***
— Это что еще за дрянь? — телефон Джонса завибрировал от поступившего в мессенджер сообщения и отвлек его от дел насущных под кодовым названием «Кому бы поднасрать на этой неделе». Открыв мессенджер, Америка увидел какую-то странную ссылку, что ему скинул, внезапно, Филиппины. А затем прислал: «Ах, прошу прощения, Америка, не вам хотел!». Порция грустных и извиняющихся смайликов заставила Джонса лишь хмыкнуть, но в пятой точке разыгралось любопытство. Америка нажал на ссылку, пока Филиппины не успел ее удалить, и в лицо ему бросилось огромное кликбейтное название: «Главы Европейского союза делают приятно России в прямом эфире». Джонс снял очки и протер глаза, надеясь на то, что ему померещилось. Но когда они снова оказались на переносице, то ничего в названии не изменилось и милый чиби-смайлик Японии с диалоговым окном со значком доллара по-прежнему не давал прогрузиться видео. Альфред как-то тяжело задышал, а зубы тут же стиснулись от нарастающих непонимания и гнева. Практически за минуту он привязал карту и кинул пару донатов, чтобы видео начало загружаться. Несчастный смартфон чуть не треснул от силы сдавливания в руках Америки. — Какого хуя, — процедил Джонс вслух, а потом, заметив онлайн сидящих в эфире стран, которых было двести и выше, то проорал еще громче: — Какого хуя! Вот же лживые уроды! Америка вспомнил то самое обсуждение, где все порицали Японию за то, что он создал стриминг-сервис с порнографией для стран. И, оказывается, вот почему Кику это совсем не задело. Потому что он изначально знал, что по итогу почти все страны будут смотреть его стримы и видео. Но вечно не сидящая на месте задница Джонса воспламенилась так, как давно не загоралась, когда он действительно увидел никого иного, как Россию, получавшего кайф под поцелуями Франции и Германии. Джонс со скоростью света рванул из своего номера. По запаху найдет хоть на другом конце Парижа этих троих ублюдков и одну шлюху. Свою шлюху.***
— Япония, я только от всего сердца прошу, не тыкай мне камеру в лицо, иначе я могу выйти из себя. Иван попытался сделать угрожающий вид, но так как он уже был полностью нагой и расцеловывался во все доступные места Францией и Германией, то получилось у него не очень. Его влажную от смазки промежность умело ласкал пальцами Франция, а вот Германия медленно надрачивал член Брагинского. От таких прелюдий Иван определенно получал наслаждения, что можно было судить по его периодически закатывающимся глазам, тихим постанываниям и поджиманиям прелестных пальчиков на ногах. Людвиг не скупился на в меру грубоватые прикосновения и легкие укусы, а Брагинскому, казалось, это даже было по душе. А вот Бонфуа действовал довольно нежно, оставляя тягучие поцелуи на мягкой молочной коже. От этого контраста и разнообразия в подходах к ласкам у России кружилась голова. Япония с нескрываемым восхищением снимал всю эту процессию, задерживая дыхание при каждом особо громком стоне Ивана. Брагинский часто вызывал в нем желание, но Кику понимал, что они слишком далеки друг от друга и что ни тело Ивана, ни тем более его сердце не будет принадлежать ему, в особенности учитывая слишком строптивый и непредсказуемый характер России, стремящийся к хаосу. Ну и, конечно, нельзя было не учитывать устрашающую фигуру надоедливого любовника Ивана, вечно маячащую на горизонте. Кику же был склонен к стабильности, а потому наслаждался тем, что есть, и не плакал о том, кто никогда не будет принадлежать ему. А между тем, Германия раскатал презерватив и медленно — под довольный вздох — вошел в Брагинского. Людвиг наклонился за поцелуем к губам Ивана, и плечи первого вмиг стали ярко-красного цвета от смущения и нахлынувшего восторга, потому как Брагинский ответил и даже притянул ближе, грубо схватив за волосы. — Вы все покойники! — донеслось после громкого стука за дверью. Трое и Кику вместе с камерой повернулись к двери, поняв, что Джонс, — одному Богу известно как, — нашел