Кривое зеркало

      Андрей навис над Катей, подмял под себя, заключив ее тряпочное тельце в охапку сильных рук, не переставая целовать. Она не сопротивлялась, обессилев настолько, что была не в состоянии даже пошевелиться, не то что противостоять его стальной хватке. В сердце разливался непонятный восторг вперемешку с обидой и смятением. Она все ещё любила мужа и желала его, она все ещё злилась и испытывала боль от его предательства, а этот поцелуй ударил подобно пощечине. Как он смел так играть с ее чувствами? Как он смел прикасаться к ней, ревновать, устраивать сцены? После всего, что он натворил, у него не было на это ни малейшего права! Черт возьми, он сам сделал свой выбор — он ушёл к другой женщине. Ушёл громко, торжественно воспевая, как трубадур, свою новую любовь, а теперь яростно прижимал ее к себе, непрерывно целуя. А как же та другая? Как же его патетичные фразы про отсутствие чувств и невозможность дальше тянуть лямку обязательств? Он хотел любить снова, опять испытывать всепожирающую страсть, хотел дышать свободно в новых отношениях, как можно скорее отделавшись от десятилетней рутины. Дышите глубже, Андрей Палыч! Что же Вы?       Впрочем, зная Жданова, его метания были для Кати совершенно неудивительны. Его порывистый нрав, как неуемная стихия, рвался наружу всякий раз и лишал его способности размышлять здраво. Он всегда был одержимым — будь то какая-то идея или человек. Оазис покоя и тишины для Жданова был подобен пытке. Его манили бури, и ничего с этим поделать было нельзя. Жаль, что ни Катя, ни Кира в своё время не сумели этого понять.       — Зачем? — простонала Катя, как только муж на мгновение отстранился.       — Не знаю…       Он отошёл от неё, растерянно хмурясь и озираясь по сторонам. Катя опёрлась рукой о письменный стол, пытаясь удержать равновесие и не упасть под дрожью предательски подкашивающихся ног. В груди разгоралась боль. Она старалась выровнять дыхание, но ничего не получалось. Тело и мышцы словно онемели. Она не заметила, как по щеке покатилась слеза и упала на дрожащие губы, за ней ещё одна, а потом ещё.       — Ты плачешь? Прости меня! Я не понимаю, я не знаю, что на меня нашло, — попытался оправдаться Жданов, продолжая инстинктивно двигаться к двери.       — Уходи. Прошу тебя.       — Хочешь, я сам проведу переговоры с Тюменью? Езжай домой. Отдохни.       — Я поеду. Поеду домой. А завтра полечу в Лондон, — хрипло ответила Катя, едва сдерживая плач. — Я оставлю ребёнка, все объясню твоим родителям, а по моему приезду мы разведемся.       — Катя… Я…       — Замолчи! Я больше не позволю тебе надо мной издеваться! Я больше не позволю тебе играть с моей жизнью! Я буду поступать так, как я хочу! Я буду общаться с кем хочу и спать с тем, с кем захочу! Даже если это будет гребанный Воропаев! — ее глаза смотрели на Жданова злобно. Потемнели, став почти чёрными. Побелевшие губы вытянулись в тонкую напряжённую линию, срываясь то и дело на «сломанную» улыбку.       — Не забывайся только. Этот тип появился не просто так спустя столько лет. Он заставит тебя страдать… — предостерёг Андрей, угрюмо усмехнувшись. Он расстегнул ворот рубашки и взялся рукой за область сердца. В последнее время его все чаще беспокоили спазмы и боль. Когда он уходил из семьи, то даже представить себе не мог, насколько тяжело им обоим дастся этот разрыв. Катя страдала. Он сломал ее снова. Но и он сам не был счастлив. И более того — он даже не знал, что ему делать дальше. Он словно бежал кросс, но сдулся перед самым финишем.       — Единственный человек, который заставляет меня страдать это ты, Андрей, — Катя опалила мужчину холодным взглядом и, прихватив сумку и пиджак, вышла из кабинета. — Марина, закажи, пожалуйста, два билета в Лондон на ближайшие дни для меня и Алёны. Копии документов у тебя есть, — вполголоса она обратилась к секретарю. Жданов вышел из кабинета следом за женой и задумчиво уставился в окно.       — Марина…       — Да, Андрей Палыч, — миловидная девушка нахмурилась и устремила внимательный взгляд на президента.       — Закажите мне тоже билет. На тот же рейс, что и Екатерине Валерьевне.       — Хорошо, Андрей Палыч. Как скажете.       — Отмените тогда мои встречи. Я беру несколько дней отпуска.       — А Ярослава Дмитриевна, она тоже берет отпуск? — простодушно улыбнулась секретарь. — Раньше этим занималась она в Ваше отсутствие.       — Ах, да… Ярослава Дмитриевна, — Андрей поджал губы, замявшись. — Ей я дам другие поручения.       Жданов постарался нацепить на лицо свою фирменную ухмылку, будто все под контролем и ничего не произошло. Благо новый состав секретарей был не таким любопытным, как некогда существующая группировка под кодовым названием «Женсовет». Уж они бы точно из него всю душу вытрясли, все бы подсмотрели и подслушали.       — Будет сделано, Андрей Палыч, — девушка сдержанно кивнула головой и, погрузившись в работу, усердно закликала мышкой.       Андрей еще немного постоял перед окном, вглядываясь в нежнейшей синевы небо. Что-то внутри по-прежнему угнетало и давило, но что-то наперекор гнету и холоду продолжало согревать и дарить надежду. Быть может, всё еще не совсем потеряно? Может, удастся повернуть время вспять? Еще один раз… Последний…

