Нить меж двух миров

****       Княжну изводил кошмар, давно такого не случалось. Крайний раз на пути к землям Северным. Девушка горела, словно в лихорадке, но не просыпалась. Крепкий морок попался, живучий. Тянул всё самое дорогое, а ближе семьи княжне и не было ничего. Морок сонный. Огненный чертог в кострище, 24 июня, ближе к рассвету.       — Что ж ты, красавица, сама ко мне пришла, — смеялся хриплый голос в жарком мареве. — Оставайся здесь. Выйдешь из чертогов моих — пеплом обратишься. Коль сразу не сгинешь, будешь чудищем безобразным.       Перед Алией появилось на удивление ровное зеркало в оплавленной, золотой раме. Отражение показало слепую женщину с обожженым лицом, сетью шрамов на шее и непривычно короткими волосами.       — Такую и друзья оставят, не только суженный. Гляди, с болотной девкой спутался, — голос рокотал насмешливо, шипел. — На что ж ему калека? У тебя вон, и руки уж нет. Оставайся.       Алия была спокойна, осторожно разглядывала танцующее на стенах пламя, убранство комнаты. Вокруг словно терем, всё есть: лавки, ковры, стол и фрукты диковинные. Привлекло иное — окошко, выходящее на поляну, где остались друзья и родители.       Кривое, колышущееся, оно показывало насмешливые лица Гаспара и Димитрия, такие спокойные. Непроницаемо-каменное лицо Ивана, и равнодушное — Василисы, Таисии Степановны и Гали. Жестоким ударом для девушки было увидеть кровожадную, довольную ухмылку Карталя.       Из-под ног ушла земля, но Алия держалась крепко за то, что помнила. Её друзья не могли радоваться такой беде, они беспрекословно пошли бы следом. Раз не идут, так раздумывают. Алатырь привычно потеплел на шее и затих.       — Не налюбовалась? — ехидно протянул голос неведомый, и рядом стало неистерпимо жарко. Язычки пламени танцевали повсюду.       — А ты кто таков? Покажись! — княжна держалась спокойно, не показывала эмоций. Уж это она умела, Марк научил…       Голос засмеялся хрипло, громогласно и противно, отовсюду повеяло жаром, искорки подскочили на стены. Девушка ждала, пока незнакомый дух соизволит ответить.       — Когда-то меня звали Герс-с-с…       Вокруг Алии что-то задымилось, и в облаке пара оказался средних лет мужчина, чуть похожий на Кощея. Худощавый, с острым взглядом жёлтых глаз и хищной ухмылкой.       — Что ж, девица, останешься? Аль тебе ещё показать друзей? Не торопятся они следом, не вызволят, — дух чуть склонил голову вбок. — Наречённый себе иную забаву нашёл, куда уж ему калека?       Перед княжной появилось прежнее зеркало, в нём отразилась сначала сама девушка, а после — Финист и Мара. Богатырь вёл себя спокойно, о чем-то говорили. Алия услышала лишь одно:       — Коль ты мне сына подаришь, так тому и быть, — Сокол не отступил, когда Мара запустила руку в его волосы. Осмелел даже, и совсем не оглядываясь как прежде на поляну, поцеловал болотницу.       Алию словно над землёй подбросило, она чуть отступила назад. Быть такого не могло… А это Финист, он всегда ветром в поле меж девушек гулял. Василиса рассказывала кажется.       Девушка быстро собралась, но к зеркалу не подошла. Герс это заметил, ухмыльнулся довольно. Видать, злодейство силу имеет здесь. Княжна к себе прислушалась — Алатырь молчал, не жёг. Сказки всё это, морок.       «Карталь никогда бы не смеялся над таким. Гаспар и того больше, как брат мне. Это глупость. Их что-то задержало. А вот Финист…» — Алия задумалась. А чего богатырь? Есть разве за что его ненавидеть?       Изображение в зеркале резко сменилось зарослями камыша. В свете луны явилась неприятная картина, однако Алия даже не поморщилась. Она заставила себя наблюдать, как болотница избавляется от сарафана и стаскивает рубаху с Финиста. Шальной блеск голубых глаз в иное время отразился болью, но не теперь. Княжна не обращала внимания на незначительную возню в кустах, неудобно болотнице на земле было, а Финист как прежде воды боялся.       — Герс, ты видишь через пламя? — Алия обратилась вдруг к змею, — Сможешь показать вот его?       Огненный дух не скрывал торжествующей усмешки, за сотни лет ему были известны все людские слабости. Правильно раскроешь рану — получишь, что желаешь. И сейчас он довольно кивнул.       — Могу, девица. На что тебе?       Княжна отвечала спокойно, так, будто не была здесь заложницей. А что уж сделаешь?       — В своей семье я не сомневаюсь, можешь не морочить даже, силы попусту тратишь, а вот эта птица… Финист способен разного сотворить. Если правда — тогда он мне на что?       Герс расплылся в довольной усмешке. Уж сколько лет не забавлялся так. Славная работа ему выпала! Огненный дух что-то прошептал над зеркалом, и оно показало библиотеку, а в ней Микулу и Финиста. Богатырь смеялся, не верил чародею.       — Мне иномирная никогда по сердцу не была, с ней лишь потешиться разок можно и только!       Девушку словно ледяной водой окатили, она застыла от неожиданности. Сокол о том уж говорил, Мара слышала. Правда, значит. А она, дура, и поверила. Не мог ведь богатырь так перемениться, нрав не тот.       «Совет да любовь, Ясный Сокол. Пусть у тебя будет много детей…» — Алия отвернулась от зеркала и принялась разглядывать комнату.       Всё вокруг словно хрустальное, алого камня, цвета крови. Танцующие искорки закружились и девушка вздрогнула. Вспомнилась ей тёмная улица, кровь на земле, на руках. Обжигающее тепло и покалывание на шее, и наконец, Марк холодеющий стремительно, прикрывающий глаза от боли. Его слабая улыбка и последний поцелуй. Обрывочный, неправильный до зубовного скрежета. Здесь была лишь обжигающая соль, белая смерть.       Давно забытое, тревожное чувство поднялось вновь. Сердце стучало, в висках — давило, ноги превратились в вату. Алия быстро вдохнула через нос и зашлась кашлем от горячего воздуха. Горло обожгло, царапнуло неприятным осадком, словно после долгого забега. Голова закружилась и девушка уже не могла себя контролировать, тело увело в сторону.       — Да тебе нехорошо девица, отдохни. Время есть, — Герс неожиданно довёл княжну до ближайшей лавки, устроил удобно, — Воды не предложу, всё горячее. Дыши только, дыши.       Змей взвился вокруг, разгоняя пламя, но сноп искр только усилился. Трещало и рвалось со всех сторон. Дух не помнил такого давно — стихия не слушалась, а это было его прямое дело, подчинять огонь.       Алия тяжело дышала, опираясь локтем здоровой правой руки на лавку. Дерево на удивление было обыкновенным, не пламенным. Левая рука стянула болью от перемены температур и княжна застыла, стараясь не дышать.       «Да что ж такое?! Марк давно мёртв, а Димитрий рядом, я приняла это. Чего ж голова дурная творит? Морок в другом…» — девушка цеплялась за мысли, это помогло не терять себя среди боли, — «Друзья мои, будьте в безопасности. Я вами очень дорожу, вы — мой последний свет».       Алия на секунду почувствовала облегчение. Пламенная комната наполнилась словно ярким ароматом молотого кофе, сладостью груши и горчинкой кедровой коры. Господина Эмрэ поблизости не оказалось, но его аромат, принёсший успокоение, оставался рядом.       