Обрывки лесного тумана

      Куай всё реже забывается спокойным сном даже здесь, в безопасности храма Лин Куэй. Стены крепости давно не приносят ему успокоения. В доме, который он сам возродил, он ощущает себя так, будто ему нет места и нет покоя. Только холод морозными узорами стелется по его следам, когда новой глубокой ночью грандмастер бредёт по пустым коридорам храма.       Послушники дремлют, спят воины, пришедшие из караула, забывается в своих ночных кошмарах их лекарь, ночующий в лазарете.       Куай слышит, как сонно дышит вокруг него темнота, и поводит плечами от холода. Того самого холода, который продирает до нутра даже самого сильного криоманта.       Он может говорить всё, что угодно. Он может гордиться тем, как поднял клан из снежного праха — дважды. Он может быть горд силой и сноровкой, славой и мастерством, но годы идут и незримая дыра в его груди всё ширится.       Человеку нужен человек, а Куаю ничто человеческое не чуждо. Он не признается никому даже под пытками, но его стала страшить темнота с непроглядными тенетами теней. Он глядит на то, как ползёт тьма изо всех щелей, и ему мерещится голос брата — искажённый голос адского отродья, в которое превратился Би Хань. Или шипящий голос Эненры — всё, что осталось от Томаша, верного друга. В темноте он видит и черноту мёртвых глаз, которые встают перед его взором каждый раз, когда он думает о Ханзо. О том Ханзо, который стал его другом и надёжным товарищем, а не том, который вернулся от Харона в Огненные Сады.       Какой смысл в силе и сноровке, если по итогу он никого не смог спасти и всё равно остался один?       Куай не может спать уже много дней, но не признаётся, как в его груди чёрными щупальцами сжимает сердце горе. Безумное, бездумное, иррациональное, которое — как бы он ни старался — ни вырвать, ни выкорчевать. Так и живёт оно, поганое, внутри, и душит по ночам.       Куай не спит и сегодня. На одной из террас храма он долго сидит за чайным столиком и глядит в пустое небо без звёзд, ледяное и глубокое, как сама смерть.       Сегодня ему кажется, что вокруг — тени тех, кто был дорог когда-то. Хмурый Би Хань, который сидит напротив, непоседливый Томаш, играющий с завитками дыма, собранный Ханзо.       Теней нельзя коснуться, нельзя позвать их по именам, они холодные, как сгустки утреннего лесного тумана.       Но в такие моменты Куай не чувствует себя настолько же одиноким.