их и буквально с одного пинка выбил замок. — Америка, какого!.. — запаниковавший Людвиг, ещё опьяненный Иваном и крепким спиртным, не успел договорить и с одного удара Америки улетел в аут. Ну, такой хук правой вряд ли кто смог бы вообще вынести и остаться в живых. Франциск капитулировал и совершил прыжок веры прямо с балкона, благо этаж был всего лишь второй. Ивану думалось, что голый, пьяный мужчина, бегущий по окраине Парижа, вряд ли кого удивит. Главное, чтоб на жандармов не напоролся. А вот самое мистическое исчезновение было у Японии. После того, как Германия улетел в нокаут, Кику словно испарился, бросив камеру на комоде, что стоял напротив кровати. Совершенно не испугавшийся такого эпичного появления и уж точно не собирающийся сбегать Брагинский медленно приподнялся на локтях и недовольно взглянул на напряженную спину адски злого Джонса. — Ну и чего ты влетел на крыльях ночи, Америка? — пробурчал Россия. — Обломал мне секс, говнюк. Вот не живется тебе спокойно без того, чтобы не испортить мне вечер. Сев на кровати, Иван без удивления на лице глядел на следующее: Альфред медленно повернулся к нему, и его бешеные глазища, налитые кровью, уставились прямо на Брагинского; лицо было алым от гнева, а из ушей чуть ли не пар валил. — Ах, «обломал»! Ах, «испортил»! — истерическим тоном заорал он. — Да ты, гребанная шлюха, только я за порог ступаю, как ты по хуям скакать помчался! — Ох, как заговорил! — нахмурился Брагинский и вздернул носом. — Скачу, на чем хочу, — хоть по кочкам, хоть по хуям, — тебя спросить забыл, засранец! — Да мне вообще похуй, на чем ты скачешь! — тут же переобулся налету Джонс. Америка явно был не в себе, отчего мысли в его голове путались и он начинал нести полный бред. — Тебе настолько похуй, что ты примчался невесть откуда, нашел этот сраный номер, черт знает, как, вырубил немца, отправил француза в бега, японца вообще наделил суперспособностями, а теперь ты стоишь и орешь на меня?! — с каждым словом громкость голоса Брагинского повышалась. Кажется, в голове Альфреда проходила медленная обработка такого длинного предложения, а когда до Америки дошло, он надулся, как шарик, и завопил: — Да я!.. Да ты!.. Ты в курсе, что это измена?! — его грудь стала быстро подниматься от нахлынувшего возмущения. — Какая измена, Джонс?! Мы не встречаемся! — а вот Брагинский все меньше понимал суть американской истерики. — Встречаемся! — во весь голос тут же возразил Альфред, притопнув ногой, как маленький обиженный ребенок. — С каких пор?! — и без того огромные глаза России стали еще шире от удивления. — С этой самой минуты! Впервые за этот вечер Ивану нечем было возразить, потому как он был в такой степени шока, что аж протрезвел, да еще и слов в голове не находил подходящих. — Иди ты нахуй! — единственное, что Брагинский смог выговорить. Америка снова завис, пристально оглядел Ивана с ног до головы, задумчиво сведя брови к переносице, а потом совершенно спокойно выдал: — Да вот нет. Сейчас пойдешь ты. — Чего, блять? — невнятно пробормотал Брагинский. — Джонс! Джонс! Стой на месте, говнюк, не подходи ко мне! Альфред! Заметив, что Америка, словно хищный зверь, стал направляться к нему, попутно скидывая с себя куртку и футболку, Россия стал нервно отодвигаться к спинке кровати. Тут же Брагинский был притянут резким рывком за лодыжку ближе к краю, а потом оказался сжат в жарких объятиях и увлечен в крепкий поцелуй. С некоторой силой он стал колотить Америку по спине, но довольно быстро сдался и зарылся пальцами в его жесткий блонд. Постепенно причмокивания сменились на громкие постанывания и пошлые шлепки кожи о кожу. Но какое-то неприятное чувство не давало Ивану возможности полностью расслабиться и наслаждаться сексом с этим засранцем, которого… Которого Брагинский на данном этапе жизни все же любил. Пока. И нет, этим чувством не был гнев на Джонса. Хотя, по правде говоря, на Америку он тоже злился просто потому, что Россия всегда на него злился. Внезапно в голове Ивана вспышкой появилась догадка. Камера. Кику не был тем человеком, кто мог так беззаботно разбрасываться личными вещами. — Аль… фред… — быстрые толчки Альфреда не давали Ивану даже вздохнуть, не то что говорить. — Ка-а-а-м… Ка-а-а… Однако Америка и не пытался прислушаться к возлюбленному, а прислонился к нему губами, вовлекая в новый страстный поцелуй. Поэтому Россия просто ментально махнул на это рукой и скрестил ноги на пояснице Джонса, дав ему возможность делать все, что заблагорассудится.***
