Темнота

      На Астрономической башне было здорово: свободно и красиво, а ещё — закономерно — видно звёзды. Поттер пробирался сюда в относительно не загруженные работой Отряда дни, чтоб немного передохнуть от гнетущего впечатления, которое производила на него школа под руководством Амбридж и её дружины. Да, особенно дружины. Особенно её предводителя. Хорошо, что отец оставил ему мантию-невидимку, иначе бы жизнь была совершенно невыносимой. Сейчас подставляя лицо ветру, не только воздушному, но и звёздному, вдыхал безмятежную ночь. Он с грустной улыбкой вспоминал спасение Клювокрыла и Сириуса. Скучая по крёстному, он размышлял о том, как рад быть частью общего большого магического дела… Внутри постоянно ожидая возможности увидеться, списаться… Да… Сириус. Было у них кое-что общее: эта любовь к открытым пространствам, к неограниченному перемещению; Гарри понял это только сейчас, когда Хогвартс оброс ограничениями, как чулан Кикимера — паутиной… Ночь берегла от запретов, от назойливого контроля, от лицемерия…       И всё-таки тянуло спать — за учёбой, собраниями Отряда силы иссякали быстро, и раздражённые глаза сами собой закрывались. Гарри потёр их рукой и, накинув мантию, неспешно пошёл в свою спальню. Он не знал, что теперь и по ночам бывает инспекция. Он не знал, что проводит её чёртов Малфой. Отвратительный, задиристый, языкастый Малфой. В своей мерзко безупречной форме: наглаженной рубашечке (кто бы мог подумать, но он, оказывается, мог погладить и сам, о чём Поттер узнает намного-намного позднее), лаковых отполированных собственноручно туфлях и брюках с идеально отпаренными стрелками и настолько же идеальной длины. И, о боже, как невероятно аккуратно всё ещё были уложены чёртовы платиновые волосы! Гладкие и, скорее всего, очень мягкие на ощупь. Но пока что Гарри этого не знал. Чёртов Малфой. На чёртовой инспекции.       Его заметили. Полузаспанный, он забыл накинуть плащ на голову, и, конечно, памятуя выходку в Хогсмиде, Драко быстро понял, в чём дело и куда подевалось всё остальное тело Поттера. Ох уж это тело Поттера… Не такое сухое, налитое силой, но довольно изящное. А руки… Да, он не всегда опрятен: иногда галстук наперекосяк, иногда — рубаха наполовину заправлена. Был в этой небрежности особый шарм, как и в потёртых мысах его ботинок. Даже фамилия звучала как что-то распыляющееся, падающее, как снег на голову. Поттер. Поттер. Поттер. И очарование задымляет глаза.       Они увидели друг друга. Гарри понял, что попал. Драко понял, что поймал. Неподалёку Филч. «Чёрт, надо что-то-о-о», — усталый мозг не придумал план, в то время Малфой дёрнул его за руку, произнося странное неизвестное заклинание.       — Какого ты…?!       — Заткнись! Заорёшь — отчислишься, отбитая твоя голова!       Гарри огляделся: странное место — не то подсобная, не то кладовка; небольшая: два метра на два метра приблизительно. Без окон и двери…       Без окон и двери…       — Где мы, мать твою?! — ужас подкатился к горлу: только бы был выход, только бы был выход. Он стащил с себя мантию-невидимку, быстро сматывая её в руках.       — Может, ответишь, Поттер, почему ты шляешься? Тебе никто не указ? Крови совсем не жаль для отбывания наказания?!       — Где мы, я тебя спрашиваю?!       — Я придумал заклинание, чтоб прятать от Филча высокомерных раздолбаев вроде тебя. И прекрати уже орать!       — Где выход, ты, маг тысячелетия?!       — Что-то пошло не так… Но к рассвету комната рассеется, и мы окажемся в коридоре…       «Что-то пошло не так…»       Сразу стало душно, тесно — как будто это гроб, лёгкие сжало…       — Так какого ты шляешься? У Гриффиндора снимают мало очков? Не думал хоть иногда понтоваться поменьше? Таскаешься в этой чёртовой мантии, хоть бы капюшон надел. У тебя вообще как с самосохранением, а? Что ты молчишь?! Люмос!       