Токийский восход

В кинотеатре приятно гудела вентиляция, а прохладные потоки воздуха усмиряли жар разошедшегося солнца, которое успело нагреть кожу и кости парочки, пришедшей на сеанс. Лу была удивлена тем, что в такой день не было ни одного желающего посетить этот фильм, а Эфир толком ничего не сказал, лишь улыбаясь и покупая билеты, общаясь исключительно на японском, а потому девушка не поняла ни слова из небольшой беседы с кассиром. Рыжеглазая просто крутилась на месте, рассматривая малочисленных посетителей — желающих расслабиться, посмотреть фильмы или поиграть в автоматы с различными конкурсами и задачами на любой вкус и пристрастие. Пахло угощениями, характерными для подобного заведения, среди множеств которых явственно угадывался тягучий аромат карамельного попкорна, такого густого, что этот запах оседал на языке сахарным привкусом. Взгляд поднялся к потолку, в котором были сделаны прозрачные овальные окна, через которые, взамен светильников, били солнечные лучи, охлаждаемые кондиционерами в глубинах здания. Монстр, получив заветные билеты, утянул ее в нужный им зал, решив не покупать с собой еды, но Лу об этом и не просила, поскольку в кинотеатре есть не любила. Места были заняты, и девушка опасливо посматривала на пустые ряды зрительского зала, все больше заражаясь опасениями, приправленными явным озорством глаз ее друга. А когда погас свет и включился проектор, то это чувство укоренилось полностью, стоило бросить на него краткий вопросительный взгляд, от которого монстр прыснул в кулак, а после оперся локтем в подлокотник, подмигивая рыжеглазой и хихикая. Лу поняла, что дело пахнет очередной шуткой или розыгрышем, но решила разобраться с этим позднее, отвлекаясь на начавшийся фильм. И по началу все шло относительно неплохо: в кинокартине даже были английские субтитры, и Лу вникала в сюжет, но очень скоро пришло понимание, что фильм имел совершенно определенный жанр. И спустя ещё с десяток минут, стало очевидным (причем во всех подробностях), что жанр назывался "эротикой". Оглашенная стонами темнота кинозала создавала совершенно неуютный антураж, а от того, что начали вытворять на экране герои ленты, Лу покрылась красными пятнами, в отличие от Эфира, который уже неприкрыто смеялся, увидев ее реакцию. Монстр уже хотел было предложить ей уйти и сменить фильм на другой, и даже извиниться за такой пикантный розыгрыш, да только подруга сердито сверкнула потемневшим взглядом и сама покинула свое место, не сказав ему ни слова. Она очень обиделась. Осознав, что явно перегнул, скелет кинулся следом, не обращая внимания на ехидные комментарии билетеров на входе в зал, ища взглядом девушку, да только её и след простыл, а подвалившая в рекреацию толпа школьников поиски не упрощала. Эфир расстроился, негодуя на собственное стремление шутить в любой удобной ситуации, но прогадавший с тем, что Лу это могло действительно обидеть... Девушка уже скрылась на первых этажах и вышла из небольшого торгового центра с кинотеатром, глотая жгучую обиду и даже злость, стремительно желая уйти куда угодно, но не домой, чтобы хотя бы остыть и не наговорить монстру обидных и острых фраз, вертевшихся на языке, не говоря уже о том, что хотелось дать банальную пощечину. Но было жалко руки: бить ей по кости — не лучшая затея. Летняя духота давила тяжестью и охлаждению взбудораженных мыслей не способствовала, но зато подкинула идею, куда можно было бы пойти. Неподалеку имелся компьютерный клуб с индивидуальными кабинками. В таком месте при желании можно было и спать: даже матрас и лёгкое одеяло имелись, главное оплатить как посуточное использование. Системный блок в этих заведениях был недосягаем, но зато интернет работал быстро, и можно было отдохнуть, точно зная, что никто не помешает и не станет смотреть из-за спины за вашими действиями. Лу устремилась туда, позволяя потоку прохожих утянуть в течение проспекта, затерявшись во множестве лиц разношёрстной толпы. Почти сразу стало жарко, на контрасте с той прохладой, что была в кинотеатре, но мысли о розыгрыше друга только распаляли кровь ещё сильнее, заставляя её кипеть праведным гневом. Сердито, почти до крови кусая губы, Лу дошла до нужного ей места, нечаянно хлопнув