Княжна разочарованно выдохнула, когда и другой аромат оказался лишь плодом её фантазии. Дразнящий хмелем мускатный орех, с тонким флёром свежей выпечки и жасмина. Дом, тепло, надёжность, задорная улыбка и крепкие объятия Гаспара, вот что в этом было.       Она совсем неожиданно поняла, что на шее слабо мерцает Алатырь, а вокруг больше не пляшут назойливые искорки. Остерегаются. Камешек раскинул тонкую сеть прожилок и тянулся к голове своей хозяйки. Девушка вспомнила о венке, подарке друзей. Затейливое переплетение ромашек и целебных трав! И как она могла забыть, что в Белогорье цветёт и шалфей, и лимонник…       Герс кружился рядом, беспокойно отгонял частицы своей магии. Впервые волшебство пламенного искусителя пожирало жертву. Прежде это была работа самих людей!       Змей с неподдельным ужасом наблюдал, как девушку пытались изничтожить несколько больших искорок. Не цельный огонь, однако учинить пожар эти непоседы могли. Гостья словно и не чувствовала ничего, редко оглядывалась.       — Что ж ты, красавица? Ты помирать не смей! — истерически протянул огненный дух. Его колдовство наткнулось на защиту, слабую, гаснущую с каждой минутой. Герс понял: это Сердце, что ему и нужно.       Пленница слабела, её жизнь почти окончилась и всё из-за богатыря. Змей забыл сделать дверь в чертог закрытой, вот незваный крылатый и прошёл. Не помогло зеркало, уж и коридоры длинные позади остались.       — Хозяин меня самого пеплом обратит, коль двоих ему доставлю, — Герс покачал головой. — Чудная ты. Сумела разрушить морок мой, призвала себе защитника.       В ту же минуту стена рухнула и в комнате явился богатырь. Боль и страх его окружали, да такие не выпить — светлые. Ни бога, ни чёрта крылатый гость не боялся.       «Где ж ты находишь их, защитников? Кто за мёртвую княжью дочь решил вступиться? Господин мой не обрадуется, но всё ж когда-нибудь тебя достанет, Елена!» — змей в страхе наблюдал за тем, как двое из чертога его уходят. Но таково условие — не убоишься, можешь и забрать то, за чем в кострище колдовское спустился. Комната княжны Елены, 25 июня, вторая половина дня       За окном почти полдень, но в маленькой комнате тихо и тесно. Мужчины, стоявшие к кровати полукругом, молча и с деланным презрением и безразличием переглядывались.       «Из-за вас всё! Двое из ларца, где б вы остались…» — негодовал Финист, с тревогой наблюдая, как мечется в тягучей лихорадке княжья дочь.       Вести принёс Колобок, не прошло и часа по возвращении с поляны. Ясный Сокол только одежду сменить и успел. На теле не осталось и намёка на противную гарь, на тлеющие угли, которые повсюду были в чертоге.       При виде бессознательной княжны Финист испугался не на шутку — девица горела в лихорадке, исходивший от неё тонкий жар неприятно щекотал в носу. Запах жжёных углей вернулся, был тягучим и мерзким, как страх. Богатырь думал помочь, но лишь опалил руки — прикосновение к Алатырю не помогло. Позже оглядывая своих заклятых врагов, а иначе Финист и не считал, он увидел такие же ожоги.       Карталь и Гаспар останавливали друг друга спокойными взглядами, лишь им ведомым шифром. Ненависть воина была им понятна, ревность и подавно. Сейчас важно другое — их дорогая Искорка лежала в бреду после кострища и холодной воды. Простудилась, не иначе.       Гаспар был зол, что позволил тогда удержать себя на берегу. Лучше всего было нести Илэри в воду, помочь Карталю. Он ведь заметил нерешительность такого великого воина, обычного пустослова. У двоих вышло бы куда лучше!       Господин Эмрэ молился о том, чтобы жар пошёл на спад. Сбить его не получалось несколько тягучих часов. Отдыха не случилось, друзья неотрывно находились вместе, а этот Финист… Сбежал ещё на рассвете. Оставил Алию, хотя сам и спас её. Карталь не понимал, зачем же? Зачем он явился сейчас, и обвиняет их? Что они ему сделали?       Комнату наполняла звенящая тишина, иногда прерываемая осторожными шагами — Финист ходил из стороны в сторону. В угрюмом виде и подёрнутых ненавистью глазах было пусто. Алия вдруг протяжно выдохнула и зажмурилась, словно от головной боли. Мужчины подались вперёд, облегчённо улыбаясь друг другу. Финист постарался быстрее оказаться рядом.       Девушка молча настороженно огляделась по сторонам, улавливая, казалось звуки и свет в комнате. Гаспар кивнул товарищу, указывая на это, и придвинулся ближе к кровати.       Алия резко вскрикнула, когда почувствовала рядом жаркое, злое дыхание, и отшатнулась вправо. Господин Тэрзо успел её придержать.       — Илэри, не бойся, мы рядом. Что произошло?       На такой легкий вопрос девушка не ответила, лишь настороженно повела плечами.       — Гаспар? Вы правда здесь? А у меня дурные вести, — Алия ещё раз обернулась в сторону пугающего дыхания, глядя на Финиста в упор, и словно сквозь, — Bir prensin tacchino con le ambizioni di un nerede?       Девушка умела изъясняться на смеси турецкого и итальянского, друзья знали этот шифр и находили его очаровательным. Это был верный способ понять, есть ли рядом опасность. Финист непонимающе смотрел на княжну, а оба гостя сдержанно улыбнулись.       — Госпожа, а вы разве не видите? Мы позже объясним. Это касается только нас двоих или… — Карталь не договорил, его прервал злобный взгляд богатыря.       Стоять рядом с воплощением гнева было трудно. Господин Эмрэ держался изо всех сил, чтобы не высказать своё возмущение. Молчал ради Алии, их дорогой Искорки. Ей бы точно не понравилось такое поведение друзей.       — Останьтесь. Сейчас я могу доверять только вам, — княжна протяжно выдохнула, собираясь с мыслями, — Я ничего не помню, и ничего не вижу. Бессмыслица какая-то!       Гаспар подался вперёд, обнимая подругу за плечи. Для него это было дикостью. Не может ведь так…       — Илэри, но мы видим всё отлично.       Девушка глубоко вдохнула и неуклюже смахнула пылинки, собравшиеся на переносице. Странный морок не отпускал её, что-то там было, верное. Вспомнить бы…       — Вот и славно. Ещё вам не хватало, — протянула Алия, лихорадочно осматриваясь в надежде понять, где расположились друзья.       Справа она почувствовала спокойствие и тонкий аромат мускатного ореха. На плече осторожно расположились пальцы Гаспара, друг не настаивал, лишь удерживал от падения. Неясная энергия клубилась слева и девушка не могла понять, кто же это. Вокруг витало светлое с привкусом горечи, обиды и неясного облегчения.       — Госпожа, вас надо показать врачу. Это может быть опасно, — Карталь уловил беспокойство и говорил осторожно, — Как ваша рука?       Мужчина старался быть вежливым, но не холодным. В присутствии чужих так надо. Новых проблем накликать не хотелось. Алия ощутила эту перемену в настроении. Девушку вовсе не радовало, что увидеть друзей она не может.       «Ох, надеюсь, я одета прилично…» — вырвалась дурная мысль. Не о том следовало думать, но княжна не могла иначе, — Карталь, спасибо. Вовсе не чувствую. Забавно — одна рука, две ноги и никакого зрения. Может, напрасно ты отговорил меня тогда от слепых тренировок? Кому я теперь нужна?       Последний вопрос был задан в отчаянии и смирении. Верно, и кому она нужна? Родителей неволить такой беспомощностью нельзя, у друзей свои семьи, а Финист…       Сердце сжалось в тупой боли на секунду, а после отпустило. Что-то противно звякнуло в сознании. Чужой ехидный голос насмехался, стало до омерзения дурно. Финист ведь… Сама его кинула в руки болотнице, дура. Пусть будет жив, а по возможности — счастлив.       — Живи долго и счастливо… — Алия засмеялась вымученно, безумно.       Гаспар жестом приказал всем молчать, а после обнял девушку, устраиваясь рядом. Карталь изменился в лице и тоже прильнул к друзьям, поправляя одеяло. Богатырь же, во все глаза смотрел на то, как Елена Гориславна смеётся, сдерживая боль, а затем успокаивается в объятиях гостей.       «Что за чертовщина? Ночью целовала, а сейчас будто не видит. Неужто обезумела?» — Финист отгонял разные мысли, но эти прочно в голове закрепились. Не выкинешь, коль захочешь, — «Свою ли девицу я из пламени вынес? А ну, как сгорела вовсе?» — он крепко задумался, припоминая детали прошлой ночи. Легче уж было птицей три дня летать.       «Нет. Морок это…» — богатырь встряхнул головой, зажмурился и выдохнул, — «Господин Небесный не дозволял умирать. Жива, да только меня принимать не желает. Пущай друзья помогут, всё одно не смыслю».       Спустя несколько минут девушка совсем успокоилась. Она не видела, но чувствовала, что нужна друзьям, Брандону и родителям. Здесь уж не забалуешь…       Заметив эту перемену в настроении, Гаспар легко определил суть. Отодвинувшись немного, заговорил:       — Илэри, тебе нужно поесть. Я попрошу слуг принести…       — Нет, спасибо, — послышался вкрадчивый ответ, — Я сама спущусь. Подождите меня за дверью.       Финист ещё стоял в оцепенении, когда его жестом позвал за собой Гаспар. Богатырь резко обернулся, недовольно сводя брови. Он хотел было отмахнуться от иноземцев, но его настойчиво потянули к выходу.       «Весельчак силён, диво какое! На вид не справнее первого, однако же…» — промелькнуло в мыслях, когда Сокол уже почти переступил порог.       — Карталь! Останься пожалуйста. — неуверенно позвала девушка и её голос потонул в безмолвии стен.       Мужчины переглянулись, не понимая, что за этим скрыто. Просьба не была тягостной, однако Гаспар уточнил:       — Илэри, мне остаться? — ответа не последовало и друг спешно спросил. — Лапа?       — Лапа. — голос княжны чуть надломился и она кивнула. Мужчины расстались в дверях.       Господин Эмрэ вернулся к постели девушки, отмечая её недомогание — чрезмерную бледность лица. Признаться, сейчас Алия, равную часть красоты которой составляли сияющие зеленью глаза, утратила одно из своих сокровищ. Взгляд оставался зелёным, но уж больно подёрнутым пугающей туманной поволокой, делающей зелёный цвет — полынным. Печальная тонкая усмешка была едва ли попыткой сгладить это недоразумение. Девушка улыбалась скорее по привычке.       — Алия, ты звала меня?       Словно обозначая своё присутствие не только вопросом, Карталь осторожно погладил сжатую руку, ощущая невольно каких усилий стоит это спокойствие.       — Да. — прозвучало отрывисто и резко, княжна, испугавшись, поспешила продолжить. — Что толку от слепой волчицы, милый друг? Тебе ещё не поздно отказаться от этого.       — Нет!!! — господин Эмрэ сам испугался того, с какой яростью он вдруг выдвинул отказ, — «Алия, свет мой… Как же… Как я могу бросить тебя теперь, в этом непроглядном кошмаре? Бороться за твоё сердце уже не имеет смысла, но оберегать твою жизнь мне никто не запретит. Мне и Гаспару».       Повисла долгая пауза, девушка не двигалась, замершая от ужаса, который подобрался так близко. В отчаянном жесте вдруг возник иной. Марк бросился к ней на помощь с этим самым словом. Леденящее душу отчаянное «нет!» преследовало Алию несколько тревожных месяцев. Аккурат до Нового года, и тогда с появлением Брана этот страх почти исчез. Но возвращался вновь, из раза в раз вырастая как чертов вечный мыльный пузырь. И ведь никому не под силу его разрушить.       Алия настороженно прислушалась, подаваясь к источнику звука. Её успокоило тёплое, размеренное дыхание. Друг не сердится, даже после этой, девятой боли. Княжна тонко улыбается и закусывает губу изнутри, старается сдержать слёзы. Мысли настойчиво кружат в голове.       «Потеряла одного, обрела — двоих. И уж боги мне свидетели, я не потеряю двоих ради одного! С Финистом надо бы поговорить».       — Карталь, вы мне дороги настолько, что… — девушка неловко осеклась, подбирая слова. Верные всё никак не находились, — Будет высшим неуважением впутывать вас двоих в это. Я не знаю навсегда ослепла или нет. С каждым днём всё больше понимаю, что мне однажды не поможет живая вода.       Алия глубоко вдохнула и замолчала. В горле тянуло, но сильнее рвалось сердце. Это ли не знак? И правда, лучше отпустить друзей, пусть будут счастливы. Финисту она и подавно теперь без надобности. Что он станет делать с такой женой? Мало, что защитник, так ещё и не свою работу делать. Нет, нельзя ему.       Княжна понимала, что за дверью ждут её ответа. Там родители, которые испугаются вновь… Решение не находилось, была лишь одна мысль — уйти. Оставить всё и уйти. Сменить московскую квартиру на дом в тихой местности, научиться жить там. Бран захочет остаться здесь или пойдёт к родителям. Вот и всё.       «Для чего мне прошлое? Смешно до слёз. Надо будет у Микулы выспросить о кикиморах…» — Алия наконец открыла глаза и попыталась найти друга, полагаясь на ощущения.       Господин Эмрэ молчал. Он чувствовал чужую боль ярче собственной. Такое было редкостью. Спустя небольшое время он неуклюже улыбнулся, но вспомнил, что потухшие глаза не различают ничего.       — Алия… Наши клятвы позволь оставить. Мы всегда будем рядом. Я хочу помочь. Хорошие врачи определят причину этого недомогания и облегчат иное, — Карталь говорил спокойно и даже улыбался. Он был готов сделать всё возможное, раз невозможное уже не помогло.       Девушка глубоко вдохнула и прикрыла глаза, свет всё равно нещадно бил даже в потускневшем мире. Алия не хотела обидеть друзей, они ведь так стараются помочь, а не должны. Никто ничего княжне должен не был. Это её беда.       — Там… — наконец заговорила, вспомнив о сундуке отца. Первые минуты одолело сомнение, а можно ли доверять? Чужое, непривычное, словно кто на плече сидел. Она спешно отмахнулась, друзья не подведут. — Там, в сундуке, моё приданое от родителей. Карталь, откинь крышку того, что выглядит богаче.       Господин Эмрэ удивился, девушка всегда ревностно хранила свои вещи. Мгновение спустя, опомнился: то были вещи погибшего, а здесь… Иное.       Мужчина осторожно присел возле большого сундука, украшенного затейливыми узорами. Провёл рукой по крышке, будто разрешения спрашивал и наконец, осторожно приоткрыл его. Внутри оказалось несколько слоёв дорогой ткани, такую и сейчас редко где найдёшь. Шёлк, будто китайский, бархат и муслин, выкрашены ярко, натурально.       — Госпожа моя, а что искать? Здесь ткани, — Карталь обернулся, чтобы его молчание не посчитали за дурной тон.       — Сбоку несколько мешочков. Принеси сюда любой, пожалуйста.       И правда, в стороне лежали холщовые тряпицы. Первые были совсем лёгкими, а в следующих весу прибавилось. На ладони заиграло что-то рассыпчатое, крупное и холодное. Господин Эмрэ вытряхнул на ладонь несколько крупных осколков золота. Его глаза в удивлении расширились: таких богатств не было даже у его семьи.       — Здесь хватит на несколько безбедных жизней! Это же настоящее золото?       — Там жемчуг, рубины и алмазов немного, — отозвалась девушка.       — Тогда… Можно продать два или три камня, и этого будет достаточно для оплаты любых операций, спокойной жизни!       Карталь обрадовался, но вдруг вспомнил увиденное в чертоге. Никто не позволит девушке надолго покинуть это место. Мрачные мысли испортили настроение. Он быстро вернул осколки на место и захлопнул сундук, затем поднялся.       — Спасибо за помощь, я дальше сама, — Алия уверенно откинула одеяло и наощупь подошла к сундукам. — Помню, что и где лежит. Иди, не бойся. Коридор перед комнатой княжны       Мужчина поспешно вышел, притворив дверь и столкнулся с отстранённо молчавшим Гаспаром и Финистом, который прожигал гостя взглядом.       — Что такое? Илэри в порядке?       — Я потом расскажу тебе, — намекая на лишние уши, Карталь отговорился.       — Тогда может приготовишь для неё что-нибудь? — друг старался избегать близкого «приготовь для нашей Искорки, она обрадуется». Когда чужаки рядом, лучше молчать и отговариваться. И без того девушке досталось крепко.       — Конечно, лучше вино, мы как раз захватили, но и шалфеевый чай будет неплох. — господин Эмрэ спокойно улыбнулся, выдерживая взгляд полный ненависти.       Уж если воину так хотелось. Пусть ненавидит лучше тех, кто в его весовой категории. Они оба выдержат и готовы это принять. Кажется, Димитрий… Да, именно человек с душой Марка относился к друзьям с тёплым дружелюбием. Хватит этого.       Гаспар согласно кивнул и сделал знак рукой, что задержится. Оставлять его не хотелось, но кто-то же должен присмотреть за Алией. Карталь молча ушёл к себе, а после отправился искать Ивана. Проследив за уходящим другом, он повернулся к недовольно сопящему богатырю. Гаспару не доставлял удовольствия предстоящий разговор, но это было мерой необходимости, иначе… Оставлять Искорку страдать в руках такого человека было жестоко.       — Послушай, Финист… Я знаю, что тебе это не нужно, и ты можешь уйти прямо сейчас, лестница по коридору прямо и направо, — господин Тэрзо позволил себе сделать глубокий вдох и наблюдать реакцию воина.       Сокол опешил от такой настойчивости, но с места не сдвинулся. Будет тут какой-то иномирный черт ему, богатырю, дерзить!       — Сказывай уж, чернь, — Финист презрительно дёрнул скулой.       «О santi, dammi la forza di sopportare questo», — подумалось мужчине, ведь подруга успела познакомить его с языком этого мира, — И скажу! С нами можешь обращаться как тебе больше нравится, хоть на части разорви, но Илэри… — Гаспар сделал паузу, понимая, что похоже на угрозу больше, чем на спокойное объяснение. Чёрт бы побрал эту птицу! Собравшись с мыслями, он договорил:       — Не причиняй ей боль. Мы с Карталем столько сил потратили, чтобы вернуть этот зелёный блеск в глазах.       Финист неопределённо повёл плечом и задумался. Иномирные хотели жуть до чего много. Богатырю непривычно было слушать такие слова.       «Ишь ты, выискались… Силы они потратили! Велики хотения. Княжна не хрупкого здоровья, абы с неё пылинки-то сдувать!» — успел подумать он, и широко улыбнувшись, спросил. — А жирно не будет?       Господин Тэрзо возмущённо смотрел на него и едва сдерживался, чтобы не преподать урок. Подумать только, совершенный наглец! Разве так можно? Уж после очередного затишья Гаспар не видел иного пути. Стоило открыть горькую правду. Илэри это не понравилось бы, но что ж поделать? О её беде не знал только глухой или совершеннейший дурак. Финист не производил такого впечатления, но был упрямым до скрежета зубов. Такому твердолобому пойди поведай всю суть! И десятой долей разума не осмыслит.       — Не будет. Ты ведь всё знаешь? — взгляд богатыря выражал заинтересованность и Гаспар продолжил. — Неужели наша Искорка тебе не доверяет, Финист?       Ясный Сокол не задумываясь схватил гостя за рубаху, да от земли оторвать сил не достало. Где-то выискался такой, цельный камень, а не человек!       — Да ты легче, легче… — господин Тэрзо усмехнулся, наблюдая замешательство собеседника. Он сам своему телу хозяин, куда ступить решит без чужого желания. — Уже вижу, что не сказала. Илэри была глубоко несчастна. Ты, верно, и думать не знаешь, что бывает в сиротских домах. Там собирается вся грязь мира. Дети вырастают разбойниками, вроде того, что напал совсем недавно. Я знаю, ты спас нашу Илэри, я благодарен за это, и Карталь тоже.       — Я не мог иначе. От вида крови жутко сделалось, и здесь бывает таково, разбойники… — Финист живо вспомнил, о чём говорит гость, и невольно вздрогнул, — Княжна едва уцелела, раны глубокие были.       Богатырь замолчал и отойдя два шага назад, упёрся плечом в стену. Перед глазами плыли уродливые воспоминания: кровь на перьях, шальной нож и хищный взгляд разбойника, его слова. Ноги подогнулись, налились сталью горячей.       — Финист! Ты чего? — Гаспар подался ближе, перехватил Сокола под руки, — Забудь уже. Зря я… — обессиленно выдыхая, все же договорил, — Искорка не чудовище. Столько юных лет обретаясь в таком месте, она сохранила свой свет. Поговори с ней, я вижу, любишь. Поговори, наладится.       Голубые глаза осветились странной полоской, обращаясь в золото, как вчера на поляне было. Финист выжидающе смотрел на собеседника. Это ли не случай спросить? Хотелось ему понять, что за диковина такая эти люди, чего Елена к ним тянется.       — Скажи мне, отчего именем странным княжну называете? — Сокол протянул, словно запомнить хотел, — И-лэ-ри… Отец её не жив, так ведь отправил бы в острог обоих. Нельзя.       Гаспар отвлёкся от мыслей, лениво посмотрел на богатыря, и ответил с лёгкой улыбкой:       — Илэри, значит «счастливая», первую искреннюю улыбку после своего кошмара она подарила моему брату. А после прижилось, Искорка не была против. Елена — тоже ведь «сияющая», не одним лишь светом внешним, но и внутренним: умом, сердцем.       Витязь не успел ничего ответить, вдруг скрипнула дверь, из-за неё несмело вышла княжна. Вид у девицы был спокойный, платье простое, на удивление надетое ровно, чуть небрежная коса и шелковый платок на глазах. Кабы не он, то и не отличить от прежней. Отрез ткани будто топором обрубил всё, что в голове богатырской было. Угловато прилегающий к левому боку локоть и собранные в захвате пальцы, словно тонкими иглами отразились в сердце у Финиста. Тяжко ведь так жить станется…       — Илэри, ты моя упрямица, позволь хоть на ступенях помочь, — Гаспар осторожно подошёл к девушке и взял её за руку.       — Спасибо. Я научусь, нельзя всё время быть в тягость людям. Нельзя… — ответила Алия, и другу показалось, что она смирилась. Но это лишь обман, Искорка будет гореть вечно, у неё хватит сил. Родные люди помогут.       Они вдвоём почти достигли лестницы, но Финист вышел из оцепенения, бесшумно двинулся следом. Княжна неловко обернулась и медленно глянула по сторонам, будто бы видеть могла как прежде. Она смотрела прямо на богатыря, улавливала звуки. Гаспар поспешил вмешаться, заметив недоумение Финиста. Девушка искала кого-то и без сомнений, нашла.       — Искорка, что не так? Пойдём.       — Тут ещё кто-то есть? — на вопрос никто не мог дать ответа с минуту, для княжны этого было в достатке, — Гаспар, если я не вижу, не значит, что не чувствую. Здесь что-то мерзкое, тёмное… Торфом пахнет и осокой. Вы и Марью с собой взяли?       Господин Тэрзо отчаянно выдохнул и решил признаться. Всё одно подруга узнает. Он сочувственно кивнул богатырю и ответил:       — Здесь Финист, ждал за дверью. Илэри, прошу, идём. У тебя мало сил…       Алия протянула руку вперёд и разочарованно выдохнула не найдя опоры для себя. Рядом стояло нечто пустое. Соколу пришлось отклониться в сторону.       — Гаспар, ты хотел сказать, что Финист был здесь, но ушёл? Забавлялся с Марьей, а после сюда явился, как только наглости… — девушка осеклась, — Наглости всегда хватало, ума не нашлось. Пусть будет счастлив.       Богатырь уж возразить хотел, но гость его успокоил. Махнул рукой, мол, не в себе она, верить не след.       — Илэри, я не понимаю. Объяснись… Пожалуйста.       Княжна глубоко вздохнула и вся сжалась. Увиденное в чертоге вернулось: огненные стены, голос. Она несмело повела плечом и заговорила:       — Там был Герс, хранитель. Он показал, что вы на берегу радуетесь, я ведь в костре пропала. Я не поверила, — Алия на секунду замолчала, было видно раны открылись, — Показал мне библиотеку. Микулу и этого… Защитника.       Девушка ещё раз вдохнула и повернулась к мужчинам.       — Гаспар, я не желаю никому зла. Пусть будет счастлив, раз иномирная ему для потехи только и нужна.       Развернувшись, Алия пошла к лестнице, а господин Тэрзо задержался и успел шепнуть богатырю, чтобы тот не надумал чего. Они оба не знали причины такому поведению княжны. Финист коротко кивнул и остался на месте, поджидая, когда лестница опустеет.       «Огненный дух? Что ж за напасть? Мне какой-то дурман сердце морочил, теперь и Елене… Нехорошо» — подумал богатырь, вспоминая свою прежнюю горячность.       Добром не обернулось, лишь болью. Княжна завсегда была готова ему помочь, простить, но теперь… Что-то холодное в ней поселилось, неужто костёр выжег сердце? Огненный дух сотворил ведь страшное, неведомое, глаза у девицы отнял. Сокол уж решил к чародеям идти, да вспомнил: добром не обернулось. Светозар не уговорил, а Микула вырвал из него слова недобрые.       «И куда бежать, с кем говорить? Один не справлюсь, Ивану не до того, старая колдунья обругает и только» — мысли вновь не складывались и Финист беспокойно ходил по широкому коридору, отчего-то спуститься вниз не было сил, — «Гости иномирные остались, они Елену знают, смогут помочь. Да только я с ними дурно обошёлся, могут и отправить восвояси».       Богатырь всё кружил на одном месте, всматривался в стены бревенчатые, а после за маленькой дверцей свет увидел. Не могло быть, закрыто. За стеной сияние тёплое, голоса тревожные. Он недолго думаючи, шагнул внутрь. Двадцать три года назад, воспоминание терема       В маленькой комнате горели лампады, по углам дымились старые свечи. У самой стены на узкой кровати под шкурами лежала красивая женщина. Её волосы были такими светлыми, что витязь невольно подумал о Елене. На короткий миг испугался, достало сил разглядеть внимательнее. Рядом с кроватью беспокойно вышагивал статный мужчина с ребёнком на руках. Девочка, не старше года от роду, тихо плакала, замирая на каждом слове.       — Свет мой, Даринушка… — голос принадлежал бывшему князю. — Ты поправишься, Светозар принесёт лекарство, потерпи…       Княгиня лишь слабо улыбнулась и проговорила:       — Не тревожься, отваров мне не надобно. Горислав, прошу, воспитай свою дочь в справедливости. Пусть всегда знает, в какой семье рождена. Хочу, чтобы Елена жила счастливо…       Дарина Васильковна прикрыла глаза и закашляла, муж подал ей воды, помог. Маленькая княжна скользнула под бок и вцепилась в тонкую ладонь своими крошечными пальцами.       — Он разрушит жизнь всем, он злой. Смени указ, ради своей дочери, — снова вспышка кашля не позволила говорить долго. Княгиня старалась запомнить самых близких. Это давалось с трудом: даже на вид женщина не продержалась бы и часа.       — Ради нашей дочери, свет мой. Ты подарила мне чудесную дочь. Я знаю, у нас ещё будут дети, — в ответ Дарина Васильковна слабо откинулась на подушки и улыбнулась.       Князь отвлёкся на мгновение, а после увидел, что родные голубые глаза навсегда закрылись. Он хотел уж завыть, закричать от боли и охватившего всё тело ужаса, но маленькая Елена была рядом. Горислав Игоревич понимал: испугает ещё. Он ласково поцеловал жену в лоб и прошептал:       — Обещаю. Ради тебя…       Финист оцепенело стоял рядом и почти не дышал. Его охватило дурное чувство утраты, отчаяние. Словно бы прежний хозяин терема разделил с ним свою боль. В груди немилостиво кололо, ноги сделались ватными, а перед глазами поплыло.       «Князь обещал, да не сумел. Одному не управиться с тем злом», — подумал богатырь, отряхиваясь от видения. Оно липкой пеленой холодило сердце, сковывало. Неужто такова судьба княжеского рода? Как спасти Елену? — «Теперь лишь я могу».       Сокол двинулся в сторону лестницы и торопливо оказался внизу. Он добрался до маленькой трапезной, что раньше использовалась лишь для своих. Внутри могло разместиться до двух десятков человек. За стеной то и дело слышались голоса. Получасом ранее, малая трапезная терема.       Гаспар слабо ориентировался среди коридоров, но девушка уверенно вывела их к трапезной. Небольшая комната разительно отличалась от гридницы, была меньше, но не темнее. В центре уже заканчивали накрывать на стол и обернулись на скрип двери.       — Алька, с тобой что?! Опять этот Пингвин? — младший Муромец торопливо подошёл ближе и взял сестру за руку. Он непонимающе посмотрел на Гаспара, обернулся ко второму гостю. — Эй, Вупсень и Пупсень, а вы что, языки проглотили? Знали же оба…       Княжна сжала крепкую ладонь и заставила Ивана смотреть на неё. Выражение лица было недовольным, богатырь злился, по голосу понятно.       — Я просила не говорить. И сейчас прошу. Сама виновата, дура, — Алия осторожно двинулась вперёд, это выглядело до смешного неловко.       Девушка проверяла пространство перед собой так, словно шла по топкому болоту. Василиса осторожно перехватила её и помогла сесть. Отец подошёл сразу же, из-за угла спешил Микула. Его было узнать совсем просто, по запаху смородинового листа, терпких нот костра и ещё каких-то трав. Наверняка помогал Ядвиге.       — Алечка, сними повязку, я посмотрю.       — Не нужно, папа, всё в порядке. Ты здесь не поможешь, а живая вода только навредит. Оставьте так. — княжна старалась быть спокойной. — Я сейчас умру от голода. Позже поговорим, хорошо?       Григорий Владимирович недоверчиво посмотрел на неё и хотел возразить, но Микула покачал головой и отвёл мужчину в сторону. Бывший тёмный маг уже знал, что спорить бесполезно, Елена сделает по-своему и никому от этого лучше не станет.       — Григорий, не надо. Пусть сама скажет, я чувствую, там есть что-то такое. Гляди, извелась вся, но молчит, — заметил чародей и кивнул в сторону стола.       