Слишком поздно

Как ты посмел оставить меня одного, Марко?! Ведь, кроме тебя, у меня никого не осталось. Ты стал для меня всем, что у меня есть... было... Марко!.. *** Я частенько вспоминаю тот день, в который мы познакомились. Моя мать, как и всегда в осеннюю пору, ушла на пашню, оставив меня на произвол судьбе. А я, как обычно, ринулся на поиски приключений на свою задницу. Друзей у меня не было толком, лишь трое оборванцев, которых я и друзьями назвать-то не мог. Вечно они задирались и пытались со мной спорить и соревноваться. Но в тот день я не мог найти их нигде. Мое внимание привлек мальчишка, с головой погруженный в чтение книги. Я видел его пару раз до этого, но никогда не обращал внимания. Его постоянно дразнили за то, что он днями напролет читает свои дурацкие книжки. И еще за веснушки. Но, так как мне было нечем себя занять, я решил к нему подойти. К тому же, я не видел в его веснушчатых щеках ничего позорного. - Эй, Марко! Что читаешь? – пытаясь придать своему голосу как можно более непринужденный тон, спросил я. Кажется, он не заметил, как я подошел. Должно быть, книга была достаточно увлекательной, чтобы полностью унести его в свой мир. - Она с картинками? Интересная? – веснушчатый прямо-таки вздрогнул: неужто он меня боится? - Д-да... – промямлил он и отлистал несколько страниц, чтобы показать мне картинку. - Она про храброго воина, который поклялся верой и правдой служить своему Королю. - Ооо... – не знаю, то ли жаркое солнце припекло мне затылок, то ли эти веснушки имели гипнотические свойства, но мне этот Марко показался чем-то интересным, даже приятным. - Расскажи ещё! Устроившись рядом с ним, я не особо вслушивался в то, что он рассказывал. Но мне нравилось с каким упоением он вел свое повествование. Я пристально разглядывал парнишу, и лишь изредка, ухватываясь за услышанные мной обрывки его фраз, задавал вопросы. - Эй, Жан! – Знакомый голос раздался как гром средь ясного неба, сзади подкрались те недомерки, которых я искал, прежде чем встретил Марко. - Ты что, дружишь с этим книжным червём? Один из них подошел и, особо не церемонясь, выдернул из рук напуганного брюнета, сидящего рядом со мной, книжку. Небрежное отношение этого полудурка к чужим вещам взбесило меня: он поднял книгу, демонстративно потрепал ее, и, потеряв к ней всяческий интерес, ухватил за обложку так, что та беспомощно повисла, будто мертвая птица в зубах дикого зверя. - Верни, пожалуйста... - Тихим голосом попросил Марко, протягивая руку к книге. - Неа, – Садист засмеялся и отскочил подальше. - Отбери, если сможешь! На драку нарывается, гад! Тут я не выдержал и нехотя покинул нагретое место. Приблизившись к нему вплотную. Махать кулаками было еще рано, поэтому я сделал попытку решить все словами: - Верни книгу. Я всё ещё не узнал, чем кончилась та история. И только зря потратил время. Я прекрасно понимал, что в этой компашке, как бы я ни старался, я не был авторитетом в силу того, что мы все сошлись из-за своих трудных характеров. - Кирштейн, тебя это вообще не касается. Или ты теперь водишь шашни с кем-то вроде него? - А если и так, то что? – ну все! Они меня достали. Я сжал кулаки и приготовился вмазать этому хулигану. Тут рука Марко опустилась мне на плечо. И он чуть ли не под нос проговорил, его голос дрожал от волнения: - Жан, не надо, оно того не стоит... - Да, Жан. Хватит его защищать, пусть он сам нам покажет, на что способен, – чертов придурок не знает, когда остановиться. Это уже было оскорбление! Ну, во всяком случае, мне так показалось. Я не хотел признаваться, в первую очередь себе, в том, что пытался защитить «книжного червя», но за первым ударом по расплывшейся в издевательской мине морде задиры, в меня полетела россыпь тумаков от двух других ребят. Да и первый присоединился после того, как оклемался. Я, признаться, не без усилий, но отбивался. В пылу потасовки, я и не заметил, как один перекинулся на Марко. Но, к моему удивлению, тот сумел с ним расправиться. Я же, собравшись с силами, в несколько ударов умудрился уложить обоих моих оппонентов. Тогда я даже был рад, что у меня такая