***
– Эй, тёть Анись, что правда что ли Мишка жинку свою фронтовую везёт? – спросила смешливая Катюшка, дочка председателя и племянница Глаши Виноградовой. Этих вопросов было не избежать, не Катюша первая, и не Катюша последняя его задавала. Но Анисия была бы не Анисия если бы позволила так бесцеремонно вторгаться в жизнь их семьи, пусть даже и разделённой войной на куски. Она тщательно вытерла руки, села за стол и взяла металлическую миску с похлёбкой. Любопытная Катюшка села напротив точно с такой же миской пресной и пустоватой похлёбки, впрочем, мало кто ждал от колхозной столовой разносолов, есть чем брюхо набить и уже хорошо. – Так Миша парень видный, не одному же ему всю жизнь куковать. – А она-то как? – глазёнки Катюшка горели азартом и любопытством. Было очевидно, что любое Анисино слово вскоре пойдёт дальше и то, что Анисия скажет тут, вскоре будет знать весь колхоз. – Наташа девушка молодая, образованная. Медсестра она, – спокойно и обстоятельно пояснила Анисия. Конечно она и сама эту Наташу в глаза не видела, знала только то, что сын в письме писал, но какая разница? Сын выбрал эту Наташу, значит так то у и быть, а она... Ну она как-то научится принимать молодую невестку. Катюше было всего ничего, только-только пятнадцать исполнилось. Девчонка была умненькая, в школе училась, и тут в колхозе успевала помогать. Октябрина Трофимовна, школьный учитель русского языка, о племяннице по отцу отзывалась благожелательно, говорила, что сообразительную и шуструю девчонку стоит определить в город учиться. Но иной раз Катюша бывала до неприятного навязчива. – А приедет она скоро? Посмотреть хочется. – А что она – лошадь на продажу чтобы смотреть на неё? Тоже небось две ноги да две руки, – пожала плечами Анисия. В деревне вести разносятся быстрее чем лесной пожар в разгар летней жары, и уже через два дня все без исключения знали, что старший сын Исаенко везёт к родителям вторую жену. Кто-то осуждал, мол война, не известно что завтра будет, а они женятся. Кто-то наоборот говорил, что завтра и помереть можно, так хоть сегодня пусть живут как люди. Но в целом все затаились в предвкушении и предстоящий приезд Михаила Исаенко надолго стал самым обсуждаемым событием, отодвинув на дальний план даже подготовку к предстоящей через несколько месяцев посевной. Утро выдалось на редкость ясным, солнце заливало по-зимнему лазурное небо, рассыпаясь искрами на снегу. Даже сосульки под скатом крыши искрились как-то празднично и весело. В такие дни хорошо кататься с горки на санках, весело хохоча и падая в снег, собственно, что детвора и делала. – Ой, смотрите, солдаты идут! – закричала курносая девочка с выбившимися из под шапки рыжими косичками. С горки со стороны дороги и впрямь спускались двое солдат в шинелях. Один из них шёл как-то не ловко, опираясь на руку второго. Ребята встали кучкой, во все глаза рассматривая их. Кто-то из них побежал вперёд на встречу солдатам, запинаясь в больших не по размеру валенках и закричал: – Ой, а один-то тётенька! А вы к кому? Они к Исаенкам! – пацан развернулся и побежал обратно, спеша поделиться новостью. Когда они подошли к дому семьи Исаенко Фёдор и Анисия уже встречали их у крыльца. Ради такого случая они оба приоделись во всё праздничное, Анисия стояла в синем шерстяном платье с тонкой шалью на плечах, а её супруг и белой рубашке и слегка потёртом на рукавах пиджаке. Женщина смотрела на сына и не понимала, вроде бы и он, а вроде... Почему-то её не покидало ощущение, что она совсем его не знает, по крайней мере таким: с осунувшимся лицом, недельной щетиной, с запавшими щеками и под руку с незнакомой молодой женщиной. Ей хотелось вскрикнуть и подбежать, обнять, убедиться, что вот он тут, но... – Ну здравствуй, сын. Проходи, красавицу свою нам представь, – сказал отец, а Анисия так и осталась стоять молча. Расставалась она на славу, не даром три дня к приезду сына готовилась. Каша с гусятинкой, хрустящая капустка, огурчики в рассоле, пирожки с картошкой и грибами, и сладкие с яблоками. В общем на стол достали всё, что смогли найти. Но сесть за стол они так и не могли, вошли и стояли напротив друг друга, не зная, что сказать. Первым заговорил Михаил: – Папа, мама, знакомьтесь: Наталья Исаенко, моя жена и... И вскоре мать моего ребёнка. И только тут Анисия обратила внимание на странную походку и кое-как запахнутую