Здесь слишком холодно

      Ветер безжалостно ревел за окном, так сильно, что было слышно как трещат ветки деревьев под его неумолимым напором. Снежная буря на удивление выдалась слишком сильной для конца зимы и чересчур затяжной, ограничив дальность обзора до жалких пяти метров. Снег валил огромными комьями, слипаясь на лету практически в увесистые снежки. Если бы кому-то хватило духу или же глупости в этот вечер выйти из дома, по каким бы то ни было причинам, то обратно он бы уже не вернулся. Потеряться в такую пургу легче, чем найти иголку в игольнице. Поэтому все сидели спрятавшись по своим укромным уголкам, в тёплых деревянных домах, окружив себя уютом. — Тош, у тебя зажигалка не завалялась нигде? — прикрикнул высокий брюнет из спальни на втором этаже, роясь в маленьком шкафчике письменного стола. — А то я свою просрал походу. — Вроде нет, — крикнул в ответ белобрысый парень, поправляя очки и параллельно успевая над чем-то колдовать на кухне. — Да блять! — парень облокотился на стену, мимоходом стукнув легонько кулаком по поверхности стола, что и без того потрескавшаяся от времени краска отвалилась парой кусков непонятной шелухи. — А чего она тебе так срочно понадобилась? — выходя с кухни, спросил он и засуетился и немного занервничал, начав теребить прядь вьющихся волос. Надо было ему всё-таки не зажимать карманные и купить зажигалку, чтоб лежала где-нибудь в дальнем ящике специально для него. — Да подзаебался я что-то сегодня, — почесывая затылок, пробурчал парень, спускаясь по лестнице навстречу своему другу. — Так ещё и эти два пе…       Хотел было Рома начать увлекательную историю, как его прервала внезапная трель телефонного звонка. Парень в очках резко подорвался, казалось, в надежде схватить его и ответить ещё до того как успеет пройти первый гудок. Увы, ему этого не удалось. Однако этот рывок чуть было не заставил его прокатиться лицом по дощатому полу и пересчитать торчащие гвозди. Парню очень повезло что под рукой была тумбочка, на которую он успел опереться, выпрямляя впопыхах подвернутую ногу.       Произошло все за долю секунды, только вот Пятифану казалось, что он видит это все в замедленной съемке и не мог понять, хотел он знатно проржаться с того какой всё-таки Антон нелепый или же успел испугаться, что тот реально упадёт. Или ещё хуже, разобьёт очки стёклами внутрь. Эта его излишняя нервозность по поводу и без насчёт этого несомненно умного, но такого бестолкового очкарика, стала настораживать парня, если уже не беспокоить. Ему казалось что скоро он будет для него как наседка для цыплёнка, потому что те почти такие же беспомощные. Возможно даже брюнет начинал бояться, что станет излишне опекать его, давить и стеснять своей заботой. От таких мыслей его каждый раз спасало воспоминание о том, как когда-то давно ещё более хлипкий и «беспомощный» очкарик без доли страха двинул в рожу жирному уроду. Помогло и сейчас. На лице парня появилась слегка заметная ухмылка с ноткой гордости. — Алло? — привычный мягкий голос вытянул Рому из его размышлений. — Да, мы дома, угу, — беспрестанно он кивал своей белобрысой головой, а отросшие пряди спадали на лицо, закрывая от парня эти большие, почти оленьи глаза, — хорошо, подожду…       Рома тихо подходит сзади, еле касаясь ногами пола, чтобы не отвлечь от разговора, чтобы он не заметил. Руки парня нежно оборачиваются вокруг его талии, ложась на бёдра аккуратно, но при этом крепко сжимая его. Будто пытаясь этим действием крикнуть в молчаливую тишину, что он целиком и полностью его приватизировал и не намерен с кем бы то ни было делить. От неожиданности парень охает в трубку. Повезло, что его мать за чем-то отошла. Тяжелая русая голова вдобавок нежданно падает на плечо блондина. — Тош… — Рома томно выдыхает прямо на ухо парню тяжелым, но нежным шепотом, и ещё крепче сжимает его в своих объятиях.       Антон никак не может привыкнуть к такой любви тактильного контакта у Ромы, да и сам он никогда не отличался ею. Поэтому он пока не привык к таким выходкам и каждый раз для него как первый. Этот грубоватый выдох, прошедшийся табуном мурашек по его шее, заставляет кровь в венах забурлить, а сердце забиться чаще, то и дело ударяясь о клетку рёбер, подгоняя кровь к щекам. Лицо парня совсем зарделось от такой мелочи и он не смог сдержать приглушённый стон. — Рома… — тихо слетело с его губ, без слов умоляя его прекратить, — Я еще не договорил по телефону, — в его голосе прозвучало легкое осуждение, а брови сдвинулись к переносице, пытаясь придать серьезности очаровательному личику Антона.       