Нить меж двух миров

*** Навь, северный лес 13 мая.       Утром следующего дня собирались быстро, да шли спешно, пока в силах были. Появлялись ещё заснеженные деревья, но к вечеру теплеть стало.       Иван шёл впереди, рассказывая Василисе и Колобку ночную историю. Девушка испугалась, она слышала об Ирии. Шар из теста рядом катился да шутил.       — Девица ваша, мудрая, не пропадёт. Вон как с Головой сладила, — весело подпрыгнул. — Я думал, что останемся там костями, а меня птицы растащат.       Сама Алия шла где-то в хвосте, и задумчиво под ноги смотрела. От одной проблемы отделались, так ещё получили. Вот скоро дойдут до границы Северного и Белогорского лесов, и тогда… Она ещё помнила, как пришлось сбегать, да у реки в пещере скрываться. Меч ещё этот. Совсем в голове после ночного приключения пусто было, только слова птицы диковинной эхом звенели.       «Если подумать логически, — сама с собой говорила, делая очередной шаг. — Она не была злой или расстроенной, не выпускала когти. Точно не Печали вестница. Так, может… Победы?»       Кому победы и над чем, если Алька даже слов перевести не смогла? Знакомый слог, но как ветром его выдуло из головы. Девушка отошла чуть в сторону, позволяя Финисту пройти, да так и осталась стоять. Богатырь следовал дальше, но опомнился.       — Княжна Елена, ты чего здесь стоишь? Простудилась таки вчера? — голос был спокойный, чуть насмешливый. Нашёл где веселиться…       — Алия, — невозмутимо поправила его, стараясь откреститься от чуждого имени. — Неизвестно ещё, что в той легенде правда. Думаю вот, как мечу силу вернуть.       Богатырь смотрел на неё слишком странно и пришлось закрыть глаза.       — Чего, девица, глаза закрываешь? Боишься меня? — Финист встревожился, руку вперёд протянул.       — За моей спиной солнце, и оно у тебя на шлеме отражается. Глазам больно. Тут снег ещё, — Алия шагнула вперёд, желая закончить разговор.       Идти пришлось широким шагом, чтобы остальных нагнать, но она привыкла. Было тепло от света и снег практически не скрипел, хорошо под ногами приминался. Рассматривать пейзаж не хотелось.       К вечеру добрались до перевала, и Колобок, что был проворнее, чем все они, на разведку отправился. Нашёл пещеру небольшую. По пути Василиса набирала хворост, и Алька решила ей помочь. Скорее, мысли дурные выбить. За работой же всегда легче.       — Алия, ты после вчерашнего как? — Василиса заметила, что подруга сидит рядом с большой охапкой хвороста и молчит.       — Не знаю я. Мне уже княжий титул и силу колдовскую напророчили. Финист, вон, на верность присягнул. Всё о подвигах думает и рвётся на смерть, — девушка улыбнулась странно. — Вчера я птицу видела с женской головой. Она кричала о чём-то. Слова я запомнила, да чужие они. Понять бы…       Василиса подошла ближе и присела на хворост, чуть наклонилась, поймала заледеневшую руку собеседницы.       — Да тебя отогреть снова надо, замёрзнешь! О птицах после поговорим.       Кое-как они добрались ко входу в пещеру, и сгрузили хворост. Подтянулся Иван с дровами потолще. Алии не хотелось обращать на всех внимание, глаза закрывались, и она упорно била себя по щекам.       — Ты чего? Устала, так ложись, отдыхай. Мы тут сами… — приобнял, опускаясь на корточки. — Алька, ты странная больше, чем обычно. Вчера такое происходило…       — Ваня, я птицу видела. Что это значит — смерть или победу, неясно. Страшно мне. А спать я не лягу. Опять Марк приснится.       Муромец покачал головой и обнял девушку, стараясь успокоить. Марк был её женихом, почти мужем, но случайное нападение перевернуло жизнь Алии. Ранение Марка было смертельным, но свою любимую он успел защитить. Ещё долго она оправлялась от потери, в работу ушла, да и в Белогорье, как Иван чувствовал, потому и согласилась пойти.       — Отдохни всё равно. Ты долго от этого бегать не сможешь. Без кофе, ещё бы!       — Дурак ты, братец. Мне нужно понять, как мечу силу вернуть, эх…       Алька отвернулась и вынула из сумки небольшой альбом да пару карандашей. Первым делом, зарисовала птицу, чтобы помнить о ней, и слова записала.       — Эй, осторожнее, круглый! — Кощей стоял в стороне, думая или вспоминая что. У его ног крутился неугомонный Колобок.       Алия засмеялась и подозвала живую снедь ближе. Перевернула листок.       — Не мешай им, давай лучше нарисую тебя?       Колобок отказываться не стал, и следил с интересом, спрашивал. Дело пошло легко, даже в разных формах, Алия видела подобные на рисунках художников.       — Треугольный хлеб? Княжна, ты точно захворала! — Финист проходя рядом, заглянул через плечо.       — Не княжна я! — такое обращение тяготило девушку, словно сети набрасывало. — Это батон. Вид хлеба в моём мире. Они разные бывают, не только круглые. От формы зависит.       — П…пин-г-вин сияющий, отстань от девицы. Мне всё нравится, а коли тебе не любо — ступай мимо, — Колобок даже зубами щёлкнул, чтобы его прогнать.       Алия посмотрела в сторону, где Ядвига с Василисой ужином занимались. Ей вдруг вспомнились походы в лес, со своими друзьями. Да только те веселее были, с песней.       Она и подумать не успела, как с губ слетели строчки, те самые, заветные. Когда-то Марк для неё песню сочинил. Рука послушно выводила образ, а глаза этого не замечали. Девушка только чувствовала себя спокойнее.       «Огонёк мой, красавица каких на свете и нет», — вспомнились слова, что прежде вопроса заветного сказаны были. — Нет таких на свете больше, крепких духом и горящих сердцем.       На этот полу-истерический окрик все обернулись. Песня в душе её строчками лилась, а слова неосторожные воспоминанием вернуло.       Василиса бросила дрова на землю и поспешила к ней. Иван, запинаясь, тоже, не нравилось ему это настроение. Да и само упоминание человека умершего он считал дурным знаком. Но понимал Алию, как никто другой.       — Да успокойся ты… Все прошло, закончилось. Тише, — девушка только вырвалась из рук Муромца и побежала к выходу из пещеры.       Далеко уходить не стала, только несколько деревьев позади оставила. Что-то с ней было не так. Прежняя, упрямая и спокойная Алия Колосова куда-то исчезла. На замену пришла вспыльчивая, немного истеричная.       — Как же Иван с таким справился? Ему, наверное, тоже с порога сказали «спасай нас, ты вот богатырский сын, никого другого и нет», — тяжело ей было осознать свою, возможно, сказочную сущность. — У Елены Премудрой обычно книга есть, в которой всё написано, да зеркало, через которое видно всё, что на земле, под землёю и в воздухе делается. Ну или способности к этому.       Вдруг она вспомнила, что есть такая книжка — сборник сказок, который сама же и составила из большого фолианта. Там непременно должны быть зацепки. Перво-наперво — мечу силу вернуть. Богатырский меч, хороший был… Жалко.       — Ну вот, уже больше на волшебницу похоже, — тихонько хихикнула, и завернулась поплотнее в шубу. Вспомнились отчего-то стадии принятия неизбежного. — Я упорно открещивалась от своего имени, в мыслях. Ещё до встречи с птицей. Отрицание пройдено. Злилась на Финиста. Тоже мне, супермен, человек-я-умру-совершая-подвиг! Вторая стадия есть, гнева такого в себе и отчаяния не помню уже давно. Убеждение или торг, прошли незаметно и мимо. Возможно, даже сейчас? Четвёртая — депрессия, тоже, кажется, была. Была, да сплыла. Колобку спасибо.       Алия расслабилась, оставалось принять себя, если слова и знаки подтверждение найдут. Нет, Ядвиге она верила, сильная та колдунья. Про Ирий тоже знала из разговора, и помнила отрывками, вычитанное в интернете. Конечно, здесь не всё может правдой быть. Хотя… Полу-правда лучше, чем абсолютная ложь.       — Ох, тут Ивану с Белогорьем проблем хватает, так ещё и я. Надо будет извиниться. Некрасиво вышло, — заметила для себя. — Тоже мне, психолог с непринятием личности. Пусть новой, и в то же время, это неизбежно случилось бы.       Она глубоко вздохнула и прикрыла глаза, ощущая покой. Какой-то особый, родной. Словно… находилась рядом с близким человеком. Навий лес, северные земли 13 мая вечер. Морок.       — Огонёк… Огонёк! Ты здесь откуда? — до боли знакомый голос. — Нельзя здесь быть.       — Марк?! Плевать мне. Останься рядом, я уже не выдерживаю, спать не могу, каждую ночь вижу случившееся, — Алия ткнулась носом в плечо, такое родное. — Зачем ты это сделал?       — Судьба твоя другая, не властны люди над ней. Пришёл я… Отпустить тебя хочу. Клятва моя держит нас.       Марк нарисовал на её левой ключице узор, что стал больно в кожу врезаться. Девушка почувствовала неприятное жжение и успела удивиться тому, откуда такие познания у мёртвого имеются.       — С чего вдруг? Прекрати это, а-а-аа! — рана неприятно горела.       — Терпи. Освобождаю тебя от клятвы, со смертью моей она сил больше не имеет. Навий лес, стоянка у пещеры, вечер и ночь 13 мая.       Видение рассеялось также стремительно, как и появилось. Лицо своего, казалось, суженного, Алька осторожно отпускала, или ловила, да поймать не могла? Очнулась от раздирающей ключицу боли, рухнула вбок, нахватав снега в лицо и за воротник. Сил встать или позвать на помощь не было.       — Бедовая какая-то дочка у князя Горислава… — насмешливо протянул богатырь. А он здесь откуда? Бесшумной птицей прилетел?! — В снегу всё лежит, словно в мёртвых землях ей место.       «Прочь. Пошёл прочь! Уйди, не мешай! Скройся, чтоб ты жил долго и счастливо!» — по усам текло, а в рот — не попало: Алия не нашла сил ответить.       — Ясный Пингвин!!! Ты доиграешься сейчас — на бошку укорочу, — где-то рядом злился Ванька, и девушка очень хотела, чтобы её названый брат укоротил богатыря на одну, вполне конкретную «голову».       Ночью она проснулась от неясного клёкота и шорохов. Огляделась — Иван сидит на страже. Встала тихонько и ближе подошла.       — Вань, ты прости меня, дуру. Я… сложно принять сказочных родителей. Сама не своя уже, да и вас торможу, — виновато прошептала, и подвинулась ближе. Иван также спокойно сидел.       — Молчи уж. Хорошо всё. Ты вон, лучше Пингвину помоги. Это же по твоей части — девиантное лечить.       Алька заёрзала на бревне, и как-то странно прошептала.       — Он не примет помощь. Я для него такой же вроде балласт, как и ты. Но попробовать стоит. Ложись спать, а то ещё увидит тебя, — вдруг заметила сумку, лежащую рядом. — О, моя пропажа.       В голове прояснялось, и было много легче, чем днём. Липкая, неприятная оболочка последнего видения тоже отступила. Когда Иван улёгся рядом с Василисой, она сама двинулась в ближний угол, где богатырь лежал, чуть по-птичьи причитая. Или ей слышалось только?       — Финист… — с тихим шёпотом, склонилась ближе, хотела за плечо потрясти, но пальцы словно сами к щеке потянулись, огладили ласково. — Финист, проснись! Проснись…       Богатырь дышал, словно зверь загнанный. Тяжело, надрывно. Убегал от кого-то? Через несколько тягучих минут, он всё же сел, и схватился за голову.       «Ох, горе, что ты там вырвать пытаешься?» — Алька его не жалела, нет. Просто беспокоилась. Все они в одной лодке.       — Чего княжна изволит? Неужто колдун сюда добрался, и спасать вас больше некому? — Финист усмехнулся, как обычно, с издёвкой, не глядя на девушку.       — Да нет… Ты во сне на помощь звал. Такого пронзительного птичьего голоса я ещё никогда не слышала. В ушах звенит, — Алия пожала плечами, и ближе придвинулась. — Скажешь теперь, что «богатырю страх неведом»?       — Вот всё поспать мне никак не удаётся. Княжна, коли глянулся я тебе, так скажи… — витязь ответил, как разрубил, и злость большая в словах чувствовалась.       Девушка замолчала, перебирая в голове образы, и в глаза васильковые вглядываясь. Финист едва всё выдержал, не отвернулся.       — Хочешь честного ответа, Финист Ясный Сокол? — невозмутимо приподняла бровь. — Нет. Я беспокоюсь о тебе, и обо всех других. Это не жалость, если хочешь знать… Мы сейчас достаточно уже прошли.       — Я в порядке. Помощь мне… — Алия подняла руку призывая замолчать, и он не договорил. Лёгкие руки прошлись по плечам, оправили сбившуюся шубу. Холодно было ещё.       — Сложный ты какой. Я понимаю, у богатырей так не принято, думай что хочешь. Как человеку помощь предлагаю, — улыбнулась приветливо, как делала всегда, но с этим павлиньим богатырём так не получалось. — Можешь сказать или дальше мучаться от боли и кошмаров. Тянуть клещами не стану.       