шинель. Наталья была беременна. Теперь сложились и столь неожиданная женитьба, и разрешение на отпуск, и желание сына привезти молодую жену к родителям. – Ой, да что же ты сразу не сказал?! Давай, солнышко, одёжку свою, я вот сюда посещаю, а ты проходи, да за стол садись. Проголодались небось с дороги? Анисия сняла с молодой женщины шинель, и схватив её за руку, чуть ли не насильно усадила за стол. Фёдор подмигнул и минуту спустя достал откуда-то бутыль с красноватого цвета наливкой. – Вишнёвочка, сам делал! Вишни нынче уродилось... Мать не даст соврать: по весне всё белым-бело было, словно снег выпал. А потом вёдрами собирали, да ещё сколько птицы поклевали. В общем всем хватило. Напряжение как-то чуть спало и разговаривать стало немного легче. А после пары рюмочек наливки и вообще хорошо.***
То, что этот ребёнок должен родиться тут, в этом доме, где вырос его отец, никто даже не оспаривал. Места много, неужто куда спать положить не найдём? – отмахнулась рукой Анисия. Жили же они как-то с детьми и побольше народу было, всем хватало и места, и хлеба. Неужто невестке с ребёнком не хватит? Да и сама Наташа не горела желанием ехать рожать к матери. "Что я ей скажу?" говорила она, кивая на свой живот. – Ничего, родишь малыша там полегче чуток будет. У нас тут и фельдшер есть, правда живёт в соседнем селе, но если что и приехать может. Животик там малышу посмотреть или ещё чего-нибудь. А летом тут благодать! Малышу как раз на пользу, не на фронте же ему расти, правда? – улыбалась Анисия. Во дворе раздавался стук топора, это Миша вышел наколоть дров для печи, оставив женщин поговорить. – Миша маленький был так уж больно смешной. Ножки ещё не крепко стояли, шёл и падал, вставал и снова шёл. А сам такой серьёзный, как будто на собрание идёт. Отец так и говорил, мол опять Мишка о чём-то великом задумался, – рассказывала Анисия, пока Наташа сидела на кровати с вязальным спицами. – Ой, пинается как! – улыбнулась молодая женщина и погладила живот. Анисия смотрела на неё и удивлялась, совсем ведь молоденькая девочка, а Миша... Ну он тоже не старый, но старше на десяток с небольшим. И чего она в нём углядела? Ей бы с парнями переглядываться да шутить, а она на Мишу смотрит, взгляд не отводит. И впрямь ведь любит девчонка-то. – Активничает, скоро родиться крикун, всем покажет кто тут главный. – Или крикунья, – пожал плечами Миша, заходя в дом с охапкой дров. Сложил их у печки, чтобы вечером растапливать удобнее было. С их приездом дом словно бы стал другим, он как будто ожил и задышал. Здесь снова смеялись, рассказывали истории из жизни. Сюда приходили люди и тоже смеялись. Даже Анисия словно помолодела, а Фёдор из насупленного и, что уж скрывать, иногда сварливого старика, опять стал тем, кем его помнила жена. Он расправил плечи, он смеялся над шутками и даже глаза блестели совсем как в молодости. В этом доме вновь поселились надежда и любовь. – Я уеду, а вы Наташу берегите. И ребёнка. Не хочу снова терять... – Миша не договаривал, отворачивался и смотрел в стену. – Не переживай, вернёшься, будешь с ребёночком тетешкаться, – кивал отец. К сожалению отпуск штука кратковременная. Это понимали и Миша, и Наташа, и родители. С каждым днём разлука становилась всё ближе, но люди упорно пытались этого не замечать, продолжая жить хотя бы эти короткие дни так, словно над ними не весела домокловым мечом война. Продолжая шутить, обсуждать за столом совершенно обычные вещи как неурожай пшеницы или новую баню, которую они обязательно поставят, когда Миша вернётся. Да, каждый знал, что дальше вновь будет разлука, но для каждого что-то поменялось. И совсем скоро должно было поменяться ещё раз. Однажды к ним пришла Анна Карповна, пожилая женщина, уже третий десяток лет работавшая здесь фельдшером. Она мяла живот, осторожно, чтобы не делать больно, слушала деревянной трубочкой, что-то записывала. – Ну через месяц или чуть больше родишь. Хоть кто-то, а то за последний год считай на три деревни ладно если пять новорожденных. Галка вот родила, так у неё мужика комиссовали, Верушка, как в госпиталь к своему съездила, да вот ты. А то время придёт в школу идти, а у нас и детей-то нет. Кого учить-то? Нет, без детей как-то грустно что ли. Хоть ты нас порадуешь, – кивнула она и ушла. – И то правда, нам тоже радость, – согласилась Анисия. А молодая женщина глубоко задумалась.