Отставленные последствия

— Когда уже найдут этих грабителей? — спросил Гэвин в пустоту. На украденные деньги ему, разумеется, было плевать, но зато они могли быть свидетелями того, что случилось чуть позже. В конце концов, это они вытолкнули его на дорогу — и наверняка заметили, что случилось потом. — У нас не хватает сотрудников, — рявкнул в ответ Фаулер, снова отчего-то сменивший милость обратно на гнев. — А некоторые из них не упрощают нам наши задачи, — что ж, было вполне очевидно, в чей огород был запущен этот камень. Но намекал ли Джеффри на нерасторопность Гэвина при задержании, из-за которой они были вынуждены искать ускользнувших преступников, или же он говорил о Конноре? Конечно, тот нашел бы их давным-давно. У него ведь фотографическая память, или как он там говорил? А у Гэвина в голове ничего не задержалось — ни малейшей детали, ни черточки; все стерло, как слова на песке. И это профессиональный коп? Испугавшись, позволил себе все забыть? Так и в самом деле начнешь думать, что андроид на его месте куда полезнее — то, что последние месяцы он яростно отрицал. Что поделать, если он всего лишь человек — и растерялся, потеряв коллегу… напарника. Соперника, который спас ему жизнь. Он откинулся в кресле и осмотрелся. Никто больше не пытался обвинить его в том, что случилось, но уже который день в офисе держалось похоронное настроение, и Гэвин не мог не чувствовать себя причастным. Еще совсем недавно он был уверен, что исчезновение Коннора, пусть даже продиктованное не самыми веселыми обстоятельствами, напротив, порадует его и придаст мотивации поработать как следует. Он давно так не ошибался. Должно быть, сыграло свою роль то, что Коннор вытащил его из-под колес фуры такого размера, что Гэвина размазало бы по всей улице, и адрес происшествия включал бы в себя сразу несколько домов. Зачем он это сделал? Точно! Гэвина вдруг осенило. Это наверняка было одним из правил робототехники, ведь так? Андроид должен был помогать попавшему в опасность человеку даже ценой своей жизни, так писал какой-то фантаст… да, вот только в их мире слетевший с катушек андроид мог убить хозяина, мог взять ребенка в заложники, мог сделать что угодно… Например, спасти того, кто разрабатывал хитроумные планы о том, как бы ему насолить. Уже который день Гэвин не мог перестать ломать голову. Он сам никогда не нравился Коннору, в этом он был уверен. Может ли быть такое, что он спас его только лишь для того, чтобы оставить у себя в долгу? Сделать обязанным тому, кого Рид постоянно оскорблял и называл железякой? Не слишком ли большую цену тот решил заплатить за такое удовольствие? Лицо Коннора снова всплыло перед его внутренним взором, его внимательный взгляд и едва заметный наклон головы. Он всегда казался слишком наивным, не понимающим простейших правил игры в людей, которой они все беспрерывно занимались. Сложно было представить, что он в самом деле мог придумать такую из ряда вон выходящую схему. Но ведь он не переставал быть машиной, расчетливым агрегатом. Не стоило об этом забывать, но... Если ты считаешь, будто Коннор относится к тебе как-то особенно… это значит, что он живой? Подумать только, как хорошо отпечатались в его памяти случайные слова Тины. Лучше бы он так же хорошо запомнил номер того грузовика. — Эй, Рид! — он едва не вздрогнул, когда его вдруг позвал Хэнк. Должно быть, сложное выражение лица, с которым он сидел последние минуты, не могло не привлечь внимания общественности. — Выйдем-ка на минуту. — Неужели Андерсон, как и Фаулер, снова был не в духе и собирался разбить его нос в коридоре? Но тот, отведя его подальше, лишь спросил: — Так ты все еще хочешь поговорить с Коннором? «Конечно, хочу!» — едва не заорал он и сам себе удивился, потом ответил степенно: — Допустим. И что ты предлагаешь? — То, что ты сам предложил. Ненадолго оживить его, пока он подключен к этому… аппарату. Может быть… может быть, это не будет так уж болезненно для него? Он поймет, что я беспокоюсь и просто хочу его услышать. Так что я собрался идти и попросить об этом техников, и вот подумал… — Что я захочу заодно вытрясти из него признание? — Хэнк нахмурился. — Нет, такого я тебе не позволю, — по его виду становилось очевидно, что он начинал жалеть о своем предложении. — Просто мне показалось, что ты тоже хотел бы переброситься с ним парой слов. Но если это не так, не буду тебя задер… — Хватит уже, идем, — оборвал его Гэвин, опасаясь, как бы тот не передумал. Но что толку ему пялиться на Коннора? Что толку во всем этом? — Я бы и сам предложил сделать это рано или поздно, — говорил техник, чьи руки ощупывали что-то на грудной панели Коннора. Короткое включение позволит лучше оценить сохранность систем. Это будет… в некотором смысле полезно и для него тоже. — Гэвин поймал себя на том, что затаил дыхание, когда слабое