тяга ввязываться в неприятности, ведь, именно благодаря этому, я получил такой опыт рукопашного боя. Пусть он и оставлял желать лучшего, но я на уровне инстинктов понимал уже тогда, куда нужно бить, чтобы вдарить противнику да побольнее. После этого инцидента мы с Марко долго смеялись. Не помню, почему. А еще выяснилось, что книга безвозвратно утеряна. Ну да и черт с ней. - Марко, так чем же закончилась та история? – я пытался как-то объяснить себе же так внезапно возникшую симпатию к парню, отвлекая его вопросом, ответ на который мне и не был-то толком интересен. - Этот воин стал правой рукой Короля. - Вот как... – «Наверное, это и есть настоящая дружба» решил я так для себя. О, как же я тогда ошибался! Я очень долгое время сам себя вводил в заблуждение этими мыслями, о чем сейчас безмерно жалею. *** Когда я сообщил Марко, что собрался покинуть родной дом и войти в ряды армии, он сначала вступил со мной в штыки. Пытался отговорить. Но, так уж вышло, что, если уж я на что-то и решился, то меня хрен переубедишь. К тому же, подвергать свою жизнь опасности, как, наверняка, подумал мой друг, я не собирался ни в коем случае. Я лишь желал пробиться в лучшую десятку и поступить на службу к королю, обеспечив себе, как говорят, «сладкую жизнь» за тремя стенами. Я хотел стать элитой элит, чтобы жить припеваючи, беззаботно, со всем комфортом. Выслушав все мои распинания по поводу того, как было бы хорошо пробиться туда, к моему величайшему удивлению, Марко заявил, что пойдет со мной. Нет, я не сомневался в том, что он потянет длительное обучение, изнуряющие тренировки и весь тот ад, через который проходят рекруты, но я не думал, что этот простак способен так резко поменять свое решение. Не думал, что он может так запросто сорваться из родного гнезда, чтобы отправиться туда, где невесть что может произойти. Я и сам не знал, что нас там ожидает. Лишь догадывался. Слышал от сторожевых, слышал сплетни. Но, разве, этого достаточно?.. *** Вот и настал тот день, когда мы, зеленые, неспелые молодые люди, сделали первый шаг к своей мечте. Нам выдали формы и велели построиться рядами. Меня так колотило от перевозбуждения, что я еле сдерживался, старался, как мог, не показывать той бури, которая бушевала у меня под кожей. Честно говоря, я не помню того, что происходило на построении. Скорее всего из-за того самого волнения. Помню лишь то, что у меня дико болела переносица, да так, что отдавала ужасной головной болью. Вечером же, в тот же день, когда все кадеты отправились ужинать, оказалось, что в наших рядах есть и те, кто воочию видел тот кошмар, который произошел в Ковчеге. И, естественно, все, кто только можно, начали осыпать их вопросами: о колоссальном, бронированном, об обычных титанах. О страхе, который они испытали. О том, почему, пережив это все, они решили поступить на службу. Эрен Егер отвечал сначала очень нехотя, но, вдруг, как с цепи сорвался и начал нести какую-то чушь о том, что он в одиночку готов перебить каждого титана в этом проклятом мире. «Да куда уж ему? Он и с обычным человеком едва ли справится!» - так думал я. И, естественно, я озвучил ему свои мысли. И, естественно, он не поскупился на грубый ответ. Этот выскочка предъявил мне какие-то претензии, я не выдержал, завелся. Но, к сожалению, наша перебранка была прервана грозным командиром, который велел всем отправляться по койкам. И тут я заметил ее... Мое отчаяние не имело предела, когда я увидел, как она «хвостиком» носится за этим тупоголовым Егером, как он наплевательски к ней относится. Я потерял надежду во что-либо. Однако, соперничество с Эреном лишь подливало масла в огонь. Во что бы то ни стало, я хотел его превзойти. Превзойти во всем! *** Дни тянулись медленно, почти бесконечно, но, оглядываясь назад, казалось, что время летит сломя голову. И вот уже наше обучение подходило к своему финалу. Скоро, уже совсем скоро мы сможем вздохнуть полной грудью. Я ни на секунду не сомневался, что я вхожу в десятку лучших. Еще бы: я выкладывался на полную катушку, пытался блеснуть во всех дисциплинах. А в пространственном маневрировании