no cap

      Столики, за которыми сидели уважаемые люди, дамы и господа, все они смотрели на источник истошного звука, насилующего барабанные перепонки. Подкрашенные глаза избалованных женщин слезились, грубые морщины толстых пижонов сложились в складки, но Маршалл не спешил бежать за ней в поисках тишины. Он бы мог идти на звук, если бы собственный не заглушал пространство, но все еще стоял на месте и думал. Будет глупо спустить ей эту шалость - она не имела никакого права сбегать, она из раза в раз повторяет один и тот же трюк: бежит как сайгак от хищника. Что мешает ей рационализировать свое существование и бежать прямо в клыкастую пасть? Страх смерти? Едва ли? Есть ли у нее хоть толика инстинкта самосохранения?       Ее следовало проучить, дать понять, что впредь такие выходки он терпеть не намерен, но как? Лишить потребностей. Физических? Как жестоко, но она сама себя готова оставить без ужина. Социальных? Запереть ее не получится. Потребность в безопасности и уважении он и не мог ей дать, пока девушка продолжает себя так вести. Остается лишь искушение. Томительное, изводящее, манящие и порочное. Как же она справится с этим? Маршалл все еще стоял, недовольно буравя взглядом входные двери ресторана, но уже сотни глаз не могли оставить его на месте, требуя линчевания, если он сейчас же не покинет их общество. Как знакомо.       Ей некуда было бежать. Она понятия не имела, где находился номер, куда отнесли ее вещи. Ноги вывели ее в холл, пространство которого широко распространяло горький звук. Дерьмо. Ролина поморщилась, двинувшись к выходу. Пруф остался в концертном зале, когда они уехали: ни одного знакомого лица в радиусе сотни метров, кроме слишком известного, от вида которого уже хотелось выть. И никого, кто бы знал, как заткнуть мерзкую штуковину. На улице взглядов стало меньше, но идти куда-то было бессмысленно и чертовски больно: уши уже будто заложило, а звук терзал мозг, проникая прямо в голову, раздражая внутренности. Стена кирпичного здания как нельзя кстати попалась на глаза - в пекло закон! Руки чесались разодрать браслет так сильно, что ей было плевать, как она будет выглядеть со стороны. Пускай, думают, что сошла с ума. Это только кстати. Может, брачный договор признают недействительным.              -Ай, блядь, - ее костяшки ударились о кирпич вместе с браслетом на запястье, но боль не отрезвляла, а звук подначивал продолжать.       Второй удар пришелся слабее из-за поселившегося страха за конечности, но точно в цель. Браслет, кажется, на секунду затих, но заорал с новой силой как живой. Из ее горла вырвался злобный рык, новый удар с большей мощью - костяшки в кровь. Плевать. У нее все руки в крови, чертовски давно.       Ненавистные ею руки. Он никогда их не замечал, просто игнорировал существование кистей. Для Маршалла не существовало кровоточащих дорожек, не существовало её боли, её способов справляться с ужасом. Не было ни шрамов, ни новых нарушений. И это почему-то было так же больно, как и когда их замечают, обращают слишком много внимания тому, что она не в силах изменить. Ролина помнила слова матери: "не будь как они". Не будь как те подростки, что калечат себя, не привлекай к себе внимание, борись с собой. Эти слова больно ударили по самолюбию, зарождая ненависть. Ненависть к собственным рукам, собственной слабости. А он не замечал. Самого главного, самого кричащего и ненавидимого ею. Все-таки, к лучшему. На одну уязвимую точку меньше.       Удары о стену продолжались, крепкая конструкция даже не подавала виду, что что-то происходит. Каменная маска, железная конструкция - было ощущение, что на её руке висело его сердце - непроницаемая, ледяная железка. Перед глазами стоял холодный взгляд полного безразличия, удары о стену усилились, переходя в хаотичную судорогу.       -Он уже не пищит, - строгий тон остановил кипящее движение.       Ролина осела на корточки, облокачиваясь на плечо здоровой руки. Браслет уже не визжал. Этот звук застрял на барабанных перепонках, а мышцы правой руки продолжали непроизвольно сокращаться и пульсировать. На запястье образовалось густое пятно крови, а кожа на сгибах пальцев оголила плоть. Она прикрыла глаза, успокаивая дыхание. Он нашел ее. Это было несложно, учитывая то, что она не пряталась, но Маршалл предпочел избавиться от звука и пойти за ней.       -И ты это имела в виду, говоря о том, что можешь быть плохой? - мужчина засунул руки в карманы брюк, глядя на сбежавшую невесту сверху вниз.       Это было унизительно. Сидеть перед ним изодранной ланью. Что ему следовало ответить? Да? Это все, что она может - убежать и долбиться о стену. Она открыла черные глаза и поняла, что снова сидит в его тени. Мужской силуэт подсвечивался сзади уличным фонарем, и широкие плечи спасительно загораживали её лицо от мерзкого света.       -Снова пытался думать? - рука изнуряюще ныла, а ноги онемели без притока крови. Но даже такое положение было удобным. Ещё минуту покоя, и она бы уснула прямо возле уличной стены.       -Ну, у меня, по крайней мере, есть чем, - Маршалл устало вытянул руку, желая побыстрее закончить сегодняшний концерт, - у меня много дел.       -Трахать шлюху с моим именем? - Ролина оперлась о землю, собирая песок на залитую алой кровью руку. Она больно шикнула, поднимаясь из неудобной позы.       Сарафан зашелестел юбками, расправляясь по всей длине. Белоснежный подол был неправильным долполнением ее грязной, беспомощной натуры. Для всей этой больной ситуации. Испачканная рука опустилась на юбку, вытирая кровь и песок о чистую ткань. Где-то сзади он уже был покрыт пылью со сцены, поэтому даже не было жалко дорогую вещь.       -Я говорил не это, - ему было действительно важно поправить её. Потому что он не извращенец. Он не станет искать суку с таким же именем. Всего лишь надпись на лбу. Другой уровень унижения, не сумасшествие.       -Ты говоришь слишком много, - фыркнула девушка, ожидая от него хоть какого-то движения. Просто стоять уже было физически тяжело.       Маршалл задумчиво хмыкнул, убирая вытянутую руку в карман, и развернулся в сторону отеля. Отлично. Помолчим. Его шаги были ровными и медленными, он снова шел подстраиваясь под буек за спиной.       -Знаешь, в тот день, - из ее горла вырвался надрывный кашель, будто организм подсказывал закрыть рот, но Ролина продолжила, - когда ты уехал за лучшей жизнью, - она прочистила горло, попытавшись договорить то, что рвалось изнутри, - в тот день я потеряла все. Свою семью, свою надежду, своего друга. Баф ушел от меня, не задумываясь, ушел от той меня, что ты оставил, - Маршалл продолжал делать шаг за шагом, уверенно ведя ее за собой по коридорам, - я в один миг потеряла свою жизнь, ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. Потому что ты ушел, - ее глаза вновь слезились, а голос скрипел. Признавать то, что он был всем для нее всегда было тяжело, она никогда не могла полностью поверить в это, но все говорило только об одном. Если бы он остался - ее бы не сломало. Она бы ни за что не отдала мать врачам, не предала отца, не сбежала бы из города без возможности наладить старые связи. Ее жизнь никогда бы не оборвалась, - Это твоя вина! Снова твоя вина! - не крик, а вой, целый концерт для публики, пока мужчина молча шел впереди, - Ты снова забираешь мою жизнь, все, что мне дорого, все, что я создала из осколков человечности. Собственной разрушенной жизни. Ты! - девушка захлебнулась, вдыхая слишком много воздуха, а затем ощутила крепкую хватку на загривке с силой толкающую ее за дверь.       -За лучшей жизнью? - его голос был резким и низким, он начал с самого начала, сохраняя спокойствие до закрытой двери. За закрытыми дверями он мог делать все, что хотел, - Сука, за лучшей?! Я ненавижу ее! - голубые глаза сузились, превратившись в маленькие щелки, а губы исказились презрением, - Всю эту лучшую жизнь я вынужден нести на своих плечах, тащить каждого, кто думает прямо как ты, блядь! - ей было больно, шея горела от натяжения кожи под его пальцами, а слезы продолжали течь от собственной слабости, - Дрянь, я не бросал тебя. Я дал тебе шанс, я, блядь, пристрелил гребаного копа ради тебя. Ты хоть знаешь, что за это мне светила смертная казнь, а? - их недосказанность лилась бурным потоком, будто никогда не было того потерянного времени между ними, - Я доверился тебе после всего, что ты сделала. Я взял чертову карту! Черт возьми, со мной была Лили! Если бы только что-то случилось... - его кулак ударился о стену в сантиметрах от ее лица. Она зажмурилась, вдавливая голову в плечи.       -Я бы никогда не предала тебя! - лишь секунда на защитную реакцию, и она снова распахнула веки, срываясь на крик, - Я предала собственного отца, - руки толкнули его в грудь, - но не тебя! Не тебя, мать твою! Я бы никогда не соврала тебе! - ее давление в плечи не сдвинуло его ни на миллиметр, мужчина лишь с силой уперся в ее руки, не желая отступать.       -Но ты уже врала мне, - острые черты лица резали воздух возле ее щек.       -Я не могла сказать правду! - в ее тоне так отчетливо было слышно сомнение.       -Ложь.       Ролина зажмурилась, осознавая, что он прав. Сбитое дыхание ощущалось особенно остро в пересохшем рту. Ей нечего было сказать: губы смыкались и открывались, пробуя на ощупь разные буквы. Но слова закончились.       -Ты могла сказать мне все, что угодно. Я бы прожевал и проглотил, - низкий тон сменился шепотом, ей пришлось открыть глаза, чтобы уловить его настроение. К чему он это говорил? Черные глаза встретились сначала с губами. С теми же, что были тогда. Неидеальной, мягкой формы. Затем прямой нос, на который она засматривалась еще подростком. Эта черта никуда не ушла. Глаза. Серые, темно-серые глаза пристально следили за каждой ее реакцией, впитывая ее осмотр, - я был по уши в твоем дерьме. Какой бы ты сукой ни была, я был чертовски..       Он не успел договорить. Она не дала ему ни шанса, крепко прижимаясь к его губам. Это был не поцелуй, это был глоток кислорода во всей этой неразберихе прошлого, вспыхнувшей от старой ветоши, пылившейся в их сознаниях. Его рука рефлекторно прижала ее голову к себе, не выпуская из импульсивного жеста. Их губы были лишь крепко прижаты друг другу, она все еще с силой упиралась в его плечи, а он по прежнему сжимал загривок, но точка их общего безумства горела, немела и была минутным спасением и пожизненной ошибкой. Заведенной и отложенной атомной бомбой, что разлетится на куски, при первом же упоминании о ней.       Ее ногти сжали строгий костюм, а его оцарапали нежную кожу. Никому из двоих не хотелось открывать глаза и начать понимать происходящее, но магия момента закончилась, больно ударив по самолюбию обоих.       Они все еще были гордыми и обиженными. Искалеченными и неприступными. Нуждающимися и находящимися не в тех обстоятельствах, не в то время.       Маршалл сделал шаг назад, не сразу разомкнув веки. Желание остаться в моменте того детского признания было сильнее жажды вкусить ее реакцию.       -Влюблен, - выдохнул он.       -Я была по уши в твоем дерьме, - скрежет вместо голоса означал то, что она была слишком громкой сегодня. Руки безвольно опустились вдоль тела, а голова устало упала на его руку сзади.       Маршалл кивнул, соглашаясь с собственной фразой, и, наконец, открыл глаза, застав лишь ее мутный и задумчивый взгляд в темноту дальних комнат.       -Тебе нужно в душ, - его пальцы неохотно отпустили шею. Маршалл легко поднял деревянный стул, приставляя его к белой двери, - твоя спальня за этой стеной, - ногти, под которыми теперь застряли кусочки ее эпидермиса, постучали по стене возле ванной.       Она замялась, удивившись быстрой смене темы их разговора, но на продолжение точно не хватало сил. Девушка даже сомневалась так ли нужен ей душ, но сейчас любой предлог спрятаться походил на отличную идею. Она быстро забежала в ванную, догадываясь о том, что стул был приставлен к нужной комнате для того, чтобы удовлетворить браслет. Комната была действительно большой, поэтому не удивительно, что он сел возле самого порога.       Только от одного зеркала до джакузи и душевой было метров десять, не считая шкафчиков, что находились еще дальше. -       Щелчок открывающегося замка нарушил неестественную тишину. Из-за ее спины клубами высвобождался пар, а кожу обдало неприятным холодком сухого пространства. Она с опаской повернула голову в сторону стула, ожидая увидеть жестокий, похотливый, озлобленный взгляд, полный издевки и припоминаний о ее поступке, но никак не умиротворенное лицо. Каждая черточка была расслаблена, ресницы слегка трепетали - Маршалл спал. Или притворялся. Ролина сощурилась, чуть дольше задерживаясь взглядом на мужчине, что дремал подозрительно бесшумно.       Его поза была чересчур собранной для отдыхающего человека: руки скрещены на груди, ноги зацеплены друг за друга лодыжками, а спина крепко подпирала стену, но лицо выдавало его с потрохами: дрема касался его легкой поволокой сознания. В ее голове зрели неприличные мысли. Ролина слабо улыбнулась самой нахальной из них: спокойно пойти в свою комнату, оставив его здесь, и проверить хватит ли действия браслетика. Нет, ей даже хотелось, чтобы не хватило, и он проснулся от наглого шума своего же наручника.       Она машинально прикусила губу, сдерживая рвущуюся улыбку, ей нельзя было так поступать. Усталость после бесконечного дня не позволяла ей воспользоваться выходкой. Черные глаза оставались прикованы к мраморной маске: ноздри едва заметно раздувались, будто сдерживая посапывания, щеки были бледными, подчеркивая своей белизной острые тени от скул и линию подбородка, губы мягко смыкались, завораживая своим спокойствием. Он все еще был красив, даже больше, чем прежде. Юношеское аляповатое лицо приобрело более строгие черты, плечи стали заметно шире, мускулатура больше была похожа на мужскую и привлекательную, нежели в годы его войны, когда мышцы росли под гнетом атак, а не упорными тренировками.       Но его поведение... девушка хорошо знала его характер, помнила, каким он может быть, чем обоснован каждый его выбор. За всяким его шагом стоял прочный нравственный фильтр, собственное сито, через которое было легко пропустить убийство, но невозможно предательство. Или ей удалось? Она точно не хотела думать об этом, минувшее было слишком болезненным и не погребенным, чтобы успеть хоть сколько-то избавиться от запаха алкоголя и ванильного безумия. Она не хотела снова погружаться в это. Но поведение... его поведение было непредсказуемым.       Сперва он позволяет плакаться себе в плечо, затем указывает ей свое место, после ведет себя холодно, потом кричит, внимательно смотрит, срывается, шутит, отстраняется. Что с ним происходит? Изучающий взгляд бесстыдно скользил по человеку напротив. Кто он теперь? Убийца, что терроризирует город? Парень, что сводит с ума? Талант, что пытается выстрелить? Наркоман, что забылся в собственной славе.       Да, так ей хотелось думать. Сбрасывать всю ответственность на вещества, что убивали мозг, грешить на популярность, которая приносит столько забот, но не замечать главного - человека. Никто не хотел видеть в нем простого человека. Кумир, бандит, отец, брат, муж, подзащитный, зависимый, контракт, кошелек - сотни ярлыков, обязывающих его выполнять свою роль, но никогда - человек.       