Бесконечная осада

Иногда Дариэль Нонамо забывал, что за пределами этого кошмара когда-то существовало что-то кроме. Что были не только бесконечные бои, и скрытое за охранным куполом небо, и исполинский автоматон. Что где-то там, десятилетия назад, остался совсем другой мир. Мир, где не было Нумидиума и осады Алинора. Хорошо хоть Шэра не было в городе, когда начался этот кошмар. Дариэль бы, наверное, не выдержал тогда, потеряв ещё и сына. А так он утешал себя мыслью, что последнее выжившее близкое существо сейчас где-то там, в безопасности. Ведь, если Нумидиум уже несколько десятилетий бесчинствует на Саммерсете, значит, более нигде его нет. И Шэр может спокойно жить мирной жизнью, лечить других… Баклано погиб в самом начале осады. Так глупо и нелепо — был завален обломками, даже не успев вступить в сражение. Нападение было удивительно внезапным, учитывая размеры Нумидиума. Он просто возник ниоткуда и обрушил свои огромные металлические кулаки на городские стены и башенные шпили. Из-под одного из таких завалов и откопали тело младшего брата Дариэля. И всё-таки город держался, несмотря ни на что. Совокупными усилиями магов Нумидиума удавалось держать на расстоянии. Простые воины, увы, помочь в этом сражении не могли никак, поэтому им приходилось заниматься иными делами: поддерживать порядок на улицах, не допускать паники, помогать с разборами завалов. Несмотря ни на что, Алинор продолжал жить, даже осаждённый, даже под непрерывным натиском врага. В городе было достаточно источников питьевой воды и достаточно садов с плодовыми деревьями, чтобы не возникало нужды в еде или пище. Разумные ко всему привыкают. Привыкли и горожане. Дариэль не мог поверить своим глазам, когда впервые увидел мать с новорождённым — но вскоре встретил и других беременных женщин или женщин с совсем маленькими детьми. Осада никак не смогла помешать торжеству жизни. Жители Алинора приспособились к бесконечной битве и воспринимали её как должное. Нумидиум то и дело продавливал щиты, и в стенах вновь появлялись дыры — но альтмеры раз за разом отбрасывали его назад, заделывали повреждённую кладку — и потом у этих стен играли дети, наплевав на строгое родительское «нельзя». В то утро, во время очередного обхода, Дариэль сам не понял, как ноги принесли его на старую тренировочную площадку. Находящаяся слишком близко к стенам, она уже давно не использовалась по назначению. С самого начала осады. Когда это произошло, Дариэль как раз находился вот на этой самой площадке, муштруя новое пополнение в рядах армии Доминиона. Всё случилось слишком быстро и внезапно, никто не мог бы предвидеть. Дариэль, затаив дыхание, ступил на заросший травой участок. Здесь всё ещё оставались обломки тренировочных чучел, которые были слишком повреждены и не подлежали восстановлению. Все более-менее целые перенесли в другие места. А эти остались. Как и обломки куска стены, который Нумидиум тогда швырнул. Дариэль успел тогда заметить тень в небе, вскинул голову — и в следующее мгновение уже в отчаянном рывке проталкивал себя через пространство, вскидывая посох. Заклинание могло перенести мага лишь на короткое расстояние. Слишком короткое. Он успел поставить щит, о который и разбился брошенный «снаряд». Только вот щит смог прикрыть лишь его одного. До сих пор, спустя столько десятилетий, Дариэль не мог избавиться от чувства вины. И даже не знал, что гнетёт его сильнее — то, что он посмел выжить, когда столько молодых ребят погибли, или что не сумел переместиться достаточно близко, чтобы прикрыть щитом ещё и их. Кусок кладки, который Нумидиум бросил на площадку, раскололся от столкновения с щитом, да. Но града мелких обломков было достаточно, чтобы погрести под собой всех, кто оказался рядом. Нонамо держал щит, пока хватало сил, но потом и его засыпало. Вот только Дариэля смогли откопать живым. А новобранцев — нет. Даже если кто-то тоже успел поставить щит, воздуха под обломками им не хватило на то, чтобы дышать… От скорбных мыслей альтмера отвлекла сгустившаяся тишина. Это было то самое тягостное, давящее безмолвие, подобное тому, как тяжелеет и пригибает к земле сгустившийся перед грозой воздух. Что-то столь же опасное, как грозовая туча, и столь же равнодушное, нависло над городом. Дариэль медленно поднял голову. Над городской стеной возвышалась громада Нумидиума. Исполинский автоматон как-то сумел