мне и вовсе не было равных. Разве что красавица Аккерман овладела трос-маневрами так, что некоторые ее приемы даже я повторить не мог. И каждый вечер, когда все, уставшие и вымотанные, разбредались по своим комнатам, я, тайно, пытаясь не выдать себя, провожал Микасу до женского корпуса. Дальше путь мне был закрыт. Перебрасываясь парой ругательств с Егером, я утыкался в жесткую, но такую желанную подушку, и отрубался мертвецким сном. Но, однажды, мне почему-то долго не удавалось заснуть. Я был погружен в мысли. Все сопели и похрапывали. И, вдруг, из этого монотонного всеобщего дыхания выбилось одно, учащенное, непохожее на другие. Доносилось оно откуда-то снизу. Где-то совсем недалеко. Марко? Я подумал, что ему снился ночной кошмар. Сначала мне пришло в голову, что нужно бы, по-хорошему, прервать его сон, чтобы избавить от этой неприятности. Ведь мы и так за день умудряемся натерпеться всяческих ужасов. Но, осознав, что придется вылезать из-под одеяла, спускаться, я решил оставить все как есть. Поворочавшись как можно тише, чтобы скрипом тугого матраса не разбудить никого, я принял наиболее удобное положение, чтобы отправится в мир снов. Тут его дыхание превратилось стоны и всхлипы. - Жа-а-ан, - мое имя, ворвавшееся в один из его всхлипов, было произнесено не так, как кого-то обычно окликают. Значение этого короткого полушепота Марко заставило меня удариться в краску. «Какого черта он вообще делает?! Если он там дрочит, то я-то тут вообще причем?» - как только это возможно, я пытался уговорить себя мысленно, что ну не может мой друг детства удовлетворяться с мыслями обо мне. Я, конечно, тоже время от времени передергивал (куда ж без этого?), но, чаще всего, я представлял себе Микасу, пару раз Кристу. Однажды даже картофельная Саша прокралась в мои фантазии, что было очень для меня внезапно. Хотя, в ней, все же, есть что-то симпатичное. Но это же девушки! В общем, в ту ночь я так и не смог уснуть. И даже когда Ботт завершил свое полуночное деяние, и его сонное сопение слилось с остальными, я не сумел сомкнуть глаз. Под утро мне пришла мысль попробовать-таки помастурбировать на человека своего же пола. Я долго выбирал жертву, но мне от одной мысли о том, что я собирался сделать, становилось не по себе. Выбор пал ни на кого иного, как на виновника моего смущения. Как-никак, а человек, все же, не чужой. Совсем не чужой. До последнего я думал, плавно двигая рукой, что ничего из этого не выйдет. Но не тут-то было! Постепенно я возбудился, да так, как не возбуждался даже при мыслях об Аккерман. Но вечно всё против меня. Когда я уже был на пике возбуждения, весь покрытый потом, прогремел сигнал пробуждения. Вот тогда я был готов провалиться сквозь землю! Я кончил больше от неожиданности, чем от... а, не важно. Я запачкал матрас, себя и тонкое одеяло, пятна на котором проступили незамедлительно. Я залился краской от пят до самых ушей. Но, благо, никто ничего не заподозрил и не заметил. Тем не менее, я весь день ходил сам не свой. В том числе и из-за бессонной ночи, потраченной вовсе не на отдых и сон. А еще я пару дней сторонился и избегал взгляда Марко, за что он на меня даже обиделся. *** Еще бы один чертов день, и мы бы ушли за стену Син! Нам бы не пришлось встретиться лицом к лицу с бичом всей человеческой расы, с титанами. Но нам «посчастливилось» взять в руки оружие, чтобы надрать задницы вторгшимся за стены гигантам. В тот день я впервые ощутил на себе их мощь. Ужас заставлял мое сердце биться с двойной силой. От страха тряслись поджилки. А от осознания того, что, чтобы выжить, приходилось идти по трупам своих товарищей, просто опускались руки. Я пытался держаться, но эмоции то и дело овладевали мной. Сам того не желая, я взял командование на себя. Но какой, черт подери, из меня был лидер, если я не мог совладать даже с собой?! Подвергая свою и жизни других людей, я вел их за собой, движимый энтузиазмом Микасы. Армин сказал, что Эрен пал в бою. А она не сдалась. Каким же нужно быть человеком воли, чтобы так самозабвенно сражаться, несмотря на такую великую для нее утрату? Я через мысль