Девушка выглядела обычно собранной, но дрожащие плечи выдавали её. Такую картину в последний раз можно было наблюдать в день злополучного покушения, Микула припомнил иное — стоянку в пещере, где княжна всё также храбрилась, а после Иван принёс её из сугроба.       Завтрак прошёл быстро и в глубоком молчании. Василиса думала о предстоящей свадьбе, что должна быть через день, но вот, случилось же. Она безумно тревожилась за подругу. Гаспар и Карталь переглядывались и ели через силу, украдкой наблюдая за княжной, они так и не успели поговорить. Иван мрачно оглядывал всех, к еде совсем не прикасаясь, как и старшие.       Алия не обращала ни на кого внимания, ей необходимы были силы. Местная еда вполне подходила для этой цели, но вкуса девушка сейчас не ощущала. Салат казался отвратительным, каша — пресной, но выбирать особо не приходилось.       Когда слуги подали чай и сладкое, княжна решила, что время для этого тяжёлого разговора наконец подошло. Кто-то быстро поставил рядом с ней чашку шалфеевого чая.       «Узнаю этот запах повсюду…» — тонко улыбнулась она, и слегка развернувшись, наугад положила руку на плечо. Ткань под пальцами сказала всё — Карталь предпочитал удобный лён, чуть холодный, приятный наощупь. Алия осторожно сжала плечо и негромко выдохнула. — Ты всё ещё помнишь об этом. Спасибо.       Ещё несколько минут прошли в молчании. Княжна не понимала с чего начать. Ей необходимо было проверить, правду ли сказал Герс, и что происходило на поляне в её отсутствие. Все ждали тревожно переглядываясь.       — Я запуталась… — обречённо выдохнула девушка и осторожно опустила голову на руки. — Расскажите, что случилось на поляне. В огне я видела, что вы все радуетесь. La jeune fille du char est plus facile pour le cheval…       — Что?! — выкрикнули почти все. Чародей молчал. Не было слышно Ивана.       Алия быстро продолжила, чувствуя как Бран ткнулся носом в ладонь и успокаивающе заурчал. Кот всегда знал, как ей помочь. Внутри разлилось тепло.       — Я не поверила, но после Герс показал мне библиотеку. — девушка вдохнула и посмотрела в ту сторону, где должен был сидеть Микула. — Кощей, к тебе ведь приходили с разговором? Финист что-то другое спрашивал, вы спорили. А потом он сказал, что иномирная ему по сердцу никогда не была. Там ещё было, но мне даже вспоминать противно. Это правда?       Чародей вздрогнул от того, с какой холодностью было произнесено его прежнее имя, княжна непременно скрывала свою боль. Микула задумался, отвечать не спешил. Планы на спокойную жизнь рушились на глазах. Для чего тогда было его воскрешать? Елена наверняка уйдёт из Белогорья, когда узнает правду. Все знания и магия исчезнут с ней, он будет дряхлым стариком, ежели вовсе не умрёт. Финист один не сможет давать ему силу. Почерпнул ведь, когда случилось, завязалась ниточка, да теперь рубить опасно. Сидевшая рядом с ним Галина осторожно коснулась локтя, выказала поддержку.       — Микула, пожалуйста, скажи. Если это правда, я никому не желаю зла. Просто вернусь домой.       — Это правда. Бывал Финист у меня, помощи просил, с друзьями твоими сладить не мог. Разгорячился за правдой и со злости так сказал. — чародей собрался и говорил так, чтобы не жалеть.       Княжна замолчала и провела рукой по волосам, дёрнула плечом. Слышать это оказалось неприятнее всего. Внутри, на удивление, ничего не дрогнуло. Алатырь молчал, не противился.       — Спасибо. А кто меня оттуда вынес? Карталь, ты?       — Нет, не я. Нас не пустил Иван, — прозвучало отрывисто.       «Да что такое? Бесовщина! Почему он? Здесь замешано что-то сильное, не просто же так…» — эта мысль отрезвила. Герс выглядел диковинно, говорил про какого-то хозяина. Сердце требовало найти ответ, но сил не было. Алия устало отмахнулась. — О моём состоянии можете не беспокоиться. Я сразу после свадьбы уйду домой. Карталь, пожалуйста, расскажи. Я устала.       Друзья переглянулись и господин Эмрэ нарушил молчание. Он понимал, что необходимо объясниться не только перед другом, но и перед остальными.       — Нужно найти врачей, я с этим справлюсь. Деньги… — молодой человек запнулся, хотел уж сказать, что деньги будут, но вспомнил о сундуке. — Деньги мы нашли. Сундук с приданым опустеет лишь на несколько камней. Большего никто не возьмёт.       Иван хмуро слушал друзей, а после решил задать волнующий его вопрос. Было уже ясно, что сестра не откажется от этого. Может, Финист и был виноват, крутился рядом с болотницей всё время. Муромец искал поддержки, лихорадочно осматривая гостей и семью. Все эти люди вмиг стали ему так дороги.       — Алька, я не стану просить остаться. Как долго тебя не будет? Будешь говорить с Финистом? После того, что произошло вчера, вы друг друга избегаете. Мне не нравится, слухи пойдут. Я стану крайним, привёл сюда чужеземцев, а невеста воеводы делает что?       — Братец, ты когда успел стать таким нудным? — усмехнулась княжна, поворачиваясь к нему, — Я не знаю, год наверное. Если получится раньше — вернусь быстрее. Сам же понимаешь. И от Сокола я бегать не стану, это он мастер подслушивать и необдуманно злиться. Поговорим при случае. Хуже не сделает.       Алия сдавленно рассмеялась, улавливая боль в руке. Кисть снова горела. Зрение пропало не просто так, она чувствовала, здесь уж точно замешан Финист. Хотелось проклинать его, но девушка понимала, что это лишь глупые эмоции. Что-то в ней звучало неправильно, словно дурной морок. Вспомнилось, как в воде её кто-то придерживал, кажется, снова богатырь. Да что ж их так разводит в стороны?       Княжна прислушалась к себе, медленно вспоминая лицо каждого: дедушка Василь и родители отозвались лёгким теплом, Ванька и друзья тоже. Мысленный портрет Сокола заставил девушку резко выдохнуть. Голубые глаза так пронзительно смотрели на неё, без осуждения, даже со страхом. Накатила невиданная горячая волна, укрывая спокойствием, теплом. Так было всё время, до появления друзей. А ведь предупреждала, говорила, что гости будут. Финист непременно просто забыл, а она поступила глупо. Вспомнилась Мара.       — Микула, подожди. Поговорим.       Чародей переглянулся с Иваном, Галиной, они кивнули и вышли. Следом двинулись и остальные, друзья княжны неохотно покинули трапезную. Вокруг было совершенно пусто и тревожно. Девушка пережила многое за эту ночь и её вопросы могли быть любыми.       — Расскажи мне о детях от нечисти. Бывает у вас такое кровосмешение? Ты уж точно знаешь. Результат? — Алия словно отрезала, говорила спокойно, выдавая лишь интерес.       — Бывает, Елена. Дети крепкие рождаются, да никому не нужны, их вон, нечисть и растит. Какой белогорской девке не свезёт в лесу застрять в дождь, та и понесёт от нечисти. Срок небольшой, три луны всего. — отозвался Микула, не понимая, к чему девица клонит. Уж смышлёной была, сколь всего выспросила, а такого не надумала ещё. Хотелось верить, что и не спросит никогда, а вышло вон как.       «Неужто ты себя нечистью считаешь, княжна? Твоя кровь человеческая, и лишь сердцу силу даёт Велик-камень», — подумалось ему.       — А если это будет не девушка?       От такого вопроса чародей зашёлся хриплым кашлем, словно воздухом подавился. Не ожидал. Видно, напасть приключилась.       — Елена, твой отец был человеком, твоя мать тоже. Чего за глупость ты надумала?       — Кощей, с тобой говорить хуже, чем с… Я не о том. — девушка намеренно произнесла прежнее имя чародея. — Если это будет союз мужчины и болотницы? Любой нечисти женского пола. Что тогда? Как скоро?       — Финист не мог. Окстись, княжна! — Микула вздрогнул, сообразив к чему была беседа. Страшно ему сделалось. — Что ж вы оба богов-то гневите? Не бывать тому! Сокол наш хоть и не дурак с девками, но с болотницей — никогда.       Алия шумно выдохнула и смотрела в упор, повторила вполголоса:       — Какой срок и чем сильны дети?       Чародей замолчал. Не хотелось ему говорить, слышал однажды такую историю. Девица златовласая, дочка Полоза Великого полюбила богатыря славного, детишки у них появились, змейки золотые. Могли людьми перекидываться, слух тонкий имели, да часть тела всё одно была чешуйчатой.       — Одна-две луны. — нехотя ответил Микула, дознается ведь княжна, — Знавал я дочку Полоза, у неё с богатырём дети случились. Сильные, ловкие, змейками обернутся, но у всех где-то да припрятана чешуйка.       «Родила царица в ночь не то сына, не то дочь. Не мышонка, не лягушку, а неведому зверюшку», — из памяти проплыли строчки сказки, — Ох, вот это новости. Ламии, значит? И питаются как оба родителя… — удивлённо выдохнула девушка, ей вспомнилось совсем нелюбимое, из биологии. Закон независимого наследования. В этом что-то было такое, правильное. — Ну, Финисту повезло. Такие дети — сокровище. Я только не пойму, а чего все так ненавидят полукровок? Им меньше отдыха требуется, могут сверх сил обоих родителей.       Чародей недобро покосился на княжну, и тут же хлопнул себя по лбу. Не увидит, говорить надобно. Несёт околесицу, точно, дурное приключилось.       — Елена, не глупи, Финисту кроме тебя…       — Что, кроме меня? Посмотри внимательно: незрячая, без руки. Ты думаешь, не засмеют его? Да уж тут спокойнее другую невесту найти. У людей на языках полно яда, самого крепкого. Засмеют. Я не хочу ему и себе такой судьбы. А сама справлюсь. — Алия вспыхнула и приподнялась на лавке. Говорила долго, Микула всю боль чувствовал, да что сказать-то? Упрямая.       — Любишь ты его… — бросил напоследок и вышел из трапезной.       Разговор не задался, сердце болело, чуяло недоброе. Сами боги так решили, вернули в Белогорье тот камешек, что защищал город. Всем жить должно легче, а не выходило. Чародей тревожился, понимал, дурное грядёт. Прямёхонько к свадьбе Ивановой. Микула столкнулся с Финистом и гостями княжны, все трое что-то обсуждали. Невиданное! Уж точно все из ума выжили, вчера только богатырь на всех волком глядел, злился. Неужто беспокоится?       — Вы чего тут втроём замышляете? Иди-ко, лучше, богатырь, невесту свою угомони. Совсем дурная стала. Всё про детей от нечисти выспрашивает. Надоела мне.       Мужчины переглянулись, и Гаспар уверенно потащил Сокола к двери. Илэри нужна была помощь, да только они своё дело сделали.       — Иди, она не кусается, поговорите.       За спиной быстро хлопнула дубовая дверь, но княжна не обернулась. Знала, кто пришёл, не глазами, сердцем видела. Алия старалась выглядеть спокойно, холодно. Не следует делать поспешных выводов, уж всё поняла, а вдруг оно не так было? Разводит ведь кто-то их пути-дорожки. Девушка сама себе не признавалась, но понимала, что здесь, в Белогорье будет лучше всего. Друзья смогут бывать у неё, возможно даже Ивэлин… Сердце пропустило удар.       — Что стоишь столбом, проходи.       Витязь спокойно подошёл к столу, оставляя расстояние между ними и сел на лавку. Княжна его пугала до дрожи. Слепая, а всё чувствует, слышит. Тут уж вспомнилось каменное проклятье. Всё вокруг такое ж было, пугающее, опасное. Сколько мыслей передумать он успел за то время? Друзья княжны ему поведали, что дело дурное, никто не знает, отчего девица измену во всём видит. Наперво в себе.       — Зачем ты здесь? Как же ты Марью оставил, скажи? С ней всяко легче, скоро уж и дети будут.       Финист вздрогнул от этих слов. Простые, спокойные, а так и колют ненавистью, болью. Он не знал, отчего княжна болотницу припомнила, но говорила так, будто богатырь сотворил вчера какую-то мерзость.       «Твоя невеста меня извела совсем, всё о нечисти спрашивает и детях. Совсем дурная стала», — вспомнил тут же слова Микулы, на душе так погано сделалось. Неужто Елене тот змей гадость какую показал? — Голубка моя, к чему слова такие? Что с тобой? Решено уж всё.       Девушку словно ножом полоснули вновь от этих слов. Богатырь либо дурнем прикидывается, либо и вовсе не понимает.       — Ответь, а после я подумаю, решено иль нет! — Алия словно не дышала, сжимая пальцы больной руки в кулак. Останутся ведь полосы, да легче, чем реветь и дурой себя показывать.       — Не было того. — отозвался Финист, говорил уверенно, спокойно. — Марья предложила мне сына, не покривлю душой, скажу. Но после… Я с Солнечным господином был, а как вернулся — ты в костре горишь.       — Лучше бы там и сгорела. Сил моих нет! — зло процедила девушка.       — Елена, что ж с тобой приключилось там?       Княжна долго молчала, не хотела говорить. Сокол уж было подумал, что и правда не свою девицу из костра вынес. Алатырь молчал, сердце не болело как раньше. Неужто огонь выжег его кровь? Не связаны теперь, вот и морочит их разное. Знать бы, кто послал ту нечисть огненную, да где такие водятся.       «В Белогорье уж с два десятка лет как изведены все. Сам закрыл в пещере», — припомнил, да только хотел порадоваться, а тут невеста заговорила.       — Финист, я заметила, тебе давно что-то нужно, — девушка неловко поднялась и перешагнула через лавку. Если бы Сокол не знал, что она ослепла, подумал, что играет с ним, — Ты ведь у нас богатырь прославленный, так возьми, что надобно!       Витязь в неверии уставился на княжну и точка кипения была пройдена. В голове мутилось от голосов. Не иначе эта девица и есть ведьма. А с такими разговор нужен короткий.       «Тебя! Тебя мне нужно…» — тихонько пищал внутренний голос, а после что-то неприятно резануло по сознанию, — «И возьму. Давно пора, давно уже глаза твои колдовские меня изводят. Слепа аль нет — не отвяжусь никак!»       Финист со скоростью зверя преодолел небольшое расстояние между ними, схватил княжну и бесцеремонно закинул на стол. Дальше в голове то мутилось, то прояснялось. Богатырь не уловил сопротивления, когда разрывал ткань платья. Молчание княжны он расценил как испуг. Ну ничего, сама напросилась…       Дальше витязь не заботился о девушке, уж хватит, надоело! Увлечённый грубыми, рваными движениями, Финист не заметил, как его вдруг чем-то прошибло. Несносная девица упрямо молчала, и как Сокол ни старался выбить из неё хоть звук — не вышло. Болезненно-тягучая, приятная усталость накатила совсем быстро, долго ждать не пришлось.       