дверью клуба сильнее необходимого, за что получила недовольный взгляд местного администратора — смуглого парня-монстра, напоминавшего медную ящерицу. К счастью он неплохо говорил на английском, и девушке не составило труда заказать себе местечко на весь день как минимум, пока парень провожал ее пристальным и удивлённым взглядом необычных, красных глаз, словно пытался что-то вспомнить. Кабинка, изнутри выкрашенная в тёмно-серый, оказалась почти крошечной: едва хватало места чтобы развернуться, но она напоминала капсулу, и соседи, если они и имелись, друг другу не мешали. Монитор компьютера приветливо светил нейтральной заставкой, а цветная клавиатура с подсветкой радовала глаз. Тотальный минимализм, вполне уместный для такого места. Лу разулась и села на мягкий настил перед компьютером в позе лотоса, попутно выуживая из кармана на юбке свои наушники. Воткнув их в гнездо, девушка включила музыку и принялась без особой цели серфить по сети, успокаивая бушующий тайфун негативных эмоций. Чтобы отвлечь себя от всего, что теснило душу переживаниями, рыжеглазая нашла любимую игру в сети и погрузилась с головой в карточные сражениями между сказочными тварями в онлайне, пытаясь фантазиями вытолкнуть из головы щемящее беспокойство и обиду. Получалось неплохо, и к исходу третьего часа беспробудного геймерства на ее лице отразились зачатки радости, стоило выиграть парочку сложных раундов с сильными соперниками, которых она буквально размазывала по стенке, методично и уверенно. От долгой сидячей позы у девушки затекла спина и, откинув наушники, она с наслаждением потянулась, выгибая спину до приятного дрожания в мышцах. В дверь постучали, заставив вздрогнуть и обернуться, предварительно оценив стрелки на висевших здесь часах с хмурым скептицизмом. — Да? — на удачу спросила она, но ответом был повторившийся стук, и Лу, недовольно ворча, поднялась с места, неуклюже припадая на отсиженную, занемевшую ногу и открыла дверцу, натыкаясь на знакомый персиковый взгляд. Испуг пробил выстрелом, и Лу торопливо попыталась захлопнуть дверь обратно, но всунутая в проем нога не дала этого сделать, а сам монстр втиснулся внутрь, не слушая ее протестующего писка и попыток оттолкнуть. — Да что ж ты лезешь то, как вирус из флешки, ммм! — она начала пихать Эфира, но скелет просто зажал ей рот ладонью и все же вошел, закрыв за собой дверь. — Тихо, тшшш, ну прости-прости-прости~, дай мне хотя бы объясниться, малышка, — вжавший ее в стенку монстр смотрел просяще, даже почти умоляюще, блестя взглядом больших глаз, в которых плескалось истинное сожаление и грусть от того, что она ушла раньше, чем он сказал это заветное "прости". Лу ещё какое-то время пыталась сопротивляться, но под натиском его прогретого солнцем тела утихла, все ещё удерживаемая прохладной ладонью, словно парень боялся ее крика. Увидев в ее взгляде обречённое согласие, монстр убрал руку, но теснить собой не перестал, внося в ее мысли и личное пространство ещё больший сумбур чувств и ощущений, чем было раньше. И прежде, чем она смогла хоть немного унять этот шторм, Эфир начал говорить. — Лу, прости. Не принимай это близко к сердцу или на свой счёт, я лишь хотел расшевелить тебя в череде трудных дней и потом утащить уже на нормальный фильм, — скелет робко улыбнулся и отвел взгляд с глубоким вздохом, пока рыжеглазая пыталась разобраться в том, что ему ответить. Разум твердил послать ко всем чертям, но душа предательски дрожала и прижималась к солнечному сплетению изнутри, согревая его трепетом желания простить и быть ближе. Но характер брал свое, и девушка артачилась: ее недовольный фырк был ему ответом. — По твоим выходкам можно справочник писать о том, как потерять всех друзей, Эфир. И вообще, как ты меня нашел? — она возмущённо прищурилась, скрестив на груди руки в жесте закрытости и попытке защититься. — Лари, который здесь администратор, это приятель мой, учились вместе, хех, — усмехнулся скелет под ее полный возмущения взгляд. — Нигде нет покоя, везде твои агенты "службы пошлостей", спермотоксикоз ходячий, — Лу потихоньку оттаивала, пока монстр осторожно гладил ее по плечу, забыв, как дышать в ожидании падения стены ее гнева. — Ну, токсикоз можно снять известным