Пятифан понимал что эти его поддразнивания временами бывают не к месту, но ему так нравилось смотреть на реакции столь милого очкарика, то как он начинает смущаться, язык начинает заплетаться, как каждый раз заливаются ярким пунцом его щеки, а сам он начинает отводить глаза в сторону, избегая его взгляда. Рома лишь хитро ухмыльнулся, вздернув брови, давая понять Петрову что он эту сладкую муку прекращать не намерен. Его хулиганское нутро никуда не делось, а издевки приобрели всего лишь более мягкий характер. Только начали его прохладные руки подниматься чуть выше, щекоча тонкую кожу бледного Антона сквозь легкую ткань футболки, как на другом конце провода вновь послышался голос матери Петрова. Подшучивать ему нравилось, однако так быстро спалиться он не горел желанием, поэтому резко отпустил очкарика, отстраняясь. Должно быть со стороны Антона это выглядело слишком внезапно, а может быть даже и грубо, но Рома ничего не мог с собой поделать.       Ему и так нелегко далось принятие своих чувств к Петрову. Слишком долго он метался, не желая признавать действительность, корил себя, не выходил из дома, не желая принимать, что он не такой, что он педик гей. Столько лет он ненавидел их, а сам в какой-то миг стал за собой замечать, что все чаще и чаще то и дело ненамеренно касался то руки, то плеча Антона. Стал замечать, что касаясь его он чувствует себя совсем иначе, чем когда касается того же Бяшу. Слишком долго он отрицал себя. Но Антон ждал.       Он давно заметил за собой влечение к этому хулигану. Сначала это был детский интерес к нему, как к какому-то новому и непонятному человеку, хотелось узнать его, понять причины поступков. Однако потом перетекшая в привязанность, а после и в романтический интерес. Петров довольно спокойно отнесся к своей ненормальности, только пытался скрывать это от Ромы, зная как сильно тот не может терпеть не таких. Для него было сильным удивлением, когда он начал замечать изменения в поведении Пятифана. Брюнет думал, что Антон не замечает как тот стал кидать неоднозначные взгляды в его сторону, касаться все чаще якобы невзначай и стараться все больше времени проводить с ним наедине. Ответ на его догадки о том, что его влюбленность не безнадежна пришел довольно неожиданно.

***

— А Вы случайно не знаете почему Рома уже три дня не показывается? — будто бы просто так обронил очкарик при входе в класс, интересуясь у учительницы долгим отсутствием своего друга. — Это мне стоит у тебя поинтересоваться, вы ж с ним друзья не разлей вода, — прогундосила эта женщина, подвигая очки ближе к переносице, — Сходи к нему и спроси сам, почему этот балбес школу прогуливает. — Да, неплохая идея, — сказал блондин уже больше сам себе, нежели в ответ этой «старой грымзе», как называла добрая половина класса, за ее склочный характер.       Целый день Антон метался в размышлениях стоит ли так нагло вламываться в дом к другу без приглашения, тем более что до этого он у него бывал от силы раза три, за столько лет, сколько они дружили это было до ужасного мало. А все из-за родителей Ромы, повернутая мать и травмированный отец, которые вечно устраивали излишне громкие ссоры, даже если к их сыну приходили гости. Но все же Петров решил что такие длительные пропуски для его кореша не характерны и решил, что видимо случилось что-то нехорошее и ему точно нужна помощь его лучшего друга.       