Услышав про кошмары, мужчина тут же подавился воздухом, а глаза его блеснули уныло, болезненно. Долго он молчал, сомневался. В один из таких моментов, когда взглядом Сокол цеплялся за всё подряд, не выдержал. Разбилось в нём что-то. Заплакал, отворачивался от княжны и от костра, чтоб не видно было. Алия ловко достала из кармана платок батистовый, узорчатый, и второй рукой поймала лицо Финиста.       Смотрела спокойно, как всегда, если детям требовалось плакать, говорить. Сердце только сжималось в глупой боли. Под её теплом и спокойствием богатырь в себя приходил.       — Ну что ты, что… Всё хорошо. Я здесь.       Девушка оторвалась на минуту, вытащила плащ своего отца, да расправила на плечах могучих, что сотрясались в беззвучном рыдании. Закутывала сильнее в ткань серую, травами пахнущую, и неосознанно перебирала, гладила спутавшиеся золотые пряди.       — Финист, я здесь. Ты можешь рассказать, если хочешь. В моём мире существует закон тайны лекарской. Между нами будет. На крови могу поклясться…       — Не надо на крови, девица. Так скажу, — чуть дрогнувшим голосом ответил, заглядывая в глаза бездонные, цвета первого листа весною.       Рассказал, чуть задыхаясь, о том, как Варвара изловила его, да в камне стоять заставила. Так ещё — шутка ли, на дно морское, тёмное, сбросила. А Соколу Ясному, птице ветром гонимой, это труднее всего было. И про то, как чувствовал, что волны холодные обнимают его, рассказал, как страшно было.       Алия молчала, слушала внимательно.       — Ну доберусь я до Варвары, всю косу ей срежу, под корень! Где это видано, птицу вольную в клетке держать, да ещё и… Прости меня, это же тогда после болота ты поговорить пытался, а я прогнала тебя. Я о таком и подумать не могла, — обняла Финиста ласково, для себя в новинку, и продолжила. — Нет ничего стыдного, всем помощь нужна бывает.       — Даже тебе, княжна? Тоже ведь в дозор просилась не от великого счастия…       Опять нахлынуло видение болезненное, но Алька стерпела, зубы крепко сжимая, и улыбаясь после:       — Да. У меня ведь кошмары ещё пуще — кровавые. А когда на руках умирает кто-то близкий, аж сердце заходится, только бы вырвать его. Да нельзя, — заглянула в глаза светлые, спокойные, и продолжала. — Судьба изломала мне сердце. Был суженный, да умер, меня защищал, чтобы кроме мужа своего, разбойникам не досталась.       — Не досталась, я погляжу, никому, — Финист обрадовался какой-то своей мысли и его лицо стало привычно серьёзным.       — Только одним кошмарам, если знать хочешь. Первые два года я покой могла найти только у могилы его. Днём, ночью, в метель и дождь. Иван всё вытаскивал меня с кладбища, и родители. Собственное спокойствие для меня ново, с момента, когда Марк привиделся, и клятву свою забрал назад. Устал, видно, что я могилу всю слезами залила.       Теперь Алия молчала. Ей было плевать, съязвит Сокол или нет. Лёгкий, свободный дух почувствовала. Прошлое позади осталось — новых страниц время.       — Когда же? — поинтересовался богатырь, желая продолжить разговор или не молчать.       — А вот… Бедовая у князя Горислава дочка, в снегу лежит, будто в мёртвых землях ей место, — не выдержала, передразнила и отвернулась.       Рядом тяжело вздохнули, опаляя шею. Сокол вспомнил ту шпильку бессознательную.       — Елена… Прости дурака. Не верил я, что иноземец без силы богатырской спасти нас мог. Теперь увидел, что и сестра его названая, людей от тяжкой боли спасает, — Финист мягко потянул княжну к себе, заставляя в глаза смотреть.       — Прощаю уж, чего там, — девушка улыбнулась тепло, отклонившись немного в сторону. — Доброй ночи, Финист. Теперь кошмаров не будет, попробуй отдохнуть.       Алия тихонько отошла к костру, ещё чего, позволить какому-то первому встречному… красивому богатырю себя целовать? Нет уж! Пусть разговорами довольствуется, да из павлина в человека превращается. И вообще, с чего бы это таким мыслям являться? У неё есть Карталь, дома ждут родители… Белогорье, что ни говори, в планы не входило. Начиналось ведь, как обычная прогулка и только.