способом, — муркнул скелет, за что тут же получил подзатыльник, от которого он сам начал тихо посмеиваться. — Да я тебя сейчас на пиксели расщеплю! — зарычала Лу, но монстр неожиданно уткнулся лбом в ее плечо и тихо выдохнул. — Я такой идиот, Лу... — он чуть зажмурился и притих, как и девушка, не ожидавшая от него такого странного и почти беззащитного жеста, честного, что было ощутимо по интонации чистого голоса, ставшего заметно тише, — рядом с тобой я иногда теряю голову... Рыжеглазая замерла, но ответить ничего не сообразила, сраженная его фразой и близостью, откровением коснувшихся ее души и сердца, забившегося чаще. Но в мыслях ворочались теперь и другие вещи. А именно — поступки Эфира. То, как он помог ей с работой, приютил у себя и вытянул из изолятора... Как ни крути, но это перекрывало все его шалости весомой силой, склонившей чашу весов в сторону ее смирения. Лу осторожно обняла друга, под его удивленный вздох, утыкаясь носом в шею и прикрывая глаза. — Идиот – согласна с тобой... Пойдем поужинаем вместе? — предложила девушка, ощущая прохладу его рук, подлезших под лопатки, чтобы притянуть поближе. Монстр с трудом держал стон облегчения от понимания, что милая сердцу девушка действительно больше не держала зла. Более того, она доверчиво обняла его, сама, без всяких двусмысленностей давая понять, что дорожит им несмотря ни на какие глупые розыгрыши или ошибки в шагах. Согласно пробурчав ответ, парень нехотя отстранился, покидая кабинку, чей номер получил по наводке приятеля, удивленного тем, что та самая девчушка с характерной внешностью, которую друг ему описывал внезапно пришла сюда одна и явно сама не своя. Внимательный и находчивый ящер решил, что что-то случилось и на всякий случай маякнул Эфиру, тем самым став невольным пособником в их примирении. Уже уходя из компьютерного клуба, Эфир решил, что теперь остался Лари должником и непременно поможет при случае, о чем бы тот ни попросил. Слишком важно было для монстра примирение с той, кого он успел полюбить, признавшись в этом для себя окончательно, но не желавший спугнуть такими чувствами ту, кто так от него отличался. На улице уже плавными волнами накатывало начало вечера, окрашивая жаркий купол неба в тона рыжего, почти такие же, какими были глаза Лу. И когда она подняла их, чтобы полюбоваться ярким цветом почти неподвижных облаков, то казалось, что небо налилось в нее саму, согревая до последней искорки ее жизнь. Эфир, бросал на нее частые взгляды, справедливо полагая, что это действительно было так: в таком взгляде, каким обладала она, хотелось греться, ловя наслаждение от понимания того, как сильно он мог обжечь, оставив шрам всего секундным касанием. Они медленно шли по улице, наслаждаясь тем, что между ними ушло напряжение краткого раздора, болтая о мелочах, крутившихся вокруг еды, поскольку оба успели ощутимо проголодаться с утра и теперь мечтали о том, что закажут в кафе неподалеку. — Конкретно в этом кафе мне нравится их фирменная лапша, и суши они делают самые классные, советую попробовать, Лу, — мечтательно отвечал на ее предыдущий вопрос монстр, останавливаясь на пешеходном переходе в ожидании разрешающего сигнала. — Ты, я смотрю, от лапши с ума сходишь, — беззлобно хмыкнула подруга, отвлекаясь на шумевшую сбоку толпу желающих перейти дорогу поскорее. — И не только от нее, — тихо ответил Эфир, не особенно желая скрывать сказанное под вуалью шутки, но девушка слишком увлеченно всматривалась в странную, выбивавшуюся из общей статики окружения деталь: по дороге слишком быстро летел грузовик, своим поданным издали сигналом давая понять, что нечто мешало ему сбавить скорость. Монстр рядом заинтересованно повернулся на звук, как и вся толпа, взволнованно загудевшая переливами голосов. Дальше все случилось будто в замедленной съёмке. По крайней мере, Лу, вспоминая это после, не могла иначе воспроизвести картинку случившегося как-то в другом ключе. Грузовик, потеряв управление, чтобы уйти от столкновения с неподвижными автомобилями перекрестка, съехал с прямого пути, устремляясь прямо в толпу, где стояли они оба. И не только они, но и десятки других людей и монстров: стариков, детей, женщин, случайных мужчин, идущих с