Ромка, конечно, вел себя странновато в последнее время. Стал куда чаще обращаться к нему как-то по другому. То услышит в свой адрес это слащаво-приторное «Тоша», то во время разгоряченного спора с излишне много о себе возомнившем старшеклассником незаметно схватит его за запястье, будто чувствовал себя увереннее. Хотя казалось бы, куда еще? Может всеми этими жестами «внимания», которые он в последнее время замечал, были на самом деле намеками что ему нужна его поддержка, а он что-то себе надумал, будто у его чувств есть хоть какой-то шанс? Эта мысль терзала Петрова всю дорогу до дома Пятифана. И вот незаметно за этими странными размышлениями он дошел до пункта назначения. Слишком быстро. Куда быстрее чем ему хотелось. Парень робко помялся на крыльце, начав сомневаться в правильности своей затеи, но отступать было уже поздно. И он постучал. Проходит минута. Две. Даже не слышно шагов по ту сторону двери, будто житель дома знает кто пришел и не желает встречать гостя. Казалось, что такой исход должен был выбить Антона из колеи и, что он откажется от своей идеи, возможно совершенно неудачной, но вместо этого такой расклад событий лишь распылил его желание узнать что же такое творится с его другом, который уже давно стал для него куда больше, чем просто друг.       Петров слегка налег на дверь, думая что придется прикладывать усилия, однако дверь легко распахнулась внутрь, что блондин ввалился в дом, где его и так не ждали. В прихожей было слишком тихо, что совершенно несвойственно было для жителей этого взбалмошного дома. Антон был удивлен этому, поэтому прежде чем разуться и пройти дальше, отряхнулся и огляделся по сторонам, в ожидании когда истеричная мамаша Ромы выбежит кудахтать над внезапным гостем, то ли ругаясь, то ли радушно принимая. Но этого не случилось. «Должно быть их дома нет» — подумал Антон, — «Но не могли же они пустой дом открытым оставить»       Значит Ромка точно должен быть где-то тут. Обследовав две жилых комнаты и кухню с гостиной, ему не удалось никого найти. Значит осталось последнее и самое неожиданное место. Кладовка оставалась последней неисследованной комнатой в доме. Находка хоть и была вполне ожидаемой, но все равно удивила очкарика. Его друг сидел сгорбившись и уткнувшись носом в метелку, делая вид будто не замечает Петрова. — Ты чего тут торчишь? — удивленно поинтересовался парень, тряхнув волосами. — А ты чего тут делаешь вообще? — угрюмо буркнул себе под нос брюнет, — Кем себя возомнил, вламываясь в чужую хату? — грубо воскликнул он, повернувшись и поймав удивленный взгляд друга на себе, резко отвернулся обратно. — Не твоего ума дело. Захотелось. — Ага, пизди больше, хочется тебе либо курить, либо отпиздить кого-то, — скептически промычал Антон, глядя в упор на него. — Будто ты так хорошо меня знаешь, — возмутился парень, подскочив и вперившись в него от негодования, — Ой, посмотрите на него, всезнайка залупоглазый! — вскинув руки, стал он расхаживать туда-сюда, — Че, педик что ли? — тыкнув указательным пальцем в грудь, Рома злобно зыркнул исподлобья. — Не ахуел такими предъявами кидаться? — на эмоциях уже ответил Антон, — Это ты ведёшь себя как последний пидорас! Я вообще-то переживал хули ты не ходишь в школу, вот и приперся, — стал распинаться блондин, — а кореш вон как оценил переживания! — Да нахуй мне твои переживания не сдались! — озлобленно кричал Пятифан, — И так слишком дохера тебя в моей жизни, пытался съебаться, так нет, опять заявился! — Так какого хуя ты все время со мной общался, раз я тебя так раздражаю?! — не сдержавшись, он схватил парня за грудки и сам перешёл на крик. —  Да потому что нравишься ты мне, идиот очкастый! — воскликнул парень и следом закрыл свой рот руками. — Фам фетик! — еле внятно пробубнел он, продолжая прижимать руки ко рту.       Антон впал в ступор, выпав из реальности. Неужели ему не послышалось? Да нет, Ромка же закостенелый натурал. Быть такого не может. Он зажмурил на мгновение глаза, так и продолжая держать Пятифана за кофту. — Повтори. — тихо, почти одними губами сказал очкарик. — Ты че, совсем офанарел? Я не… не в том смысле… — брови съехались почти к самой переносице, а щеки залились румянцем, предательски выдавая, что сказал он это как раз «в том смысле», — Не пед…       Петров решил, либо сейчас, либо никогда. Если он не сможет этого сделать, то не видать ему личного счастья. Держа также крепко Ромку за воротник полурастегнутой кофты Антон резко притянул его к себе. Их губы мягко коснулись друг друга. Глаза Пятифана расширились от удивления и неожиданности. Он не педик же. Тогда почему так не хочется отстраниться? Откинуть Петрова одной рукой и набить морду. Глаза Пятифана закрылись, сбегая от реальности, пытаясь поверить, будто все это просто ему мерещется. Тогда почему так приятно? Приятно ощущать мягкость его кожи, под своей ладонью, которая как-то успела уже оказаться на щеке блондина. Приятно чувствовать этот уже приглушённый сладковатый аромат мыла, которым он умывается по утрам. Приятно зарываться пальцами в эти слегка вьющиеся и непослушные, но такие шелковистые волосы. Рома сам начинает наступать на блондина, чуть грубее углубляя их поцелуй. Впиваясь своими губами в его и иногда покусывая их.       