Стало видно, что комната была словно коробка: пустая, только пол и стены. Просто место, чтоб переждать уход Филча. Минут пять-десять… Но целую ночь… Сердце заколотилось сильнее. Гарри съехал по стене, забиваясь в угол, как будто из угла кубатура помещения становилась больше; он жадно дышал, так что было заметно движение рёбер. Ногами отталкивался от пола, стараясь вжаться в стену, сдвинуть её, только бы стало больше места и больше воздуха. Пожалуйста… Ещё этот нависающий Малфой… Со своим безупречным светом из безупречной палочки, создающим безупречную светотень. Господи! Гарри трясло, он обнял колени и весь старался уменьшиться…       — Что с тобой?       — Здесь нет воздуха, — не своим тихим голосом ответил он, — здесь нет воздуха, мы умрём. Я умру с тобой, черти бы тебя побрали…       Малфой опустился перед ним на корточки, рассматривая Поттера.       — Мы умрём… мы умрём…       — Эй… здесь всегда достаточно воздуха… так устроено, — тихо ответил он, пытаясь понять, что не так с его вынужденным соседом.       Гарри хотел пнуть его, резко вытянув ногу, но промахнулся. Потому влепил горячую пощёчину.       — Эй, Поттер! С ума сошёл?!       Драко не ответил на удар, постепенно осознавая, что гриффиндорец напуган…       — Мы умрём, да? Ты специально это?!       — Стал бы я хоронить нас обоих…       Нас. Ему нравилось, как это звучит. Что-то нужно было делать с другой частью «нас», которая дрожит. И, кажется, плачет.       — Гарри, послушай, это просто комната, тут хватит воздуха на любое количество человек, — повторил он, начиная понимать.       — Стены сжимаются.       — Они неподвижны, как любые стены, — спокойно отвечал он.       — Потолок падает.       — Он неподвижен, посмотри наверх повнимательнее…       Поттер поднял глаза — мокрые, нос покрасневший. Малфой впервые видел его таким уязвимым, ведь это был самый мужественный человек, которого он когда-либо наблюдал. Надо признать, та успешность, которую он сохранял в своих делах под натиском язвительных выходок Драко, всегда казалась ему удивительной (а как ещё привлечь столь занятое внимание?).       — Падает… — прошептал он.       «Ну, всё ясно…»       — Ты боишься, когда помещение закрытое?       Кивок, лицо спряталось в руках. Малфой не был экспертом по храбрости, но в страхах кое-что понимал лучше остальных. Он положил ладони на предплечья Гарри и осторожно сжал, поглаживая большими пальцами — тот не шелохнулся.       — Хочешь, я погашу свет, чтоб ничего не было видно, хочешь?       Молчание; Поттер смотрел прямо перед собой, метаясь между сокращающимся пространством и возможностью смотреть на лицо без изъяна в любой из черт, красиво подсвеченное тепловатым огнём. Драко поймал этот пристальный взгляд и, смутившись, всё-таки потушил палочку.       — Эй, я с тобой, ты в безопасности, — он сжал плечи чуть крепче, — чувствуешь?       — Да…       Драко сел рядом, не притесняя, но так, чтоб соприкасались плечи.       — Послушай меня, хорошо? Выпрями ноги и разомкни руки, — он нащупал ладонь Гарри и переплёл пальцы, не оставляя никакого шанса оставить закрытой грудь, — теперь дыши со мной, — он шумно вдохнул и выдохнул, медленно с долгими паузами. Затем ещё и ещё раз, поглаживая большим пальцем тыльную сторону ладони в такт, — теперь попробуй сам, во-о-от так, — он улыбался в темноту, едва дыша, чтоб оставить Поттеру как можно больше кислорода, замечая, как отступает испуг и расслабляются мышцы. Драко чуть крепче сжал руку: страх должен знать, что здесь есть кто-то посильнее. Чуткий слух улавливал размеренность дыхания, несколько прерываемую пока не прошедшей дрожью.       