красное мерцание диода на виске Коннора превратилось в непрерывное желтое свечение. Потом его веки дернулись, и глаза открылись — два глаза! У него снова было два глаза, неотличимых друг от друга! Черт знает, почему это было так важно. Гэвин вдруг дернулся вперед, и то же самое сделал Хэнк, так что они столкнулись плечами — и Хэнк, конечно же, отпихнул его в сторону. Что ж, ему было нужнее, ведь так? — Коннор, сынок, ты меня слышишь? — он успел повторить это не раз и не два, прежде чем тот окончательно пришел в себя: — Хэнк, — и Гэвин готов был поклясться, что тот улыбнулся, да, это определенно была улыбка, хоть, кажется, не все мышцы еще слушались его. Это не могло быть частью программы. Коннор улыбался, потому что был рад видеть Хэнка, в этом не было никаких сомнений. Гэвин чувствовал себя так, словно находился на пороге знаменательного открытия, о котором ему все вокруг твердили уже давным-давно. А еще он чувствовал примерно то же… что ощущал, когда слышал, например, о Маркусе, способном достать для Коннора почти все, что угодно. Коннор вдруг зашевелился, и Хэнк схватил его за плечи. — Нет, нет, лежи спокойно, не двигайся, — почти взмолился он, и Коннор послушался, как почти всегда слушался Хэнка, но его взгляд продолжал беспокойно перемещаться, и тогда Гэвин понял, кого тот пытался отыскать. Не понял он только, почему это осознание принесло с собой столько неожиданного удовлетворения. — Пропустите, — уже не колеблясь, он протиснулся вперед. Правда, его пыл быстро остыл, когда он подумал, что, может быть, Коннор всего-навсего хотел призвать к ответу причину своего бедственного положения. Но родившийся было страх оказался мимолетным: завидев его, Коннор улыбнулся тоже. — Вижу, вы не пострадали, детектив Рид, — сказал он, и Гэвину вдруг захотелось кричать, крушить и плакать одновременно. Но первое и второе он и без того делал слишком часто, а последнее не делал никогда, так что титаническим усилием воли он заставил себя сохранить внешнее хладнокровие. — Ты… — он должен был поблагодарить его. Поблагодарить и справиться о самочувствии — вот что было бы правильно и необходимо. — Зачем ты это сделал?! — идиот! Почему он ничего не мог сделать, как полагается? Хэнк снова недружелюбно щурился — того и гляди опять попытается выставить вон. Чтобы не облегчать ему задачу, Гэвин обеими руками впился в края операционного стола, на котором лежал Коннор, склонился и прошипел: — Я разве просил меня спасать? Думаешь, кто-то во всем отделе проронил бы слезу, узнав, что меня будут хоронить в закрытом гробу? — да он и сам едва ли бы успел так уж сильно пожалеть о своей скоропостижной смерти. Вот Коннор — совсем другое дело… о нем горевали бы почти все. Может быть, если об андроиде плачутся больше, дело вовсе даже и не в Конноре, а в нем самом? Вернее, в них обоих одновременно, но только без привязки к строению тел? — Я больше не подчиняюсь только чьим-то приказам и просьбам, — сказал ему Коннор таким же размеренным тоном, каким говорил раньше о том, что «подчиняется только лейтенанту Андерсену». Вот только Хэнк ни за что бы не одобрил такую жертву. Коннор сделал странное движение рукой, потом снова. Со стороны казалось, будто что-то просто замкнуло в его механизме — в конце концов, рука была новая. Не было другого объяснения его странным настойчивым жестам. Ведь не хотел же он взять Гэвина за руку, в самом деле? И тут Гэвин совершил, возможно, самое великодушное, что когда-либо делал. Он взял его за руку первым, чтобы, если он все-таки оценил его намерения неверно, это осталось на его, Гэвина, совести — пусть это будет его своеобразной благодарностью. Но, судя по тому, как пальцы Коннора немедленно сжались, он все-таки не ошибся. Проклятье! Теперь он застрял в глупом положении, чувствуя на себе чужие взгляды. Прикосновение Коннора ничем не отличалось от человеческого. Гэвин мог бы предположить — ведь он не раз соприкасался телами с секс-андроидами из клуба «Рай», но Коннор… казался совсем другим, непохожим на них. — Даже если вам это неприятно, вы не можете заставить меня передумать, — кажется, Коннор уже окончательно пришел в себя после долгого отключения и находился в полном сознании, и это был вовсе не бред. — Я знаю, как вы ко мне относитесь, но… это не всегда обязательно коррелирует с… — Да ему вовсе не неприятно! — неожиданно вмешался Хэнк. — Он сам вцепился тебе в руку! Господи Иисусе! — его голос показался Гэвину излишне зычным, и он трусливо попытался было отдернуться, но замешкался в движениях. Коннор слегка повернул голову. — Это простая благодарность, — отозвался он, и Гэвин весьма отчетливо расслышал в его словах… печаль? — Вы ведь знаете… вы ведь знаете, что именно произошло? — О, да. Ты отбросил его из-под колес грузовика своим телом. — Гэвин не мог не вытаращить глаза в ответ. — Что? Это