Отдышавшись, оба парня осели, опершись спинами о стену кладовки. Между ними повисло неловкое молчание и каждый боялся его нарушить, будто это пошатнёт какой-то неведомый баланс, будто если они сейчас помолчат, то завтра можно будет представить, что ничего этого не было. Но Антон не хотел все же такого, поэтому он первый нарушил тишину. — Ты мне тоже, — робко выдавил из себя он, это все на что его хватило, после такого жаркого, хоть и первого поцелуя. — Чего? — непонимающе выдал Рома и зыркнул на Петрова, вскинув бровь. — Ты тоже нравишься мне, — сказал парень уверенно, уставившись прямо на Пятифана, однако краснеющие, как спелый помидор, щеки выдавали его смущение с головой. — Ну ты и педик, — усмехаясь, сказал Ромка, и удручающе покачал головой, пытаясь скрыть за этим, что он и сам был смущён. Однако даже напускной злости он не пытался придать. — Да ты педиковатее будешь, — смешок слетел с губ Антона, и он пихнул друга в плечо кулаком.       Однако этот небольшой неловкий диалог лишь ещё больше смутил их, заставляя упереться взглядом в пол. Атмосфера вокруг них то и дело будто искрила от стыда, исходящего от них, за сделанное. Но все это время у Ромы на языке вертелся вопрос. — И мы че теперь, типо… встречаемся? — тихо промямлил он себе под нос. — Наверное… — также тихо ответил Петров.

***

— Да, хорошо… Конечно, до завтра. — последние слова слетали с губ Петрова с ярко выраженной улыбкой.       Положив трубку, Антон радостно сорвался с места. Живо подлетев к Роме, который стоял неподалеку от него, оперевшись о стенку и размышляя о чём-то своём, блондин взял его руки в свои. Пятифан сразу вернулся в реальность и, увидев эти сверкающие радостью глаза, с легкой издевкой спросил: — Ну и что же так обрадовало моего милого Тошу? — заранее зная ответ, он все равно попытался изобразить любопытство на своём лице, хоть и вышло не очень. — Сегодня ночью дом целиком и полностью в нашем распоряжении, — томно полушёпотом произнёс парень, приближаясь к лицу хулигана все ближе. — Это значит, что… — он оборвал себя на полуслове, ожидая продолжения от Пятифана. — Значит, что-о-о… — Рома тянул окончание, пока его руки обхватив талию блондина, шаловливо поднимались все выше и словно невзначай задирали его тонкую футболку, оголяя худые рёбра, — Что мы сейчас поднимемся в твою комнату, — медленно и сладко шептал Пятифан, склонившись над ухом Антона, — а там… — А там…? — нетерпеливо прижимаясь к его бедру выпытывал продолжение парень, уткнувшись носом в широкое плечо и тяжело дыша. — А там мы ляжем в твою кровать… — намеренно растягивая слова, он дразнил очкарика, испытывая его терпение. Носом Пятифан зарывался в белёсые волосы Антона, вдыхая его сладкий дурманящий запах, а руки продолжали исследовать худощавое тело, медленно проходясь по позвонками, словно пересчитывая, и плавно спускаясь к резинке домашних поношенных шорт. — и быстренько… уснём. — Чт… Что?! — забыв о смущении, возмутился блондин, отстранившись от парня, но продолжая руками упираться в его грудь. — А что? — ехидная ухмылка заиграла на губах Ромы, а руки были подняты вверх, словно тот сдавался, — Здесь слишком холодно для тебя, не хочу чтобы ты заболел, Тоша, — и тут же парень состроил выражение лица почти как у заботливой медсестры, однако хитрый огонёк в глазах выдавал его издёвку с головой. Но Антон не был намерен сдаваться, тем более сейчас, когда возбуждение ударило в голову, а кровь убежала вниз. — Тогда… — пытаясь выглядеть смущённо, робко сказал Петров, — согрей меня, Ром, — руки блондина обвились вокруг шеи парня, увлекая его в немного робкий, но страстный поцелуй и не оставляя ему никаких шансов отыграться.       Эти мягкие губы каждый раз сводили его с ума. Стоило только раз их коснуться, как Пятифан становился совершенно бессилен перед его милым зайчиком.