Межбровная морщина на секунду исказила его лицо, но тут же исчезла, уступая безмятежной гладкости кожи. Она сделала шаг в его сторону, ожидая пробуждения - ничего, девушка вытянула руку к лицу, ожидая, что подсознание подскажет ему, что рядом чужой, которого следует опасаться - ничего, Ролина приложила большой палец между его бровей, тихонько поглаживая нежную кожу.       -Тебе нужно в душ, - так же легко скомандовала она.              Его глаза тут же распахнулись, будто он вовсе не дремал все это время, лишь по сужающимся от света зрачкам было понятно, что он точно отключился.       -Да, - Маршалл кивнул, приходя в себя. Сначала осмотр едва знакомого помещения, затем осознание чужой руки и взгляда.       Ее палец соскользнул, как только лед голубых глаз разрезал пространство, устремляясь прямиком на нее. Она поджала руку к себе, будто ее поймали за нелепой выходкой, будто касаться его спустя столько лет было... запретно? Нет. Неестественно. У нее не должно быть желания касаться другого мужчины, не должно, не должно... он ее прошлое. Пальцы ее ног поджались под стопы, сгорая от стыда, а холод помещения забылся прыжками сердца под грудной клеткой.              -Можешь быть плохой? - они оба заметили хрип сонного голоса, который будоражил воображение, но никто не подал виду. Эм слегка наклонил голову в сторону, не удержавшись от небольшого комментария ее странного действия.       -Метка для киллера, - кивнула она в сторону его лба, дергая верхней губой с осторожным вызовом.       Маршалл вернул голову, лишь секундно отмечая, что ее лицо выражало интерес, а не злость, которую он ожидал. Это не был пик: глаза не горели, а губа не была с энтузиазмом прикушена - нет. Задорный интерес к старому доброму обмену любезностями - идеальный момент для того, чтобы оборвать разговор, подсадив крошку на зависимость от его слов. Милая, милая детка, как же ты влипла. По уши.       Он быстро схватился за дверь ванной, боковым зрением отмечая ее разочарование. Парень захлопнул дверь, стараясь не дать ни малейшего повода на продолжение разговора. Ее тяжелый выдох - она точно была разочарована, в его животе что-то упало, поселяя на лице глупую улыбку.       За дверью послышался шум воды. Температура комнаты со стулом была гораздо ниже разогретой ванны, а махровый халат едва прикрывал острые колени.       -Это явно сделано для быстрого перемещение под одеяло, - она хмыкнула, сильнее натягивая ткань на ноги, которые успели покрыться гусиной кожей, и застыла на стуле в ожидании.       Мерзавец оставил ее без ответа, а она была готова к еще нескольким горячим словам, может, к продолжению сумбурного диалога про тот день, но не к такому облому. Он еще ни разу не обламывал ее. Она почувствовала себя... неинтересной? Непривлекательной? Почему он просто развернулся?       Девушка подтянула к себе колени, чувствуя неуверенность. Голова казалась тяжелой от сомнительных мыслей. "Влюблен"? Был влюблен?       Воспоминание переломного дня, его оскал, самые опасные слова из его уст, простые, но тяжело ранящие - иди нахуй. Был ли он влюблен? Значили ли его слова хоть что-то? Маршалл убил насильника. Ее ночного палача. Поступки. В ее детстве так много говорили про поступки: только они определяли человека, не слова. Но слова порой ранили с большей силой, не уступая физическим действиям. Бесполезные, мутные мысли растрачивали последние силы. -       Щелчок замка. Он был удивлен тем, как преданно она ждала его у двери: браслет не пищал ни секунды, пока он пытался принять душ как можно быстрее, сам не зная причины. Но секунда и ее терпению нашлось прямое объяснение - сон. Девушка просто вырубилась, крепко обхватив колени руками и склонив голову на них. Так спать было точно невозможно. Руки напряжены, к ногам не поступает достаточное количество крови, а щека, на которую она оперлась наверняка уже ноет от твердой коленки.       