Со скучающим видом Иван наблюдал за тем, как Джонс искал его вещи в большой куче одежды, сваленной на полу. — Одевайся, едем ко мне, — беспрекословным тоном сказал Америка. — Какой милый. То же мне, романтик, — недовольно фыркнул Брагинский, рывком выхватив свою одежду из его рук. — Век тебе не забуду этот испорченный вечер. — Да-да, как и все остальное, — пожал плечами Альфред. Одеваясь, Россия взглянул на Людвига, который, бедняга, так и не очнулся. — Он живой вообще? — с каким-то чувством вины на душе спросил Россия. — Я же не конченный, чтобы его убивать, — а затем, заметив скептическое выражение на лице Брагинского, выпалил: — Да иди ты! — Положи его на кровать, — кивнул Иван на Германию. — Еще чего, — упрямо усмехнулся Америка, сложив руки на груди. С секунду между ними обоими была напряженная молчаливая борьба. — Положи. Его. На. Кровать. Сейчас же, — голос России даже не дрогнул, и каждое его слово, медленно произнесенное, отражалось от стен с некоей угрозой. Глаз Джонса как-то дернулся — его уверенность однозначно стала колебаться. — Нет, — уже менее твердо, но возразил он. — Сейчас же. Еще пара секунд тишины в очень напряженной обстановке. Сирень в глазах Брагинского совсем уж потемнела, и Альфред не выдержал. — Как же ты бесишь! — презрительно выплюнул он сквозь зубы. Перекинув руку Байльшмидта через свою шею, Америка приподнял его и с нескрываемым отвращением кинул на кровать. Уже полностью одетый Брагинский заботливо укрыл Людвига одеялом и развернулся к вновь закипающему от гнева Джонсу. — Хороший мальчик, — Россия оставил короткий благодарный поцелуй на его губах. — Идем уже, — на первый взгляд, агрессивно, а при внимательном рассмотрении — смущенно, процедил Альфред и потащил Ивана за собой, схватив за запястье.***
Кику Хонда внимательно осматривал окрестности Парижа, где находился отель, мягко надавливая на педаль газа арендованной машины, и попутно всматривался в темные переулки в поисках сбежавшего Франции. На сидении рядом лежал его планшет, где он одним глазком, как и все остальные страны, смотрел в прямом эфире за всем происходящим в том злополучном номере мотеля. Чрезмерное довольство бушевало внутри Японии, потому что этот эфир набрал полный рекорд по числу просмотров и донатов. Этих денег, черт возьми, хватит на развитие японской экономики еще на несколько лет вперед. Мало того, Кику еще успевал устраивать гамбы со ставками ради веселья. К примеру, когда Иван настаивал на том, чтобы Америка уложил Германию в кровать. Без удивления он обнаружил, что девяносто шесть процентов проголосовавших поставили на победу Брагинского в этом коротком поединке. Это был довольно полезный опыт, по мнению Кику. С большой вероятностью он еще поговорит с Россией о возможном сотрудничестве в этом вопросе и любительских съемках домашних видео. Ему думалось, что Брагинский согласится на эту авантюру не потому, что ему понравилось быть участником порнографических съемок, а потому, что Джонс взбесится, когда узнает о слитых хоум-видео. Единственное, что Кику понимал в Иване Брагинском — для него было развлечением доводить Америку до белого каления. Он получал истинное и искреннее наслаждение от того, когда Джонс велся на умелые, а иногда не совсем осознанные манипуляции. Каждый чертов раз. Наверное, это такая любовь в их понимании. Что для остальных называлось безумием, для них было любовью и страстью.