Идентичный натуральному

Не будь Рудольф Рассендилл так разгорячён недавней схваткой с двумя герцогскими головорезами, он бы, пожалуй, сразу понял, что нацеленный на него револьвер всё равно не выстрелит. Однако ему понадобилось ещё несколько секунд, чтобы перевести взгляд с чёрного дула в насмешливо блестящие глаза Руперта фон Хенцау. И увидеть, что из-за насмешки пробивается то пока неназванное, что уже вставало за предложением играть в одни ворота во время их предыдущей встречи. Тогда клинок графа вонзился в стену прямо под мочкой его уха. Немалая требовалась меткость, чтобы уложить признание в бросок кинжала. — Вижу, с Крафтштейном и Берсонином уже покончено, — без всякого сожаления констатировал Руперт. — Да-а, ты ничего не делаешь наполовину. Что мне в тебе и нравится, скажу прямо. В отличие от нашего неполучившегося величества. — А ты что, — Рудольф испытующе сощурился, усмехаясь в усы: трудно было устоять перед этой заразительной улыбкой от уха до уха, — имел возможность сравнить? Руперт, не убирая пальца со спуска, запрокинул кучерявую голову и расхохотался. Звонкий, мальчишеский смех теннисным шариком отскакивал от стен караулки. — Нет, ей-богу, ты нарочно издеваешься, артист. — Свободная левая рука смахнула упавший на лоб золотистый вихор. — Думаешь, мне довольно твоей точной копии под боком? Я же, по идее, не глупее старого политикана Запта, верно? Вот только, — голубые глаза посерьёзнели, внимательно глядя в тёмно-карие, — любовь, понимаешь ли, гора-аздо привередливее политики. Да пусть даже у вас отпечатки пальцев совпадут, сердце никогда не спутает. Спроси хоть у Флавии… если снова её увидишь, конечно. — Всё-таки решил меня убить? — Рассендилл взвесил на руке практически бесполезную саблю. — Опять драматизируешь… эх, артист, артист. Может, я всего лишь имел в виду, что ты передумаешь к ней возвращаться? У неё чувство долга, в конце концов. Страшная штука, поэтому я лично и не пробовал его испытывать. — Хватит, не увиливай. — Рудольф шагнул под выстрел, не выпуская рукояти. — Между тобой и королём точно ничего не было? — А что тебя больше интересует — неприкосновенность царственной тушки? Или ты… ревнуешь? — Озорной прищур пустил в грудь собеседнику щекочущий электрический разряд. — Лично перед тобой я чист, как фиалка: наше величество вызывает у меня вполне определённые мысли. Обнять и плакать, а не поймать и лапать. — Дальше напрашивается «поржать и убежать», верно?.. — Рудольф разжал правую руку и в тот момент, когда сабля с лязгом упала на каменный пол, наклонился и с грохотом перевернул стол, опрокинув вместе с ним два стула и Руперта, не успевшего отскочить. — Так вот, даже не пытайся! — Опять ты за своё! — Хенцау отпихнул ногой револьвер и сел, потирая плечо. — Ну не привык я драться мебелью! — Э, так ты нескоро управишься. — Рудольф по-хозяйски опустился рядом на колени и взялся за застёжку его шёлковой рубахи. Последние пуговицы он нашаривал вслепую: Руперт через голову потянул с него свитер, более удобный для ночных диверсий, чем для личных встреч. — Вечно мы не с того начинаем. — Всё так же, вслепую, Рассендилл чувствовал, как ладонь графа задержалась на его промежности, прежде чем расстегнуть пуговицы галифе. Освободившись наконец из шерстяного плена, он прикрыл глаза и не то выдохнул, не то застонал. Загорелая юношеская рука, ещё хранящая запах оружейной смазки и сладких прошлогодних яблок, бесцеремонно обхватила его орган и принялась ласкать — сперва неожиданно деликатно, затем всё настойчивей. — Силы небесные, да ты… и мёртвого разбудишь. — Рудольф дышал часто и горячо, как спортсмен, уже осознающий, что переоценил свои возможности, но твёрдо решивший не останавливаться. — Кузен бы тоже не отказался от такого оздоровления. — Ты что, до сих пор не понял? — Руперт на миг поднял влажные, но по-прежнему озорные глаза, прежде чем уткнуться лицом ему в живот и занять рот вместо болтовни предметом более важным. — Я не Руритания, мне не нужен двойник. Хочу одного, зато настоящего. …Ломиться в дверь начали в тот самый неподходящий момент, когда тело после вспышки экстаза не спешит признавать, что всё закончилось, и хочется оттянуть время последними ленивыми ласками. Хенцау с его завидной реакцией опомнился первым. — Неохота ставить тебя в глупое положение, Руди. — Он поднялся, в полном противоречии с собственными словами оставив на полу рубаху и ремень, легко взобрался на подоконник. — Оревуар, что ли! — И, ласточкой прыгнув в тёмную воду рва, закачался на спине, блаженно раскинув руки. Но не успел перевести дыхание, как в лицо ему плеснул фонтан брызг и рядом вынырнула мокрая голова Рудольфа. — Стоп, а как же твои друзья? — Да что-то нет желания им объяснять, почему я выгляжу как лошадь, по которой бегала ласка. Один вопрос: из этой чудной водички есть ещё выход, кроме как через балкон Антуанетты? — А другого и не надо, — заговорщицки подмигнул Руперт. — Она в любом случае не будет против, когда убедится, что я нашёл на кого переключиться. — Тогда уж и Запта с Фрицем стоит позвать, — хмыкнул Рудольф. — Пусть убедятся, что королевская чета может спокойно переключиться друг на друга.