Но она дремала, настолько сильно наплевав на неудобства, что было даже смешно наблюдать за таким бессмысленным упорством. Ее следовало разбудить. Маршалл нахмурился, внимательнее всматриваясь в умиротворенное лицо. Что ей обычно снится? Кошмары? Почему именно эта мысль пришла ему первой? Он ухмыльнулся, представляя, как стервочка вскакивает по ночам в холодном поту. Ему это было до боли знакомо, а ей? Или же ее подсознание подкидывало ей эротические сны, после того, как она впилась в него губами?       Девушка сморщила нос, будто фыркая его мыслям.       -Забралась ко мне в голову? - вопрос прозвучал неожиданным шепотом. Неужели он не хотел ее разбудить? - Чушь, - не вслух.       -У тебя там слишком много тараканов, - губы нехотя разлипались, а глаза вовсе не желали размыкаться.       -Ты не знаешь, где у меня по-настоящему слишком много, - безобидный ответ заставил их двоих одинаково хмыкнуть. Он говорил это по инерции, абсолютно не отдавая себе отчет во флирте, но Маршалл помнил, что она знала про его "слишком много".       Ролина медленно подняла голову, глупо улыбаясь с закрытыми глазами. Она была уверена, что он смотрит на ее лицо, даже поднимать веки не было никакого смысла.              -Мне позвать Дерека или сама дойдешь? - в голосе еще слышалась улыбка. Карие глаза, наконец, распахнулись, практически пьяно глядя на посвежевшего мужчину. Капли воды остались на обнаженных плечах.       -Ч-ч-черт, - девушка зажмурилась, отворачиваясь, - сама, - уточнила она, - иди.       Лицо украсила более хитрая ухмылка: выходка возымела нужный успех. Если сегодня ей не приснится эротический сон, то, черт возьми, девчонка точно отыграла свою душу у дьявола для того, чтобы перепродать в небесной канцелярии подороже.       -Только после мисисс, - для хоть сколько-нибудь учтивого жеста у Маршалла не хватило терпения, потому что он прыснул в тот же момент, как ее гневный взгляд пригвоздил его к противоположной стене. Очаровательная реакция, правильная во всем своем воплощении. Злись, интересуйся, заводись, давай же, дай мне то, чего так не хватает в бесконечной нищете эмоций. Искушение.       Ролина собрала последние силы, дошла до нужной двери, заперлась изнутри и рухнула на кровать, практически сразу забываясь. *       -Давай, вот так, девочка, возьми, - сиплый голос срывался на глухой шепот, пока воздух заполняли чавкающие звуки, - ну-ну, где твое воспитание, - длинные пальцы сдавили щеки, - разве мама не учила не причмокивать, когда ешь?       Она стояла на коленях, чувствуя веревку на своих запястьях, заведенных за спину. Плечи были развернуты, грудь торчала из-под задранной майки, а на талии сидела клетчатая юбка, практически не прикрывая широко расставленные бедра. Рот был наполнен.       -У тебя привлекательные коленки, - мужчина склонил голову, отмечая ее физическую особенность, - просто факт, не отвлекайся, - ее движения возобновились с новой волной желания. Его мнение всегда было в приоритете, всегда было важным, было настоящим и убедительным.       У него не было причин врать: он никогда не хотел ей понравится, был уверен в себе и не нуждался в одобрении. Каждое ее слово считал лестью, а проявление - животным желанием. Тем, что следовало удовлетворить. Позволить ей пользоваться его навыками, позволить себе пользоваться ее телом.       Ее все устраивало. Секс - поток чувств и эмоций, наиболее яркая их концентрация, и пока у него на нее вставал - она была уверена в его чувствах. Они были знакомы очень давно, они знали друг друга слишком долго, чтобы сомневаться друг в друге.       -Хочешь, чтобы я кончил тебе в рот? Или на лицо? - пальцы все еще сжимали щеки, не давая отстранится. Вторая рука легла на затылок, хватая волосы в кулак. Ее никто не спрашивал, конечно, нет. Он знал все ее предпочтения, знал границы и никогда не нарушал их, но всегда делал то, что хотел. Ее развратности хватало для того, чтобы можно было пофантазировать, - Покажи мне свои руки, держи их так, чтобы я видел.       Девушка захныкала, упрямо выворачивая и без того развернутые руки. Она вытянула пальцы, сильнее выгибаясь спиной так, чтобы ладони было видно. Она почувствовала, как член стал доставать горла, осознавая, что такая поза позволяла ему двигаться глубже.       Смазка выделилась сильнее только от одного его приказа, косвенно устанавливающего более удобную позицию. Она могла растечься лужицей у его ног только от одной мысли о том, насколько он умен.       -В следующий раз под тебя следует подложить тазик, - голос изображал ухмылку, а она лишь похотливо застонала, умиротворенно прикрывая глаза. Киска уже горела от возбуждения и ныла без прикосновений, - или мне самому лечь туда? М?       Она не думала, что может намокнуть сильнее, а лицо изобразило наслаждение. Собственный мозг сводил ее с ума, полностью боготворя ее выбор. Если бы она могла, то промычала бы: "пожалуйста", но слова были куда менее интересны ее языку в эту ночь. Веки трепетали, приоткрывая гигантские зрачки, которые не могли сфокусироваться на его лице, но волосы... светлые волосы, темные брови.       Рост мужчины стал чуть ниже прямо на глазах. Татуировки? Откуда у него тату? У него темные волосы. И не голубые глаза. Черт.       -Нравится? - нахальная улыбка. Он так не улыбался. Ох.       Ролина лишь возбужденно простонала положительный ответ, расслабляясь в чужих руках. Тело было полностью согласно на происходящее. Но кто с ней был до этого? Он или... Маршалл?       -Руки, девочка, - волосы болезненно натянулись. Она сразу же прогнулась, гортанно простонав согласие. Вибрация приятно отозвалась по его члену, сдерживаться больше не было смысла.       Она закрыла глаза, принимая теплую вязкую жидкость, а затем закашлялась от последнего толчка. Кто это был? Она не стала открывать глаза. *       Утро не обещало ничего хорошего. Браслет не пищал, значит, Эм все еще находился в соседней комнате. Еще спал? Строить долгие догадки не было сил - утренняя нужда подталкивала проверить мысль эмпирическим путем.       Ролина осторожно выглянула из-за двери, не зная чего стоит ожидать. Тишина. Она оглядела помещение свежим взглядом: справа находилась ванная, а чуть дальше входная дверь. Стул все еще стоял в коридоре, возле входа в душевую. Слева, оказывается, находилась лестница, ведущая, по-видимому во вторую спальню. Гостиная, как она ее обозвала в своей голове, была обставлена лишь диваном и столиком. Было смутное ощущение, что перед диваном должен был висеть телевизор, но пустая белая стена говорила об обратном. Странное решение.       Девушка прислушалась: вода не текла. Она сделала шаг, второй, удаляясь от лестницы, третий и, о, чудо, приблуда не пищала. Но это лишь снова заставило ее насторожиться. Он был в ванной? Поджидал ее?       Она хотела позвать его, но не знала каким именем. Ее брови свелись к переносице: почему это она должна думать об этом? Ролина выпрямилась, крепко ступая к ванной комнате, готовя себя к любому из возможных сценариев. Она с шумом распахнула дверь, но никого.       -Маршалл? - удивленные глаза уставились в пустоту, затем остановились на браслете, -Чертовы двенадцать часов уже прошли?! - голос был детски писклявым и неожиданным даже для нее, - Ура, черт возьми!       Утро уже было хорошим.