работы. Кто-то побежал в сторону. Кто-то оцепенел в ужасе. Кто-то успел закричать. Лу не успела ничего из этого, оцепенев в ужасе с широко раскрытыми глазами, смутно понимая, что удар неизбежен... Визг покрышек по горячему настилу дороги и толчок ее друга, но вот столкновения не последовало. Ничего, кроме шокированного выдоха десятков голосов и чьего-то плача. И не сразу, но Лу увидела, как скелет стоит перед толпой, вытянув к грузовику руку, другой словно загораживая толпу и особенно — ее саму. Многотонная машина висела в воздухе, гудя разогнанными колесами отказавших тормозов и запавшей педали газа, не позволяя опустить ее обратно, чтобы та вновь не набрала скорости. Эфир что-то громогласно крикнул на японском языке, и ему пришлось повторить это дважды, прежде чем толпа бросилась в рассыпную, а водитель выпрыгнул из обезумевшего транспортного средства. Но Лу ничего не поняла из сказанного и подскочила к монстру, чье обычно веселое и доброе лицо было перекошено усилиями. Вся магия сошлась в левой глазнице звездным светом голубизны, внутри которой темнел провал сердца зрачка. На костях проступила испарина, а зубы были сжаты в болезненную линию. — Лу, уйди... Я опущу машину, чтобы она остановилась ударом о стену, — Эфир старался не смотреть на девушку, замершую от впечатления его небывалой силой, от которой внутри что-то сжималось не то в страхе, не то в трепете, — иди же... Не хотел я, чтобы ты меня таким видела, — последние слова он почти прорычал, бросая дрожащий взгляд глаза на нее, и та повиновалась, вздрогнув всем телом и отбегая к кучке наблюдателей под навесом какого-то магазинчика. Грузовик ощутимо трясся от магии, чей обладатель нервничал как никогда, намечая приземление грузного металла и запоздало отметив, что потратил резерв чрезмерно, отчего душу начало ломить непосильной ношей истощения. Слишком опасной для такого как он... Миг, и грузовик не без труда поставлен куда нужно. Визг покрышек об асфальт. Чернота их следа на нем и звук удара, после которого фургон, наконец, смог остановиться, получив повреждения двигателя. И короткий вскрик испуга Лу, когда Эфир повалился на землю, ударяясь об жёсткую землю черепом и уже не слыша ее просьб придти в себя или подняться. Дальше рыжеглазая девушка уже и не могла вспомнить, как вызвала скорую помощь, как с ней, перепуганной насмерть, пытался поговорить спасённый водитель автомобиля, как рядом мельтешили тени толпы, словно загораживая их от города, равнодушно грохотавшего жизнью заурядного дня. Она лишь помнила вой сирены врачебной машины, в которой ехала рядом с бесчувственным монстром, над которым корпели врачи. Помнит краткие вопросы одного из них, монстра, похожего на кальмара, который бегло мог говорить на английском. Его странный голос был спокоен, словно доносился сквозь воду, и испуганное воображение девушки невольно подбрасывало жуткие картинки, что она тонет в этом страхе, без возможности глотнуть свежего воздуха. И ненастоящим казалось все происходящее, будто сон, в котором образ Эфира вот-вот бы сменился на чужого монстра. Но он не менялся... Лежал на кушетке, словно мертвый, под множеством датчиков, без видимого дыхания и побледневшими, почти прозрачными сгибами стыков его топлено-молочных костей. И веснушки будто исчезли, сгорев без остатка от магической перегрузки. Лу и сама не заметила, как и когда слезы начали чертить горячие дорожки по щекам и греть колени теплом её отчаяния. В мыслях бурлил сгусток желания, такого пронзительно громкого, что ей казалось удивительным, как его не слышит весь Токио. "Только не умирай" Больничные коридоры зияли холодом белизны, но в них было прохладно, и у Лу даже замёрзли ноги. Она потеряла счёт времени, но за окнами давно стемнело, а новостей все не было, и девушка нервно грызла ногти в бесполезной попытке не думать о плохом. Непрошенные мысли рождались бурной фантазией, больно сжимая все внутренности и выжигая на душе обнаженное пятно боли клеймом ощущений, что все может закончиться ужаснейшим образом. Каждый раз, когда мимо проходила фигура в белом халате, она порывисто вскакивала с места, но не могла получить ничего кроме безразличных и изредка сочувственных взглядов случайных врачей. Голод