Богатырь наконец осмотрелся: распластанное на столе хрупкое тело, платье, уродливо разорваное ровно по середине. Впалый живот, выступающие рёбра и абсолютная тишина. Может и верно, что ведьма лишилась чувств от боли? Вглядываясь в спокойное лицо, без тени боли, без улыбки, Финист заметил только зелёные глаза, смотрящие вверх, на него. Сделалось жутко от этого взгляда и богатырь протянул руку, проверяя сонную жилку, затихшую и холодную. На тонкой шее выросла подёрнутая пеплом нитка шрамов. Алатырь бесполезным серым булыжником лёг в межключичную впадину, удерживающее его крепление истлело. Сокола словно холодной водой облили — мёртвая! Перед ним лежала мёртвая княжеская дочь.       Дверь с надсадным шумом открылась, ворвались иноземцы. Один из них не глядя сорвал рубаху, скрывая оголённое тело княжны. Другой — бросился к нему, но расспросить не успел. Всё завертелось внезапно: пришедший Иван, темница, стальные цепи. А после его выпустили, позволили уйти. Финист ощущал себя слабым, не смог поднять ни меч, ни булаву. Птицею обернуться не выходило ещё в темнице, он лишь расшиб руки в кровь.       «Мёртва. Убил. Ты убил!» — звучало все эти долгие годы в голове, когда люди шарахались от него, словно прокажённого. А ведь так и было. Ещё долго призрак девицы в кровавой сорочке следовал за ним. Однажды безмолвная спутница заговорила.       — Я тебя давно простила, ещё когда упала на тот стол. Прости и ты себя, начни другую жизнь, — и растаяла сотней искорок.       Финист отшатнулся в сторону, резко мотнул головой, а после огляделся. Никаких следов колдовства, только пустая гридница, да стоящая перед ним Елена. Слепая, настороженно прислушивающаяся к этому миру, к своему новому окружению. Девушка чего-то ждала.       «Ты подумай, поговори и узнаешь, что следует делать. Илэри не чудовище», — вернулось в памяти. Тот разговор с иноземцем Финист не расслышал толком, а теперь жалел. Вспомнился и морок, его первые минуты, — «Возьми то, что тебе нужно…»       Колдовская вязь, кем бы ни была послана, указала, что в таком горячем бреду можно сотворить беды. Княжна и сделать ничего не сможет, слабая, хоть сила в ней и есть.       Богатырь зацепился взглядом за камень, в видении ставший бесполезным булыжником. Сейчас он сверкал в лучах заката. Тогда же — отнял его силу, его птичьи крылья. И верно, жизнь за жизнь.       «Солнечный господин упоминал, что княжна без камня жить не сумеет. А он предательство лихое не остановит, но сполна наградит», — виски стянуло болью, в глазах щипало, — «Отчего ж раньше жизнь мою не отнял?» — на этот вопрос ответ нашёлся скоро. Слишком просто сразу убить. Велик-камень должен был показать, что станется.       Финист рванул вперёд, подхватил княжну на руки, но девушка словно была готова к любому исходу, лишь настороженно слушала. И правда ведь, одно средство осталось, чтобы мир внешний понимать.       — Ты. Тебя мне надобно, да не так, не куклой бесчувственной с пустым взглядом, — словно отзываясь на эти слова, Елена крепко зажмурилась. Такая беда и ей была проклятьем.       Вдруг вспомнилось обличье зверя, та волшба неосторожная. Удалось ведь снять, кровью. Сокол не сразу понял, что делает, почему слёзы предательски катятся по щекам. Те лихорадочные поцелуи, которые он оставлял на щеках княжны, странно горели, не отзывались ничем, кроме испуганного дыхания.       — Я найду способ, я исправлю. Прости, прости меня. Глупый, лживый… Тебе иной защитник нужен! — Финист повторял это, словно заклятие. А словами не выправить…       Среди мыслей и бессвязного шёпота пришла новая, способная всё исправить. Живая вода не помогала сейчас, как и прежде. Княгиня Дарина отдала камню свою жизнь. И он ведь может, не жизнь, но… Крылья! В небо не поднимется более, ну и что? Зато выправит, жалеть не станет. Коль богам угодно — детишек одарят, будет им радость.       Взгляд невольно спустился к сжатой руке. Угловато торщащая кость, собраные в захвате пальцы. И боль, наверняка… Так пусть княжна и её не терпит, хватит уж двух крыльев — без одного птице-соколу не взлететь. По земле походит.       Он оставил девушку и завозился, вынимая нож от пояса. Резанул по пальцу, и потянулся к камню, висевшему на шее княжны. Одна капля, и слова. Должно помочь. Прожжёт ли таким огнём, что в кострище был? А, всё равно.       — Не смей! — словно громом отозвалась Елена Гориславна, и неуклюже закрыла подвеску ладонью. Почуяла кровь, не иначе.       — Я помогу. Исправлю.       — Говорила ведь, не смей дом свой на кошку безродную менять. А ты привязался ко мне! — голос был полон отчаяния и страха, — Теперь крылья свои отдашь? Тебе больше делать нечего?! Одумайся, найди кого проще, без глупой волшбы, которую так ненавидишь, без кровавого прошлого. Есть у вас такие.       Финист молчал, а чего скажешь? Всё правда, и смерти за княжной, и судьба недобрая. Переубедить не выйдет. Да и сам виновен, полюбил такую, упрямую. Иной девицы и не надобно теперь, даже таковой, что сына в краткий срок подарит.       — Не надо мне проще. Иномирную девицу с глазами цвета первой листвы я полюбил. Княжья кровь то довесок, можно принять, но вижу, что больно, — сердце не выдержало, пропустило удар, — Коль я тебе не нужен, так скажи. За твоими словами мудрёными и не понять.       Девушка замерла, сжимая в руке осколок камня, боясь, что его могут вырвать, сделать, что задумано. Её вдруг что-то больно ужалило, обожгло, камешек нагрелся.       — Живая вода не помогает, я хотела в своём мире излечиться, так тебя оставь — сотворишь беды. Только в клетке за собой таскать… Да не правильно это, — княжна говорила спокойно, и с усилием потянулась больной рукой за платком.       Финист наскоро перемотал палец своим и сел рядом. Надо бы сказать, подумать. И вспомнились те рассказы, будто в ином мире можно спасти жизнь, просто заменяя утраченную часть. Хорошо бы, если ничего менять не пришлось. Особенно глаза, ведь к другим он и не привыкнет. То будет уже другая Елена.       — Иди, что уж. Коль твои лекари помогут… Я ждать останусь. Не воротишься — пусть Иван мне скажет. Буду как раньше жить, одной болью. Семью не сберёг, ушёл от них…       Княжна долго молчала, а затем поднялась с лавки и ближе подошла. Было ей что сказать, но Сокол увидел лишь протянутую руку. Не сердится.       — Я тебе верю. — тихо сказала и с силой зажмурилась. — Прости меня, если сможешь. Я успела забыть главное: если любишь, стоит доверять сердцу. Да только моё, вон, из камня.       — Тогда, у нас будет моё сердце, — Финист потянул княжну ближе и коротко поцеловал.       Со скрипом отворилась дверь из-за неё выглянули двое и улыбнулись. Сейчас богатырю не хотелось прогонять никого. Пускай останутся, помогут. Уж свадьба Иванова скоро, да только не все её увидеть смогут.       — Мы рады, что тут все живы и никого воскрешать не надо, — улыбнулся Гаспар и потянул друга обратно.       Живая вода, за которой они успели сходить, не пригодилась. В трапезной было спокойно, точно помирились. Совсем скоро наступит новый день, а мужчины уже поняли, что в этой сказке не всё так гладко, как они представляли.       — Ты не передумал становиться Лапой? Может, и не надо?       — Гаспар, не говори ерунды, тогда и не стоило помогать Алии, раз ты считаешь так. Им пригодится наша помощь! — господин Эмрэ улыбнулся и повёл друга на второй этаж. Усталость брала своё, день и вечер пестрили событиями. Друзьям сейчас не помешало бы выпить. За здоровье дорогой Искорки, и её новую счастливую жизнь.