Осенний вечер.

Осень, на протяжении нескольких месяцев окрашивающая город теплыми, сочными красками листвы деревьев, в кронах которых ласковое солнце, играя, прятало свои лучи, подходила к концу. Из последних сил сопротивляясь наступлению суровой зимы, чье холодное дыхание приносил с собой пронизывающий ветер, норовивший забраться под полы пальто и грубо хватая за небрежно накинутый шарф. Серость пришла на смену ярким краскам, плотным туманом оплетая осиротевшие деревья и здания, не смея только пока касаться листвы, покрывающей землю разноцветным полотном. Холодные дожди становились привычнее, маленькими корабликами унося с собой отбившиеся листья, которые вскоре прекращали свое вынужденное плавание, скованные первым льдом, с хрустом покрывающимся, словно паутиной, множеством трещин, от любого соприкосновения с ботинками, спешащих по своим делам прохожих. Из-за наступления этой слякотной и промозглой поры многие не любили осень, старательно не замечая всей прелести этого времени года, становясь такими же смурными, как свинцовые тучи, часто нависающие над небоскребами. Даже не пытаясь найти что-то хорошее хотя бы в такое время как сейчас, когда под вечер небо ненадолго просветлело обнажая солнце, прятавшееся весь день в плену непогоды, и теперь стремящееся скрыться за горизонтом. Ветер, свирепствующий днем, оборвал последнюю листву со стыдливо покачивающихся деревьев, засыпав небольшую аллею чудом затерявшуюся в одном из деловых центров столицы, пролегающую по дороге от ее работы до станции. По аллее люди спешили, не замечая ничего вокруг, погрязшие в будничных проблемах и мечтающие поскорее добраться до своих уютных жилищ, где было тепло и комфортно, убегая от проблем внешнего мира. А она, как завороженная брела, поддевая красочный ковер под ногами, волшебно оживающий в отблесках заката. Багряно-золотистая, желто-бурая, медно-красная, тусклая оранжевая листва, омытая дождем, для нее все еще была живой. Может быть, это и было глупо, как маленькому ребенку обращать внимание на такие мелочи и во всем искать прекрасное, когда вокруг царят далеко недетские проблемы, авралы на работе, суровый начальник и длительная тряска в поездах из центра в пригород и обратно. Но она находила на все это время, потому что без этого ее жизнь стала бы неполноценной. И пусть отец говорит, что у нее слишком много тараканов в голове, пора бы повзрослеть и не витать в облаках. Найти другую работу, более спокойную и ближе к дому, устроить свою личную жизнь и перестать прозябать в одиночестве. Девушка тряхнула медными волосами и плотнее обвернула шарф вокруг шеи, спасаясь от пробирающейся по коже прохлады, ведь солнце, к сожалению, уже не грело. Отвлекая от грустных мыслей, ее привлек одиноко покачивающийся на дереве рядом золотистый лист. И стоило ей сделать пару шагов и поравняться с деревом, как он сорвался и, закружившись в странном танце, полетел к земле. Ей стало жаль его, ведь он так долго продержался, а теперь, должен был сдаться. Поэтому, легко наклонившись, девушка подхватила его и, покручивая в пальцах, любуясь тонкими прожилками, поспешила к станции. **** - Мерзость! - раздраженно произнес мужчина, попав начищенным до блеска ботинком в лужу, скрывавшуюся под пожухлой листвой, которую никто не удосужился убрать. Слякоть, грязь, холод и тоска – ненавистная осень. Голые деревья, умирающая природа веющая безысходностью, кишащий город-муравейник, угнетающий в такую погоду еще больше. Даже прощальные лучи солнца не радовали его, точнее, ему было плевать, что солнце, что тучи, ведь его голова всегда была занята только работой. Да и смену времен года он воспринимал только как сигнал к перемене одежды или когда нарушался привычный для него ход жизни, в точности как сейчас. Машина сломалась, и ему пришлось отправляться на станцию, а в этом было мало радости. Расписание пригородных поездов оставалось для него загадкой, много лет он не бывал здесь и скопление незнакомых людей, снующих вокруг него – напрягало. Суета, галдеж, грохот поездов – несуразная какофония звуков, обступающая его все сильнее по мере продвижения к нужной платформе, грозила отозваться головной болью. И наконец-то найдя менее заполненное людьми пространство, он осмотрелся по сторонам. Усталость на лицах людей: помятых, выдохшихся за насыщенную рабочую неделю, превращала их в однотипную массу. Он тоже устал, но отметил, что хоть и работает как проклятый на благо их компании, с таким трудом созданной и с не меньшим трудом управляемой, выглядел намного лучше. Потому что был абсолютно уверен, что тот образ жизни, который он вел, был единственно правильным, а все, кто окружал его сейчас, явно лихорадочно и беспорядочно растрачивали себя. Порядок во всем для него был своеобразной защитой, гарантией стабильности и процветания. Ничего лишнего в жизни, в доме, в душе, и дела ладятся, потому что назойливый шум за стенами его крепости, в точности как шум этого вокзала, не отвлекает на пустяки и возможную сентиментальность. И это его жизненное