблоках, козах и утках — и, кажется, нет конца и края тому, что они хотели бы обсудить. При этом споры неизбежны — и они случаются, но ни один из них не придает им значения. Постепенно в хижине становится все темнее, и костерок разгорается ярче — на залитую потоками воды землю опускается ночь. Разговор понемногу затухает, и они просто сидят и смотрят на пляшущие перед ними язычки пламени, пока не зевают почти одновременно. — Что ж, надеюсь, завтра это закончится, — ворчит Кроули, устраиваясь на полу поудобнее и прикрывая глаза. — Я уверен, завтра будет чудесный день, — мечтательный тон ангела заставляет демона улыбнуться в полудрёме, и сквозь сон он чувствует, как мягкое белое крыло опускается на его плечо, точно невесомое одеяло. Кроули просыпается от яркого света, бьющего ему в лицо. Он морщится, осторожно приоткрывает один глаз, потом второй — и замирает: крошечная хижина залита ослепительным потоком солнечного света, бесцеремонно бьющим прямо в окошко. Демон щурится и осторожно поворачивает голову, стараясь не потревожить ангела, все еще укрывающего его своим крылом. Азирафаэль спит — голова чуть откинута назад, и солнечные лучи золотят его светлые, почти белые кудри. Кроули улыбается, видя, как ангел морщит нос и жмурится, но не открывает глаза. И все же солнце оказывается сильнее — веки Азирафаэля вздрагивают, он медленно приоткрывает глаза и сонно смотрит прямо на лежащего рядом демона: — Доброе утро, Кроули! Кроули с особым удовольствием наблюдает, как спустя мгновение глаза ангела широко распахиваются от радости и удивления, он вскакивает на ноги бросается к двери хижины и распахивает ее. Солнце торжествующе врывается внутрь, и Кроули лениво потягивается, наслаждаясь обжигающим теплом. Ангел тем временем вдыхает прогретый влажный воздух и с радостью смотрит в голубое небо, где от края до края раскинулась яркая полоса радуги. Кроули все же поднимается на ноги, подходит к стоящему на пороге ангелу, и, прислонившись плечом к распахнутой двери, окидывает взглядом лежащую перед ними бескрайнюю синеву — что на земле, что в небе, рассекаемую радугой: — Да здравствует новый мир, ангел, — улыбается Кроули, и Азирафаэль улыбается в ответ.