***

      Воропаев прикладывал ко вспухшему носу белоснежный хлопковый платок, от которого исходил тонкий цветочный аромат. В этом запахе удивительно сочетались изысканные нотки розы, немного сладких штрихов пачули и даже, казалось, мёда, а еще, что Александр нашел самым приятным, платок сохранил чуть уловимый запах тела своей обладательницы.       «Так пахнет Катя…» — подумал он и мечтательно улыбнулся. На сумрачном, искаженном возмущением лице, мелькнуло просветление. Он аккуратно сложил платок и бережно спрятал его в нагрудном кармане пиджака. Его машина была припаркована неподалеку, а там наверняка в аптечке нашлось бы что-то менее роскошное, чтобы утереть до сих пор сочащуюся из носа кровь.       — Саша! Подожди!       Знакомый голос заставил Александра замедлить шаг. Он остановился, но оборачиваться не стал, и через несколько мгновений Ярославе удалось его догнать.       — Как ты? Ты думаешь своей головой? Черт бы тебя побрал?! Он чуть не изуродовал тебя!       — Прекрати истерику, — процедил холодно Александр. — Ты преувеличиваешь. От трепыханий Андрюшиных кулачков еще никто не умирал.       — Ты не понимаешь, что ты творишь! Опомнись! Мы с тобой не для этого все это затеяли! — женщина откинула волосы от лица и вцепилась пальцами в объятые напряжением виски.       — Я же сказал — забудь.       — А как же Катя? Ты будешь и дальше разыгрывать влюбленного? Ты выставляешь себя посмешищем!       — Заткнись, — рыкнул Воропаев, схватив Ясю за локоть. — Я не буду ни за кем бегать, поняла? Ни за Катей, ни за кем бы то ни было. Все женщины приходят ко мне сами. По своей воле. Пришла бы и она, если бы я захотел!       — А ты не хочешь разве? — ехидно прошептала она, скривившись от боли.       — Хочу, — выдохнул он и разжал пальцы.       На лице Ярославы мелькнула обреченность. Она сделала глубокий вдох, изо всех сил стараясь не заплакать. Саша не выносил женских слёз, и этим она вряд ли чего-то добилась бы.       — Давай поговорим. Прошу тебя.       — Садись в машину. Только быстро, — рявкнул Воропаев и прыгнул в салон черного джипа.