Миф о Ганимеде

Главный бог всея Олимпа, громовержец Зевс — сидел за столом, который ломился от блюд, полных амброзии и спелого винограда. Бог намеревался позавтракать. Белоснежная тога, скреплённая драгоценными застёжками, развевалась за его могучими плечами; красивое чело обрамляли прямые и чёрные, как смола, волосы с острыми прядями. В руке Зевс держал золотую чашу, которую подставлял под светлую струю нектара, льющуюся из кувшина. Красноватые удлинённые глаза бога неотступно следили за прислуживающим ему мальчишкой в коротком хитоне и золотистых сандалиях. Нектар наливал Ганимед, новый виночерпий олимпийского бога. Зевс никак не мог на него налюбоваться; недаром же похитил его с земли. Он давно уже заприметил внизу красивого сына царя Троя. Частенько наблюдал с Олимпа, как тот пасёт отцовское стадо, и был покорён стройной грацией мальчишки. И вот однажды, не в силах бороться с искушением, бог спустился на землю и предстал перед предметом своей симпатии. Ганимед вскинул на него глаза… и Зевс отступил, испытав потрясение. Оказалось, что у полюбившегося ему сизоволосого юнца — разные глаза. С горы это было как-то незаметно. Бог постоянно видел Ганимеда в профиль, и левый глаз того был исполнен дивной небесной синевы. А сейчас оказалось, что правый глаз царского сына — странного красновато-карего оттенка. «Врождённая гетерохромия», — подумал Зевс термином, пока неизвестным на земле. Оправившись от неожиданности, бог ещё больше пленился мальчишкой и позвал его с собой на Олимп. Он прельщал его обещаниями вечной юности, красоты и бессмертия, обещал сделать своим виночерпием. А тот неожиданно заартачился, заявив: «Я ещё несовершеннолетний, мне нельзя употреблять вино!» — «Но ты его можешь не пить, только наливать», — подивился бог такой щепетильности. Он клялся, что подарит отцу Ганимеда пару небесных скакунов и золотую лозу работы Гефеста; но поскольку мальчишка продолжал упрямиться, Зевс потерял терпение, обратился в ворона и унёс его с собой на Олимп силой. Так волей-неволей и пришлось Ганимеду стать виночерпием Зевса. Единственное, чего тот от него потребовал — это носить повязку, закрывающую правый глаз. Самому-то Зевсу гетерохромия парня нравилась, но он не хотел шокировать других богов. Таким образом, к нему самому и к богам Ганимед обращал только свой широко распахнутый левый синий глаз. Однако эйфория по поводу удачного похищения прошла у олимпийского бога быстро. Ганимед справлялся со своими обязанностями виночерпия спустя рукава: сын царя, он не привык прислуживать. То кувшин опрокинет, то вино мимо прольёт. К тому же он оказался недотрогой и на попытки Зевса заигрывать — только огрызался. Олимпийский бог был огорчён и не знал, как подольститься к упрямому мальчишке. С этим интровертом было очень непросто. Зевс размышлял, чем бы ему заняться после завтрака? Очень хотелось погромыхать молниями от расстройства… Но вот издалека послышался какой-то шум. Вскоре мимо пиршественного стола прошла странная делегация: первым шёл высокий юноша с длинными белыми волосами и в белой тунике, волосы его были увенчаны золотым лавровым венком. Через плечо у него висела кифара и он, дёргая одной рукой струны, а другую картинно прижимая ко лбу, восклицал нараспев: «О, сколь несравненна ты, прекрасная, розовоперстая нимфа души моей! Уста твои подобны закатному солнцу, опускающемуся в океан, очи сияют ярче полуденного неба, а светлые локоны волос сбегают по плечам, одевая их, точно пена прибоя…» Красноречивого чтеца окружала толпа прекрасных дев в разноцветных хитонах, они восхищённо слушали ту ахинею, которую нёс их спутник. Едва он умолк, они принялись аплодировать и восторженно кричать: «Браво! Браво! Какой несравненный слог, какая изумительная образность, какая необычайная сила сравнений!» — Кто это ещё? — недоумевающе спросил у Зевса Ганимед, когда толпа миновала их. Он до сих пор мало кого знал на Олимпе. — А, это Аполлон, бог красоты и искусства, покровитель муз, — отозвался тот. Ганимед всё-таки справился со своим кувшином и налил Зевсу нектара, не промахнувшись мимо кубка. Но едва тот хотел о чём-то спросить его, как они услышали истерическое хихиканье, и из рощи оливковых деревьев неподалёку вышел и приблизился к ним весьма странный субъект. Был он облачён в чёрную хламиду и надвинутую на глаза мягкую шляпу, глаз не было видно из-под длинной серебристой чёлки. Длиннейшие седые волосы со спины покрывали типа чуть ли не до бёдер, а в руках он держал косу необычной формы, частично похожую на череп. Булькая и хихикая, он сообщил: — Зевс, представь себе: только что не стало великого трагика Эсхила: он умер от того, что пролетавший мимо орёл уронил ему на голову черепаху. Орла привлекла сияющая лысина драматурга — птица решила, что это камень, о который можно разбить панцирь черепахи, чтобы затем её съесть… Воистину это трагическая смерть, и я спешу почтить останки великого драматурга… — он ушёл, продолжая смеяться. — Это кто был? — глядя ему вслед, недоумевающе спросил Ганимед. — Мрачный Аид, повелитель царства мёртвых, — нахмурившись, отозвался Зевс. Виночерпий хотел о чём-то сказать, как вдруг увидел ещё одно загадочное явление. Им навстречу со слезами бежала девушка, одетая в длинный хитон, со шлемом на голове, странно похожим на чепчик и в круглых очках, которые придавали ей сходство с совой. В руке она держала копьё и выглядела очень воинственной, но внезапно споткнулась о камень и, растерянно ойкнув, растянулась во весь рост. Вскочивший из-за стола Зевс и Ганимед оба кинулись к ней и помогли подняться. Девушка поправила съехавшие набок очки и сухо поблагодарила их. — Что случилось, дочь моя? — обеспокоенно спросил Зевс. — Эта блудливая Афродита пообещала Парису любовь Елены, жены Менелая, и он присудил яблоко ей! Теперь все будут считать, что самая прекрасная — она! — рыдая, ответила девушка. — Да перестань, ни одну богиню в Греции не почитают так, как тебя, — убеждённо возразил Зевс. — Мало ли, что там решил Парис? Та шмыгнула носом и, повеселев, подобрала своё копьё и покинула их. — Кто она такая? — удивлённо проговорил Ганимед. — Афина Паллада, богиня мудрости и военной стратегии… — Ну, стратег из неё точно неважный. Думаю, Афродита поступила гораздо мудрее, раз яблоко вручили ей, — хмыкнул мальчишка, скрещивая на груди руки. Его не закрытый повязкой глаз искрился сарказмом. Зевс вздохнул и подумал, что сам тоже поступил не слишком мудро, сходу наградив Ганимеда даром вечной молодости, красоты и бессмертия. И приуныл, представив, что ему придётся выносить присутствие угрюмого виночерпия веками…