уже яснее ясного. — Вы не должны чувствовать себя неловко из-за этого, детектив Рид, — тут же встрял Коннор уже с почти обыкновенной своей непосредственностью и живостью, и Гэвину вдруг показалось, что, если не смотреть на машину, перекачивавшую его кровь, то можно представить, будто все снова в порядке. Вот только все не в порядке, и Коннор наверняка осознавал свое положение, и он не мог не страдать от этого. Его диод напряженно мерцал желтым. Кто вообще в их времена по собственной воле оставлял в голове эти светящиеся штуки? — Неужели? — пробормотал Гэвин. — Ты не можешь знать, как я чувствую себя. «Потому что ты всего лишь кусок железа, ничего не знающий о человеческих чувствах», — так сказал бы он в былые времена. — Никто ни хрена не знает о том, как я чувствую себя! Потому что вдруг оказалось, что люди тоже не очень-то хороши в этом. Оказалось, что о некоторых чувствах может не очень-то хорошо знать даже их обладатель. Он развернулся и вышел прочь, движимый страшным смущением, парализовавшим абсолютно все тело за исключением ног. Пусть думают, что хотят, ему все равно. Пусть… Разумеется, он должен был столкнуться с Тиной. — Что там случилось? — спросила она. — Коннор очнулся? — Ему помогли, — буркнул Гэвин, избегая ее взгляда. Разумеется, вместо того чтобы оставить его в покое, она пытливо осмотрела его и перегородила дорогу. — И... что-то пошло не так? — спросила она почти встревоженно. Гэвин раздраженно дернул плечом, не в состоянии подобрать нужных слов, и за него вдруг ответил откуда ни возьмись появившийся Хэнк: — Все в порядке, насколько это возможно. Просто наш друг немного смущен, — определенно, Андерсон просто мстил ему за годы его неприятного поведения, за издевки над алкоголизмом, за подначивания Коннора. Он мстил ему, иного объяснения быть не могло, как не могло быть объяснения его неожиданной полуулыбке. Ведь не мог он и в самом деле быть рад хотя бы одной нотке взаимного влечения между его драгоценным Коннором и таким человеком, как Гэвин. — Почему ты просто не рассказал откровенно, что именно произошло, вместо того, чтобы требовать свидетелей и видеозаписи? — И как бы это выглядело? — огрызнулся тот из последних сил. — Можно подумать, хоть один человек в отделе бы мне поверил. — Мы же полицейские, привыкли отрабатывать самые разные версии, — теперь улыбалась и Тина тоже. — И потом, мы бы наверняка поверили, — в ее голосе снова отчетливо слышался намек. В груди у Гэвина теснилась ярость, смешанная со смущением — как они смели вдвоем с Хэнком так обсуждать его… в его же присутствии!.. Как какого-то недотепу или несмышленого ребенка! От грандиозной ответной сцены его удерживало лишь осознание того, что она сделает его еще более смешным в чужих глазах. И, пожалуй, все еще парализующая растерянность от мысли, что кто-то мог понимать его лучше, чем он сам; и однажды просто взять и обмакнуть его в это понимание с головой. Какого черта? Он мог бы разобраться и сам. Не обязательно было помогать ему и не обязательно, черт возьми, было строить такие ехидные, многозначительные, всепонимающие рожи! Тина, кажется, уловила роковую перемену в его настроении. — Не обижайся, — сказала она так искренне, словно ей и вправду была еще дорога их дружба. — Я понимаю, все это непросто. О да, непросто ощущать так много к компьютеру на ножках, а еще хуже — знать, что все вокруг давно догадывались об этом. — Ты, наверное, и девочек в школе всегда дергал за волосы, если они тебе нравились, — Хэнк, кажется, решил окончательно его добить. — Или… ты дергал мальчиков?.. Или и тех, и других? — Гэвин, впрочем, не успел наброситься на него, потому что Андерсон вдруг добавил: — Но я не за этим за вами гнался. Маркус нашел нужный клапан. Вернее, не совсем подходящий, но наши техники говорят, что смогут как-то адаптировать его для Коннора. Мне сообщили минуту назад. Так что, вероятно, все наладится. Ах да, и еще — Коннор успел мне сказать номер того грузовика, что его сбил. И готов передать ряд других интересных деталей. Так что дурацкое дело об ограблении мы тоже скоро закроем. Ну конечно, пролетело в голове Рида. Как же могло быть иначе, ведь у него фотографическая память. Он запомнил этот чертов номер за миллисекунду до того, как его разобрало на винтики. Да о чем он вообще думал?.. Ведь Хэнк сообщил кое-что поважнее. Тина заулыбалась шире, продолжая неотрывно глядеть на Гэвина, как бы пытаясь сказать ему: вот видишь, все будет в порядке; и Коннор снова будет в порядке, и вы с ним тоже будете в порядке, и даже дело скоро завершится. Гэвин не ответил ей взаимной улыбкой. Не потому, что сам не был рад — он был, где-то очень глубоко в своей душе; но радость заслоняли тревожные подозрения. Все вдруг сложилось слишком хорошо для парня по имени Гэвин Рид. С ним не бывает такого. Никогда не бывает.