корил себя за то, что веду всех к штабу, не будучи уверенным в себе, в том, что хоть кто-то способен добраться дотуда живым и невредимым. А Марко, будто забравшись ко мне в голову, нагнал меня и подбадривал весь оставшийся путь. Странное дело, ему удалось придать мне сил. Он прекрасно знал, что нужно говорить, на какие рычаги моего сознания давить, чтобы поддержать меня. Новая мощь, пришедшая на нашу сторону, титан, сражающийся с титанами, который так заинтересовал всех и каждого, не вызвал во мне ни толики доверия. А потом и вообще выяснилось, что это все Егер, и что он не полностью контролирует свою гигантскую форму. Нам приказали до особых распоряжений держать рот под замком. Но нам не пришлось долго этого делать. На закате было решено провести спецоперацию по освобождению захваченных территорий. Осевой фигурой всех действий был, несомненно, новый козырь человечества. И, конечно же, все пошло совсем не так, как планировалось. Красная сигнальная ракета, так безмятежно улетевшая в небо, стала предзнаменованием начала настоящего ада на земле. Столько ребят отдали свои жизни тот вечер! Около стен скопилось слишком много титанов, завлеченных сюда с определенной целью. Мой отряд, как и множество других, был отправлен на расчистку ближайших улиц. Каждый из нас выкладывался на полную, не щадя сил. Но, как бы все ни старались, то тут, то там раздавались душераздирающие вопли, которые угасали в мерзких чавкающих пастях этих чудовищ. Наша группа сражалась слаженно. Мы прикрывали друг друга, да так искусно, что я уж было поверил, в то, что мы не то, что никого не потеряем никого, а вовсе обойдемся без раненных. Как, вдруг, начали барахлить мои трос-маневры. Газа было еще более, чем достаточно. А вот курки перестали реагировать, как бы сильно я на них не надавливал. Сраные железяки! Очень некстати сзади меня вырос титан. Все казалось каким-то ирреальным. Я спрятался в ближайшем доме, обдумывая последующие действия. Прямо под окном лежал бедняга, которому не повезло от слова совсем. Придавленный крупным валуном, он не подавал ни малейшего признака жизни. Его экипировка не пострадала, но вряд ли теперь пригодилась бы ему. А вот я не собирался так просто расставаться с жизнью и идти на корм титанам! Я выждал, пока тяжелые шаги врага удалятся, и рванул на улицу. Поспешил, все-таки. Тот гигант, учуяв движение за спиной, развернулся и снова направился в мою сторону. Мои руки тряслись, что усложнило процесс замены оборудования. Я слишком закопался. Он был уже совсем... совсем близко. Но тут, откуда ни возьмись, выскочил Марко и отвлек внимание пятиметрового убийцы. Мой друг увел его за собой, чтобы дать мне возможность закончить начатое. Не передать словами, насколько я был благодарен. Он спас мне жизнь. А потом мне еще дважды спасли ее Конни и Анни, ибо замененные железки, хоть и функционировали, но не так, как следовало бы. Меня кренило куда-то в сторону. Но уже и на том спасибо, что в воздух смог подняться. Оказавшись снова на стене, я не мог поверить своим глазам: после громкого рева, пронесшегося над всей Отрадой, вдали, над крышами домов вознесся исполинских размеров валун и начал двигаться по направлению к дыре в стене. Многие отряды, в том числе и наша группа, были направлены защищать Эрена. Я и подумать не мог, что увижу тогда своего лучшего друга, самого близкого человека в последний раз... *** Зачистка в Отраде заняла очень много времени, однако, тогда к нам уже успел присоединиться отряд охотников, лучших истребителей гигантов. Количество жертв не поддавалось осмыслению, но, как бы цинично это не звучало, ценой жизней стольких людей, был совершен огромный шаг вперед: впервые в истории человечеству удалось отвоевать себе обратно территорию. Когда все закончилось, нам даже не дали отдохнуть – сразу отправили на руины, помогать раненным, опознавать убитых, выполнять погрузку тел в телеги. Я нигде не мог найти Марко, хотя и не особо искал его. Как-никак, а усталость брала свое, глаза слипались, тело было ватным, не было сил лишнего шага в сторону сделать. Я думал, что он, как и я, бродит по