подобраться к Алинору вплотную, и никто не поднял тревогу. Дариэль, чувствуя, как во рту сгустилась вязкая слюна, а сердце бешено заколотилось о рёбра, сощурил глаза, оценивая обстановку. Надо предупредить остальных. Зажечь сигнальный огонь. Нумидиум пока не делал ничего, но в любой момент ситуация могла измениться. Дариэль медленно и плавно сделал шаг назад. Задетый его ногой мелкий камешек с шумом, показавшимся оглушительно громким, скатился с крупного массива обломков на траву. Нумидиум повернул голову и уставился прямо на него. Дариэль чувствовал этот взгляд. В нём не было ненависти. Не было злости. Когда-то давно Нонамо читал книги о Пелинале, кровожадном убийце, истреблявшим эльфов. Сейчас он понял, что есть нечто более жуткое, чем охваченный кровавым угаром бессмертный нед. Нумидиум не ненавидел альтмеров и Алинор. Он был всего лишь машиной. Машиной, которую оживили, приведя в движение огромную груду шестерней, и послали вперёд, как заводную игрушку. Все его действия были подчинены программе, и если Нумидиум и решал что-то, то не потому, что у него были какие-то стремления и желания, а потому, что это решение помогло бы ему исполнить свою задачу. Взгляд Нумидиума не был ненавидящим. Не был равнодушным. Он даже не был пустым, как у зомби — несмотря ни на что, даже мёртвые глаза хранили память о том, что когда-то сквозь них смотрело что-то живое, и их пустое выражение, тем не менее, было ВЫРАЖЕНИЕМ. Даже твари Заводного Города смотрели более-менее осмысленно, поскольку гений Соты сумел вложить в них суррогат настоящей жизни. Взгляд Нумидиума был никаким. Жизни в нём было не больше, чем в глазках-пуговках плюшевой игрушки. И это пугало куда сильнее, чем все разрушения, что он мог принести. Казалось, воздух сгустился так, что мир застыл, как насекомое в окаменевшей древесной смоле. Каждый миг тянулся невыносимо долго, но на самом деле минуло лишь два удара сердца после того, как Нумидиум взглянул на Дариэля. И мир взорвался движением. Рывок! Пространство схлопывается с тихим электрическим хлопком после применения заклинания, и тут же все звуки тонут в грохоте, с которым кулак автоматона впечатывается в землю там, где только что стоял Дариэль. С поразительным для такой махины проворством Нумидиум размашисто ведёт ладонью, сметая с площадки каменные обломки и сломанные чучела — но не эльфийского мага. Дариэль снова рывком уходит в сторону, успевая выпустить в ответ несколько мощных молний, но те лишь бессильно скачут по металлическим пальцам, не причиняя нумидиуму видимого вреда. А Нумидиум вновь ударяет кулаком, да так мощно, что земля вздрагивает, и Дариэль едва не теряет равновесие от этого толчка. Быстрый взгляд по сторонам — что может помочь? И альтмер стремглав несётся к ближайшему зданию. Это кажется глупым и отчаянным поступком, но Нонамо движет точный расчёт. В этом доме всё равно никто больше не живёт, а значит… Дариэль проносится насквозь через первый этаж и успевает выскочить через чёрный ход. Когда огромный кулак врезается в крышу и идёт ниже, ломая перекрытия, Нонамо дополнительным толчком ломает всё остальное — и рука Нумидиума застревает, как в тисках. Несколько секунд, лишь несколько секунд — этого хватает Дариэлю, чтобы рывком запрыгнуть на предплечье автоматона. Эльф бежит со всей доступной ему скоростью, считая секунды до того момента, когда Нумидиум освободится. Использовать рывок больше нельзя, иначе ему просто не хватит маны... Нонамо успевает. Он запрыгивает на плечо Нумидиума и прямо перед собой видит огромную голову автоматона. И, не жалея сил, сжигая всю оставшуюся магическую энергию, отправляет гигантскую шаровую молнию прямо вперёд. Удар! Треск! Запах грозы такой мощный, что дышать трудно. А потом Нумидиум взмахивает свободной рукой, стряхивая с плеча досадную помеху, и Дариэль задыхается от боли. За краткие мгновения падения Нонамо ещё успевает понять, что Нумидиум явно замедлился, и движения его стали не такими скоординированными, как были, и даже успевает порадоваться тому, что сумел навредить автоматону. А потом падение заканчивается, приземление отзывается ещё одной острой вспышкой боли, и Дариэль перестаёт чувствовать своё тело — перебит хребет. В глазах темнеет, но до самого последнего момента Нонамо продолжает видеть. И он видит, как Нумидиум отступает от стены. Дариэль торжествующе улыбается. Мир гаснет.