Нащупав жилку, Драко высчитал с усилием замедлявшийся пульс:       — Как у воробушка.       Поттер приобретал способность мыслить: хотя тревога и не уходила до конца, но ужас схлынул; он постарался расслабиться, размышляя о том, что теперь у Малфоя будет ещё один повод для насмешек. Было неловко и стыдно, но уже ничего не поделать, и эти переплетённые пальцы… Какое-то безумие — на ощупь такие же совершенные, как на вид: мягкие, тёплые, нежные.       — Будешь подначивать? — в голосе была злость и капля отчаяния, ведь Драко теперь не понаслышке знал о его слабости.       — Ни одна живая душа не узнает, обещаю.       — И можно верить?       — Да. Мне — да. Если хочешь, можешь разболтать всем, что я до жути боюсь высоты, потому меня никогда нельзя застать на Башне.       И это правда. Малфой никогда там не проводил время. Больше того, даже не ходил туда с целью инспекции, прося об этом кого-то из своих приятелей.       — Вижу, ты стал способен мыслить. Теперь научный факт: в гробу воздуха примерно на сутки. В этой комнате поместилось бы несколько гробов, так что до рассвета нам точно хватит…       Поттер хохотнул. «Оживает», — Драко выдохнул.       — Так вот почему ты всегда открываешь дверь или окна?       — Да.       — И давно это с тобой?       — С лабиринта. На Кубке. Я не думал, что это так повлияет, но я боюсь иногда быть зажатым даже между двух стен. Не говоря о четырёх…       Дыхание сделалось ещё ровнее — он успокаивался. Гарри отёр последние слёзы. Дрожь не унималась, но становилась всё слабее. В прикосновениях Драко содержалось какое-то особое спокойствие и уверенность, которой он не мог не проникнуться, находясь в столь расстроенных чувствах.       — Попробуй включить свет.       Комната снова озарилась, но теперь не сжималась так чудовищно… Воздуха и правда всё ещё было достаточно, он даже был приятно прохладным. Он впервые заметил что-то доброе в лице Малфоя, что-то, что раньше ускользало от его внимания. Поттер впервые не был таким остервенелым; Драко рассмотрел в припухших от слёз чертах глубоко запрятанную чувственность, может, даже сентиментальность.       — Я не думал, что ты такой, — на два голоса. Смех.       Гарри выпустил руку и наконец-то потрогал волосы слизеринца. Действительно гладкие, действительно очень мягкие, атласные… «Ого!» — изобразилось на лице. Малфой, осторожно направляя за подбородок, не упустил случая поцеловать растерянного Поттера в губы; тот сопротивлялся только от неожиданности. Но потом поддался, ощутимо тая во всё крепче и крепче обнимающих руках. Драко и правда языкастый, он не ошибался… Страх уступил окончательно радости.       — Ты давно мне нравишься, воробушек.       «Воробушек…» Щёки зарделись смущением. Приятная пауза, полная симпатии и внимания, растекалась по стенам, делая их как будто легче и свободнее, рассеивая их…       — Гарри, вот видишь, рассвет. Я провожу тебя…       Они оказались посреди школьного коридора в том самом месте, где Малфой поймал Поттера.       — Драко… А хочешь сходить со мной на Башню? Я там очень люблю бывать и… мы могли бы что-то сделать с твоим страхом, может быть…       Малфой замялся, наконец кивком соглашаясь. Да, страшно одному, но вдвоём…       — Я пришлю за тобой журавлика…       — В следующую среду.       Малфой, убедившись, что Гарри скрылся за рамой Полной Дамы, отправился в свою комнату, глядя на нарастающий в оконных стёклах солнечный свет. Бликующий, мелькающий, счастливый. Он коснулся пальцами губ, на которых застыл воробьиный пульс.