отступил под натиском стресса. Над стойкой дежурной медсестры тикали часы, а где-то в зале отдыха тихо ворчал маленький телевизор, обделенный вниманием малочисленных пациентов. Лу позволили остаться лишь чудом, когда та уперто игнорировала незнакомую речь и лишь повторяла имя друга, чья самоотверженность спасла многие десятки невинных жизней. Что-то в ее взгляде дало заведующему этим отделением в больнице понимание. Понимание того, что ей можно позволить остаться — это единственное, что было способно хоть как-то помочь ей самой, и сердобольный врач попросил коллег оставить ее в покое, очарованный преданностью, горевшей в ее глазах ярче закатного солнца. И она ждала. Считала вдохи, мечтая подарить их все Эфиру. Вспоминая его улыбку. Мечтая о том, чтобы вновь услышать его самую пошлую шутку. Любую, лишь бы он снова открыл глаза. Но вместо его голоса — чужие. Чужой язык, чужие шаги и чужой смех в далёкой палате. Такой неуместный в моменте ее страха, что казался кощунственным и даже злил. Бесконечное, долгое ожидание, превращенное в бархат темной, поздней ночи, клонившей в сон всех в больнице, кроме нее одной, подпиравшей белизну стен спиной, словно плечами она держала ответственность за чужую жизнь, отступать от которой было подобно гибели. Лу невольно поняла, что никогда и ничто не стремилось сломать ее так же сильно, как случившееся сегодня, и она точно знала, что в худшем исходе ее стержень будет с треском раздроблен. Навсегда. Лишив стремление продолжать борьбу за лучшую жизнь. Жизнь, где не будет его, не имела больше смысла, ведь Лу любила его всей душой и готова была отдать ее всю за его спасение. Стрела времени словно остановилась, мешая отсчёту часов, длившихся бесконечно долго и болезненно, терзая ритмичными толчками сердечного ритма, ускорившегося от усталости и нервного перенапряжения. Но когда в потемневшем коридоре раздались шаги и голоса пары врачей, Лу воспрянула, вздернув потемневший взгляд в страхе вердикта, который решил бы дальнейший исход событий и, возможно, жизни. Одной или двух разом. До правды оставалось десять шагов. Девять... Восемь... Семь... Сердце в такие моменты падает в пропасть, а на лбу выступает ледяная, но липкая влага. Шесть... Пять... Четыре... Душу жмёт так больно, что она дрожит жалобно и мелко, остывая так, словно пришло и ее время. Три... Два... Один... — Вы близкая подруга Эфира Эстенсона? Как себя чувствуете, мисс Рейнольдс? — высокий доктор в узких линзах очков остановился напротив, поправляя медицинский халат и смеривая девушку уставшим, но цепким взглядом профессионала. Он идеально говорил по-английски, что упрощало беседу. — Да, сэр. Ну как он? — Лу встала, нервно заламывая пальцы сильно дрожавших рук, тут же пряча их за спиной, словно те мешали нормально воспринимать информацию, хотя на самом деле взволнованная девушка за спиной отчаянно скребла ногтями запястье, сдирая кожу до красных царапин. — Его душа пострадала, и прогнозов я дать не могу, дорогая. Скажу прямо, вытянуть можем и быстро, но в таких случаях нужна эмульсия, которую мы используем в похожих ситуациях, когда душа повреждается, но она не такая уж дешёвая, и в вашем случае нужна в довольно краткие сроки, — мужчина поправил очки и вздохнул, ожидая ответа маленькой девушки со всем терпением и пониманием, на какое был готов после долгой работы в реанимации. — Сколько нужно? — Лу с готовностью вытянулась в струну, превращаясь в живое олицетворение отчаянного желания пойти на любой шаг ради спасения Эфира, и стоило мужчине озвучить сумму, как та выдохнула, отмечая, что задержала дыхание, пока ждала его вердикта, — у меня есть столько, я могу хоть сейчас перевести со счета, только, пожалуйста, помогите, — попросила она, заглядывая в темные омуты чужих, незнакомых глаз, скрытых за стеклами линз. Мужчина кивнул, похлопав девушку по плечу и указал на медсестру за стойкой рядом, где попросил заполнить все документы и расчетные бланки, а сам пообещал вернуться в ближайшее время уже с эмульсией, которую выдавали лишь по квотам и в особых случаях, подобных этому. И удаляющийся белый халат был подобен капитуляции ее страху, подгоняемому торопливым движением ее руки, пишущей строчки согласия и прочую