***

Дариэль уже умирал однажды и повторять этот опыт не хотел. И пусть перед его глазами было несколько примеров существ, что возвращались раз за разом после смерти, Нонамо не собирался проверять — а вернётся ли он сам, если?.. Тем не менее, поняв, что всё ещё существует, Дариэль удивился несильно. Некоторое время он просто слушал своё тело. Как бьётся сердце. Как воздух проходит через ноздри и наполняет лёгкие. Как немного жёстко и неудобно лежать на походной койке. Было так приятно снова ощущать себя, понимать, что он снова жив. Запахи и окружающие звуки говорили о том, что Дариэль находится в лазарете, а это значит, что его сумели найти и перенести в безопасное место. По закрытым векам не ударял яркий свет, так что Нонамо рискнул чуть приоткрыть веки, чтобы оглядеться вокруг. Да, похоже, это действительно был лазарет. Только не в помещении, а в походном шатре — перед глазами эльфа предстал неровный матерчатый потолок. А раз так, и раз Дариэль всё-таки не умер окончательно, нужно было каким-то образом узнать оперативную обстановку. Альтмер зашевелился, пытаясь сесть. Голову немедленно повело, Дариэль поморщился и прижал ладонь ко лбу, пережидая приступ слабости. — Папа! Услышав такой знакомый голос, Дариэль впал в ступор и не сразу отреагировал на приближение и объятия сына. Но спустя несколько секунд неуверенно обнял его в ответ. Шэрулион совершенно не изменился за прошедшие десятилетия, и в груди Дариэля сначала защемило от чувства узнавания и родительской нежности, а потом внутри всё похолодело. Нонамо ведь думал, что его сын далеко-далеко, в Валенвуде, там, где его не достанет Нумидиум… Зачем, зачем он приехал на Саммерсет?! — Что ты тут делаешь? — строго спросил Дариэль, отстранившись и заглядывая Шэру в лицо. — Я не мог оставаться в Валенвуде, узнав, что случилось, отец, — Шэрулион твёрдо встретил его взгляд. — Поэтому, едва до меня дошли новости о штурме Алинора, я поспешил в Гильдию Магов, чтобы воспользоваться услугами мастера телепортов. — И что, все эти годы ты был здесь?! Дариэль легонько встряхнул сына за плечи, жалея, что Шэр уже слишком взрослый для того, чтобы его воспитывать. Надо было в детстве наказывать, авось, вырос бы более осмотрительным! В самые тяжёлые времена Нонамо держался на мысли, что сын далеко, в безопасности. А он, оказывается, всё это время был совсем рядом, там, где до него мог добраться Нумидиум! — Годы? — переспросил Шэрулион. — Отец, прошло три дня. Три дня?.. Дариэль серьёзно засомневался в здравом рассудке своего сына или в своём слухе. Но с каждым новым словом Шэра альтмер всё больше начинал сомневаться не то что в своём здравомыслии — в реальности происходящего вообще! Услышанное не укладывалось в голове, но, если принять это на веру… Если поверить в то, что говорил Шэрулион, то получалось, что Нумидиум создал временную петлю. Осаждённый Алинор отбивался годами и десятилетиями, снаружи же прошло хорошо если час с небольшим. — Некоторые из пострадавших прожили там почти половину тысячелетия, — рассказывал Шэр, — завели семью, детей, внуков. Благополучно почили от старости. И оказались на развалинах города, помолодев на несколько веков и потеряв всю семью. Целители душ сбиваются с ног, пытаясь помочь им осознать произошедшее. Дариэль тряхнул головой, как будто это действие могло помочь уложить в голове бешено мечущиеся мысли. — Подожди, получается, что все, кто умер там, живы? — быстро спросил он, поймав одну из мыслей за хвост. В душе заворочалась робкая надежда. Что, если? — Баклано тоже? Шэр резко поник, осунулся, как будто потух, и Дариэль понял всё без слов. Сердце пропустило удар, альтмер заново переживал потерю, как будто и не было тех десятилетий, когда он, казалось, успел смириться. — Дядя, он… — тихо произнёс Шэрулион. — Его нашли вчера. Под завалами. Похоже, он оказался там после того, как временная петля разорвалась, и не сумел выбраться. Дариэль несколько раз глубоко вздохнул, стиснул кулаки, комкая одеяло. Что же ты так… Баклано, конечно, был весьма непутёвым альтмером, но брата своего Дар всё-таки любил. — Отец, — позвал Шэр, но Дариэль не отреагировал, слишком погружённый в свои мысли. — Пап... Альтмер завозился, поднимаясь на ноги. Пошатнулся, но гордо отстранился, когда сын бросился помочь и поддержать. — Тебе ещё рано вставать! — Я должен увидеть, — жёстко сказал Дариэль, и Шэр отступился, хоть и продолжал обеспокоенно заглядывать в лицо. Раньше Нонамо куда мягче разговаривал с сыном, но сейчас у него не было на это ни сил, ни желания. Он вышел из шатра, оставив Шэрулиона позади. Город начинался всего в паре сотен шагов от границ импровизированного лазарета, поэтому картина разрушения предстала перед Дариэлем, как есть, во всей своей неприглядности. О, белокаменный Алинор, краса и гордость Саммерсета! Что стало с твоими ажурными башнями и цветущими садами?! Резной мрамор стал золой… Над обломками крепостных стен стояли жалкие развалины былого величия. Город превратился в руины — за несколько десятилетий или минут До этого момента Дариэль Нонамо никогда по-настоящему не ненавидел низшие расы. Да, он боролся за главенство Доминиона и возвращение меретической эры. Но сейчас, после того, как жалкий недский выскочка натравил на Саммерсет автоматона, чтобы сломить их сопротивление и заставить присоединиться к Империи? Десятилетия осады не могли не сказаться на его характере и душе. Какие бы цели ни преследовал Тайбер Септим, натравливая Нумидиум на Алинор, одной вещи он всё-таки достиг. Дариэль молча оскалился, сжимая кулаки. По рукам от локтей вниз пробежали разряды молнии. Этот нед нажил себе смертельного врага.