улицам, помогает санитарам. Внутри меня что-то резко похолодело и сжалось. Я повернул голову. Я не хотел верить в то, что увидел. Глаза тут же избавились от сонной пелены и высохли напрочь, так, что смотреть стало невыносимо больно. Руки заходили ходуном, колени подкосились, живот свело. Марко... если бы посмотреть на него издалека, можно было бы подумать, что он, облокотившись спиной о стену, отдыхает. Но, вблизи, картина происходящего была ужасающей. От его прежней, такой радостной улыбки не осталось и следа. На ее месте появился какой-то животный оскал. Когда-то крупные и такие веселые глаза теперь, остекленевши, выражали безудержный страх. Я даже не сразу понял, что глаз-то всего один. Не сразу понял, что от Марко осталась только половина того Марко, которого я знал. И то, такого Марко я не знал никогда. Я не приметил сразу торчащие, обглоданные ребра, уже успевшую свернуться лужу крови, внутренние органы, покрытые какой-то пленкой, частично вывалившиеся на мостовую. Да даже цвет кожи оставил бы у любого неприятный осадок: каменно-серый, будто передо мной был не человек вовсе, а статуя, измазанная кровью и грязью. Я попробовал моргнуть, надеялся, что это все мне лишь привиделось от усталости. Веки прошлись по глазной оболочке подобно наждачной бумаге, но ничего не изменилось. Передо мной все также лежало искромсанное тело, тело моего самого близкого... - Новобранец, ты знаешь имя этого бедолаги? – раздается голос санитарки. Она это у меня спрашивает? Я отвечаю что-то не совсем внятное. Я не могу собрать мысли. Как это вышло?.. - Как его звали? Ты же его знаешь, - снова спрашивает у меня санитарка. – Ты понимаешь, что, если мы оставим тут трупы, очень высока вероятность того, что может вспыхнуть эпидемия? У нас нет времени скорбеть о погибших. - Сто четвертый кадетский корпус... Девятнадцатый отряд... Марко... Ботт... – как механическая кукла проговариваю я, не без усилия выдавливая из себя каждый звук. - Марко, говоришь? Ну, хоть кого-то опознали, - все тем же холодным голосом говорит женщина. Она уже давно ушла, а я все стоял, остервеневший, глядел на останки, не решаясь даже шелохнуться. Сколько я так простоял? Понятия не имею. Все, что было во мне, все куда-то испарилось, я чувствовал себя опустошенной оболочкой. - Марко... Почему?.. И тут меня осенило. Я понял то, что на самом деле чувствовал к нему. Понял, что то чувство, что я к нему испытывал, было гораздо глубже, теплее, чем просто дружба. Слишком поздно я это понял... Я нашел в себе силы сдвинуться с места, подошел к нему, опустился на колени. Дыша через раз, с опаской поднял его руку, единственную левую руку. Приложив некое усилие (тело его уже окоченело), просунул меж его пальцев свои. Такая холодная кожа... будто она вобрала в себя весь холод вселенной. Мороз прошелся по моей спине. Обеими ладонями я сжал его руку, пытаясь хоть немного согреть ее, но все было тщетно... - Марко... Слезы, будто внезапно вспомнив, что они существуют, одна за другой покатились по моим щекам. Я сжимал зубы до боли, пытаясь не закричать от той боли, что наполнила мое тело-пустую-оболочку. Повязка на лице тут же намокла. - Марко... прости меня... Он лишь буравил своим пустым взглядом какую-то точку там, где-то вдали. Я склонился над его плечом, таким же холодным, как и рука. Подумав немного, вытерев слезы, я прошептал ему прямо на ухо то, что я к нему чувствовал, то, что понял так поздно... слишком поздно. - Прости меня... *** Медленно наступила ночь. Костры трещали, и яркие столбы света от них уходили в самое небо. Вокруг огней стояли десятки людей. В основном это были солдаты, кадеты. Совсем дети, но уже такие взрослые. У всех было одинаковое выражение лица. У всех был одинаковый страх в глазах. Лоскуток чьей-то одежды, подожженный с одного конца, поднялся из костра с потоком горячего воздуха и медленно приземлился. Я вел внутренний монолог. Я давал обещания. Себе. Я давал обещания Марко. Знаешь, Марко, я больше никогда не буду плакать. Марко, я решил. Я не пойду в королевскую стражу. Марко... Я сделал шаг вперед. Еще один. Знаешь, Марко...