бюрократическую рутину, на пути к тому, чтобы помочь Эфиру. И мысль о том, что она не зря откладывала остававшуюся с зарплаты и выигрышных турниров сумму, которая теперь полностью уйдет на дорогостоящее, но эффективное лекарство, способное оттащить его от опасной грани, на которую тот шагнул по воле собственного стремления защищать. Лу решила не рассказывать ему о том, как именно его вытянули из-за грани, и тихо смотрела на спящего друга, которого под утро перевезли из реанимации в палату. Все ещё бесчувственного, но уже с прежними созвездиями веснушек на теле, переодетом в больничную рубашку, пахнущую противной стерильностью, характерной для больниц. Она сидела у края его постели, позволив себе взять его ледяную ладонь, безвольную и слабую, согревая теплом своей руки, утомленная до предела, но ощущая облегчение от того, что капельница, подведенная к душе напрямую за ночь напитала его душу тем, что затянуло полученный надкол. И теперь оставалось лишь ждать его восстановления, которое, по словам доктора, теперь не должно было занять много времени. За окнами больничной палаты затеплились первые пастельные оттенки сумерек рассвета, окрасив Токио в загадочное полотно дымки. Словно лёгкая вуаль облаков замерла над улицами, намекая на скорый жаркий день, который вспыхнет снопом шумной жизни мегаполиса, стоит солнцу показаться между сверкающих боков высоток и небоскребов. И тихий писк приборов в палате действовал успокаивающе, смаривая ритмом возвращающихся к монстру сил, рядом с которым, опустив голову на сложенные руки, спала его маленькая спасительница. Врачей всего отделения до того тронула их маленькая история, что о них ещё долго будут слагать милые рассказы. Такие, что согреты теплом чувства настолько крепкого и надёжного, хоть и неозвученного, что теплились нежностью души всех тех, кто это замечал. Врач, который оперативно снабдил Эфира лекарством, крепко заверил рыжеглазую в том, что ее друг вскоре очнётся и окрепнет так же быстро, как и ослаб, отметив не без улыбки, что лучшим лечением станет еда, ее забота и любовь, понимающе хохотнув, когда та попыталась откреститься от последнего, хотя сама едва не плакала от счастья и сдерживаемого порыва поскорее увидеть монстра. Утро вступило в свои права, оставив страшную ночь борьбы за жизнь и будущее густым и черным облаком памяти. Эфир с трудом разлепил глаза, отмечая, как гудела каждая кость, словно он не спал, а бежал марафон да ещё и падал неоднократно. В груди что-то неприятно ныло, но в целом самочувствие, кроме жуткой слабости, было относительно нормальным. Последнее, что монстр смог вспомнить это крик любимой девушки, и это ощутимо испугало монстра тем, что с ней могло что-то случиться. Что-то, что ему лучше было не знать, но контрастное ощущение тепла на холоде его фаланг немного отрезвило ход расплывчатых мыслей, привлекая расфокусированный взгляд к краю постели, где согнутым комочком в неудобной позе притулилась его маленькая подруга, не оставившая его ни на минуту и не пожелавшая вернуться домой без него... Эфир слабо улыбнулся и выдохнул с облегчением, увериваясь в том, что с ней все хорошо и тут же волнуясь о незнании того, сколько был без сознания. Возможность того, что Лу могла долго не спать до этого или тоже каким-то образом пострадала кольнула его чувством желания защитить напополам с нежностью, и мягко повернув ладонь под ее ослабшей рукой Эфир чуть сжал тонкие пальцы, огладив теплую кожу и улыбаясь её сонной безмятежности, в которой не было видно былого напряжения, в котором она прожила самую страшную ночь в своей жизни. Лу сонно встрепенулась после чуткого сна, ощутив перемену среди неясного вороха собственных мыслей, и подняв голову, столкнулась с ярким кадмиевым взглядом улыбающегося скелета... — Эфир! — чуть не плача прошептала она и осторожно обняла монстра, ощущая на спине прохладную ласку его рук. — Хей, привет, малышка. Ну-ну, не плачь, все ведь хорошо, — монстр зарылся носом в пряди ее спутавшихся за ночь волос, напитывая глубокий вдох запахом ее тела с оттенками его же медового шампуня. А Лу неверяще сдерживала слезы, благодаря все звёзды этого мира за то, что ее молитвы были услышаны, а лекарство действительно помогло.