decadance.

у вани на лице красными плывущими от бликующего света фонарей буквами написано «декаданс». декадентство это почти познание через разрушение, но вкупе все равно одна безнадежность через индивидуализм. это не в бровь, а в глаз, это — став особенным, ты умрешь, не познав себя до конца. ваня нихуя не особенный. ваня — посредственность, пытающаяся выжать себя на максимум. максимум — это яд. и общее непринятие жизни. в серёже что-то близкое, что-то сродни фальшивому эстетизму, которое вырывается из тела кривыми ошмётками мяса. в сути следует быть бесполезным. быть бесполезностью сложнее посредственности. быть бесполезностью — это не оскар уайльд. быть бесполезностью — это ничтожность. это почти фальшивое декадентство. совсем не про смотреть калинкина и касьян. это боль и гниение, замешанные в коктейль с равнодушием — зажигалкой опаляют края стопки и говорят пить, не задувая. пищевод горит ярким огнём — так должно быть. на горле уродливый шрам — это не эстетизм. сложно быть в эстетизме. сложно быть бесполезным. каждый шаг влияет на окружающий мир (учебник за второй класс, больше не дали). серёжа шагает криво, а выходит все равно по прямой. серёжа смотрит на листок «помогите! пропал человек!» и клеит своё фото поверх. клей-карандаш из галамарта за двадцать четыре рубля совсем плох, наверное, скоро отвалится. и пусть. и плевать. это все бесполезно. быть эстетом — это почти декадентство. бесплотное прожигание жизни. ваня цитирует блока во дворе на качелях, сбиваясь на уннв — ни дать, ни взять, ситуация пафос. блок в каком-то смысле был декадентом, и его не любили ни в россии, ни в эмиграции. блок в каком-то смысле на серёжу похож. ваня — пропитое, измученное декадентство. это почти не влечёт, но и не отталкивает. декадентству не нужна польза, когда все вокруг на противостоянии света и тьмы, где по определению мрак победит. декадентство слишком похоже на эстетизм. эстетизм в него входит и не знает где выход. ваня пытается идти прямо, а выходит все равно криво — бежит по разметке двойной сплошной в четыре утра, и сплошная разрастается в четверную. ваня — это «играй!». ваня — это «забудь». ваня — чистый блик от стекла где-то внутри, сверху покрытый кучей вещей и трясиной. у него внутри то ли окно в другой мир, то ли зеркало. и неприкрытая ничем праздность бытия. праздность сама служит прикрытием. и серёже даже не хочется открывать. если он откроет, все схлопнется. ему это просто не нужно. не нужно не нужно не нужно. ваня бежит по венам лесенкой маяковского и вгрызается разрушением в горло. эстетизм не должен все рушить. эстетизм должен быть просто красивым. декаданс устроит красивый взрыв. потом — уверяет себя серёжа. это потом. все взорвется, но не сегодня. чуть позже, дав отсрочить конец на одну ночь. а ночь будет долгой. ночь обязана течь искусственной негой вместо деревьев, закрывая собой небосвод. это все будет завтра. потом. — вань, помедленней! — а? «а?» серёжа, задыхаясь, смеётся и тянет за руку с проезжей части, освобождая дорогу машине. возможно, суть декадентства не только в собственной безнадежности. возможно, оно отражает всю безнадёжность этого мира. возможно серёжа безнадежно — нет. серёжа безнадежно полезный. прямо как пятое колесо. прямо как фонари в мгле беспросветной ночи. ёжику в тумане фонарь не помог. серёже не поможет подавно. ёжик в тумане, кажется, вышел. серёжа просто бежит. ваня сидит на бордюре и смотрит на темное, забитое облаками небо. — все бессмысленно, — пожимает плечами. — и бесполезно, — серёжа садится рядом. мимо тянется легковушка с разъебаным в мясо капотом. блок ещё был символистом. для серёжи символ везде. в каждом не сказанном слове. молчание слов — не просто игра. это все невысказанное и неопознанное за прошедшее и на годы вперёд. нужно сказать. все потом. все потом. все потом. все потом. серёжа дышит ване в висок, впившись подбородком в плечо, и медленно тонет в темноте вокруг. эстет всегда был частью декадента — это не так. декадентство его поглотило. впитало в себя по частям, решив не выплевывать. оставило себе в горле ком, тягу к прекрасному, и отдало взамен стремление видеть грязь. у серёжи грязь на стоптанных кедах, и уже не отстирывается. у вани всего лишь пыль на джинсах, которую можно смахнуть. ваня никогда не признавал декадентство. да и серёжа совсем не эстет. это нота «фа» на старом фортепиано, медленно отзвучавшая в «фальш». это плохой андеграунд театра, связанный по рукам и ногам стремлением притвориться. они просто играют роль. они просто — — давай танцевать, — ваня громко смеётся, заставляя притворно кривить губы в ответ. это будет танец на собственном кладбище. это будет бессмысленно и бесполезно. это будет завтра не так. серёжа принимает протянутую руку и выбегает на дорогу под шум из динамиков. плевать. эстетизм никому ничего не обещал. эстетизм бесполезен. значит нужно им быть, а не попробовать стать. значит нужно — серёжа устал. серёже хочется спать. нужно — серёжа устал. нужно — «пойдём танцевать!» нужно. пойдём. и вместо них пойдёт дождь.