кредо до такой степени отпечаталось в каждое его черте, что посторонние люди сторонились его, хотя он не был злым и отталкивающим человеком, нет, но в итоге оказался почти совсем один. Кроме верных друзей, с которыми он решал проблемы по спасению человечества от смертельных болезней в стенах их исследовательской компании, у него никого не было. Родители давно умерли, на женщин не было ни времени, ни желания, но чувствовал ли он себя несчастным от этого? Нет, но все же, когда наступала эта ненавистная осень: мутная, серая, умирающая, внутри него что-то больно сжималось, словно это мерзкое время года тыкало ему в душу пальцем, приговаривая: «И ты точно так же умираешь внутри, не видя ничего вокруг. Увядаешь и опадаешь, как листва с деревьев». Все более погружаясь в непривычные для него мысли, он случайно выхватил их толпы странную девушку в светлом пальто, стоящую особняком от других и с каким-то умиротворенным выражением лица рассматривающую пожелтевший и ничем не примечательный листок. Мужчина даже опешил, так она выбивалась из общей массы, и отживший свое листок в ее руке, словно был отзвуком его мыслям. Он сверлил ее взглядом, пока она не обернулась в его сторону, с любопытством, промелькнувшим в глазах, задержавшись на его лице. Он отвернулся, делая вид, что изучает информационное табло, досадуя на себя за неосторожность. А девушка не сводила с него глаз, однозначно решив, что никогда раньше не видела этого человека здесь, потому что за ежедневные посещения станции, знала большую часть своих попутчиков. Ведь изучение внешности и поведения, обдумывание их, может быть, более счастливой или насыщенной жизни, чем ее - было обычным занятием в ожидании электрички. Она ни в коем случае не считала себя несчастной, всегда с улыбкой смотрела в будущее, но сколько бы не тянулась к новым людям, у нее, то не получалось раскрыться, то она натыкалась на вот такой взгляд полный непонимания. Но при этом все равно оставалась очень открытым человеком, не считавшим нужным из-за кого-то прятать свои чувства и эмоции. Вот и теперь ей безумно захотелось поговорить с этим мужчиной, хотя его скучающее и безразличное лицо не располагало к беседе. Но что-то в его холодности поразило ее. И через мгновение девушка уже стояла рядом с незнакомцем, улыбаясь. - Простите, - робко начала она и вздрогнула от его пронзительного и подозрительного взгляда, - мне показалось… Я… Неважно, простите! – стушевалась она, пряча полыхающие щеки в мягкий красный шарф. От волнения, сунув руку в карман и, нащупав там шелковый платок, она вытащила его и не слушающимися пальцами попыталась спрятать свою находку. «Боже, что же я делаю! Он подумает, что я сумасшедшая!»- переживала она и, оглянувшись, перехватила его удивленный взгляд. Мужчина со всей внимательностью наблюдал за ее странными действиями. - Что такое? – она замерла и улыбнулась, пытаясь сгладить неловкость ситуации. - Странно, такое бережное отношение к чему-то увядшему и не представляющему никакой ценности, - как можно спокойнее произнес он, стараясь снова не выдать появившееся любопытство. - Это не просто увядший листок. Да, может быть он всего лишь один из многих, но в тоже время он неповторим, своим окрасом, рисунками прожилок. Посмотрите, это ведь маленькая жизнь, прекрасная даже в своей увядшей красоте, - она осторожно протянула ему раскрытые ладони. – Он хранит в себе тепло прошедшего лета, шепот ветра, запах дождя. Его короткая жизнь, может быть, была одинокой, кто знает, но она не была напрасной. И пусть для многих он мертв, ведь мало кто интересуется тем, что внутри, всем интересна только внешняя оболочка. И если ты выглядишь мертвым, холодным, покинутым, не всякий захочет копнуть глубже. Тогда живое внутри него – действительно умрет, рассыпавшись в прах под чьими-то ногами. А я хочу сохранить эту жизнь, настолько, насколько это возможно. Мужчина задумался. Удивительно, как то, что она говорила про какой-то жалкий листок, напоминало его собственное состояние. - Вы словно о живом человеке говорите. - Может быть, вы и правы, - улыбнулась девушка, - люди тоже судят по внешности, а не по внутреннему состоянию. Вот я часто ловлю на себе такие взгляды, как ваш недавно. Взгляды полные удивления, потому что я веду себя слишком жизнерадостно, непосредственно, странно для делового квартала, где все погрязли в работе и не замечают ничего вокруг. Но ведь никто не знает, что у меня внутри, а я работаю не меньше их и своих проблем у меня достаточно, я каждый день борюсь за результаты своих исследований, пытаясь доказать, что это не бред. Вот только это не повод забираться в скорлупу, не замечая мир вокруг и делать поспешные выводы об окружающих. Простите, не хотела вас обидеть. - Интересная точка зрения, - хмыкнул собеседник, - но приоритеты, в частности, у всех разные. И не всем важно распыляться по мелочам и пытаться понять каждого встречного. Просто у вас это получается, у других нет. Я, например, не вижу в этом никакой пользы, только пустая трата времени. Так же как и вы, я много работаю и только работа для меня важна, потому что там я вижу не только призрачные намеки и догадки, а конкретный результат, - так же спокойно продолжил он, смотря в след нужного ему поезда, на который почему–то не поспешил. Девушка проследила за его взглядом и смущенно пробормотала: - Простите, видимо, из-за меня пропустили… - Там было слишком много людей, подожду другой, - пожал плечами мужчина и медленно двинулся ближе к краю платформы. - Я, Петра Рал, кстати, работаю неподалеку в филиале международной медицинской лаборатории, - поспешила за ним девушка, еще не готовая завершить разговор, который он, по всей видимости, посчитал законченным. Он замер и заинтересованно окинул ее взглядом: - Ривай. Медицина? Коллега, значит, - мужчина пожал протянутую ему руку, поежившись от ее ледяных пальцев. Он не знал о чем еще разговаривать, просто обдумывал ее слова. Мировоззрение девушки оказалось полностью противоположным его, но почему-то, сравнение, приведенное ею, не казалось ему таким уж бессмысленным. - Ривай, - Петра робко позвала его и протянула платок.- Почему-то мне захотелось подарить его вам на память о моем видении мира. Понимаю, что глупо и вы можете отказаться или выкинуть его, как только я сяду в поезд, но все же… Удивившись еще больше, он из вежливости принял платок и аккуратно опустил в карман пальто. Странная девушка, но почему-то, она не вызывала у него обычного раздражения, и ее святая уверенность в скрытой прелести этого мира поразила его. Наверное, она бы запросто смогла объяснить его нелюбовь к осени, и, наверное, он бы принял ее точку зрения, потому что где-то в глубине души, ему хотелось, чтобы кто-то рискнул опровергнуть некоторые его взгляды на жизнь. - Ах! Смотрите! – ее восхищенный возглас, заставил его вздрогнуть. – Снег пошел! Ривай посмотрел на ее счастливое лицо, устремленное в потемневшее небо с которого падали пока еще редкие первые снежинки, и ему захотелось сделать так же. Захотелось на миг почувствовать то, что чувствовала она, его полная противоположность. Он неуверенно поднял глаза и замер. - Как красиво, не правда ли? – прошептала она. – В таких мелочах есть своя прелесть, прелесть этой жизни. Мужчина молчал, понимая, что впервые за долгие годы бесконечной гонки за призрачной мечтой, за долгие годы работы без устали - остановился. Просто остановился, не думая о работе, быте, проблемах. И замереть, никуда не спешить – оказалось приятно. Позабытое чувство. Снежинки касались его лица и таяли от тепла кожи. Он опустил голову и посмотрел на девушку, которая любовалась уже не небом, а им, девушку, чье имя он бы даже не запомнил, если бы не хорошая память и ее поразительное поведение. И надо же было встретиться этим двум противоположностям в таком символичном месте, как вокзал. Месте встреч и разлук, месте, где кто-то бросает все и двигается вперед или же возвращается туда, откуда когда-то пришел. Месте, где под стук колес, вот так, за какие-то десятки минут, можно встретить кого-то, как и ты спешащего по своим делам, со своими заморочками и мировоззрением. И позволить кому-то вторгнуться в твою зону комфорта, позволить ему робкие попытки переплести свои взгляды с твоими, и ты – не воспротивишься этому. Удивительно. Вдали показался ее поезд и еще оставшиеся на станции люди, поспешили к краю платформы. Петра грустно улыбнулась: - Мне пора. - Да, - ответил он, поежившись от холода, который внезапно обступил их со всех сторон. Двери вагона распахнулись, приглашая внутрь, и они остановились возле них. - Я была очень рада познакомиться с вами, Ривай, - ласково произнесла она, делая неуверенный шаг в сторону. - Взаимно, - тихо сказал мужчина и подал ей руку, не давая оступиться. Она запрыгнула в теплый вагон, крикнув на прощанье: - Надеюсь, что мы еще встретимся! – и двери захлопнулись, а она, смутившись, помахала ему рукой. Ривай сдержанно кивнул, провожая поезд взглядом. Нащупав в кармане пальто платок, с укутанным в него листком, ее нелепый подарок, он усмехнулся. А с неба падал усиливающийся снег, снег, который он впервые заметил и впервые почему-то был ему рад, наверное, благодаря ей. - Обязательно встретимся, - произнес он в темноту. А Петра слушала стук колес и не смотрела по сторонам, потому что перед ее глазами стоял только один человек: таинственный, интересный, так непохожий на нее, но почему-то не отстранившийся. Тепло вагона убаюкивало и она улыбалась, надеясь, что еще когда-нибудь увидит его. Еще не зная, что через неделю, будет вот так же ехать в вагоне, с трудом пытаясь усидеть на месте от новости, которую повезет отцу. Новости о том, что она не зря так усердно трудилась все это время, что ее берут в крупную компанию на работу, потому что оценили ее достижения и старания. Вот только о том, что с человеком, все-таки нашедшем ее, порекомендовавшем и выбравшем из сотен претендентов, она познакомилась на железнодорожной станции глубоким осенним вечером, подарив ему опавший листок, она умолчит. И полюбит осень еще больше, чем прежде…