Внутри тебя - 2

ЭВАЛЛЁ

      Рон ввалился в кафе-бар в самое оживленное время. На входе он грубо толкнул вставшего на пути мужчину.       Эваллё даже не удивился, Рон вполне мог вычислить адрес и расписание смен: отделившись от семьи Холовора, он перестал скрывать геолокацию, а сторис заливал регулярно, делясь своими рабочими днями и выходными. Странно другое — что понадобилось столько времени, чтобы рискнуть прийти сюда.       Парень нагло пролез к стойке кассира, игнорируя очередь из двух человек, и навалился локтями на столешницу. Эваллё как раз пробивал заказ. Напарница была занята в зале и не могла видеть происходящее на кассе. Старший кассир отошел покурить и должен был скоро вернуться, а пока Эваллё не мог отлучиться даже на пару минут, послать Рона куда подальше он тоже не мог. Посетители, сидевшие за барной стойкой, уже начали коситься на нахального парня.       — Разговор есть, — известил Рон. Эваллё и бровью не повел. Ему не было дела до того, что хотел сказать Рон, но тот мог выкинуть что угодно, а посетителей сегодня было слишком много.       — Я на работе, — невозмутимо обронил Эваллё, с улыбкой выдавая покупательнице чек: — Будет готово через пару минут. Пока можете занять свободный столик. Хорошего дня.       — Ты охренел? Игнорируешь меня? — опешил Рон. Его звучный злой голос привлек ненужное внимание. — Вот урод! Гребаный педик!       Эваллё мысленно сделал глубокий вдох и занялся приготовлением коктейля.       — Хочешь, чтобы я разнес здесь все? — не успел моргнуть, как Рон смахнул пару пустых бокалов, которые Эваллё не успел убрать с барной стойки. Раздался звон битого стекла, стоявшая рядом девушка отскочила в сторону. Кто-то вздрогнул, зазвучали ругательства. К стойке мигом подлетела напарница Эваллё.       Стараясь сохранить спокойствие, Эваллё быстро принес веник с совком и передал девушке.       К этому моменту уже вернулся старший кассир, который обычно обслуживал посетителей на кассе, позволяя Эваллё заниматься только приготовлением напитков.       — Уладь все, только быстро, — бросил ему коллега.       Через минуту, снимая на ходу фартук заведения, Эваллё последовал за Роном к выходу. Напротив фасада располагалась летняя зона кафе, и чтобы избежать любопытных взглядов, пришлось обойти здание.       Смена Эваллё недавно началась, был обеденный перерыв, и на улице было полно прохожих. Однако Рона это не остановило: стоило Эваллё повернуть за угол, как Рон буквально впечатал его в стену. Эваллё отбросил коричневый фартук на скамейку рядом и схватил Рона за грудки. Эваллё толкнул в полсилы, но этого было достаточно, чтобы Рон нелепо замахал руками, пытаясь устоять на ногах. Распрямив плечи, Рон сплюнул на плитку под ногами.       — Неужели Маю стоит того, чтобы рыть себе могилу? — с ухмылкой протянул Рон, оглядывая белую рубашку Эваллё. — Знаешь, я потолковал с Ионэ, вот совпадение: он тоже не в курсе, кто на видео. Этот белобрысый придурок защищает тебя, как иначе, вы же сосете друг другу.       — У тебя паранойя. — Эваллё скрестил руки на груди, демонстрируя оголенные предплечья. Он прекрасно знал, о каком видео говорит Рон: запись с новой видеокамеры, о которой Эваллё не подозревал. Сразу после выпуска Фреи Рон сбросил ему видео и с десяток сообщений с угрозами.       — Стоило отпиздить Маю сильнее? — поинтересовался Рон, пристально глядя Эваллё в глаза. — Полюбовался на его синяки? Мелкий говнюк небось обо всем тебе докладывает. Он рассказал, в каких позах поимел мою девчонку?       Эваллё усилием воли расслабил челюсти, стараясь не поддаваться на провокацию.       — Знаешь, тачка стоила денег моей семье, — продолжал Рон.       Одна из вещей, которая особенно волновала Эваллё: связал ли этот недоумок истерию в школьной столовой и появление Маю. Но Рон, судя по всему, понятия не имел о причастности Маю к вспышке панических атак, которым подвергся Рон и его подпевалы.       Для ясности они с Маю условились называть приступы страха во сне и наяву, вызванные способностями Маю, панической атакой. Эваллё на собственной шкуре испытал нечто подобное и не понимал, как Рон мог просто отмахнуться от пережитого.       — На записи не видно лиц. Попробуй доказать.       — Они мне и не нужны, — с неприятной ухмылкой сообщил Рон.       Даже несмотря на бесформенную одежду, кепки, надвинутые на самые глаза, и медицинские маски, кое-что все же было ясно из видео: злоумышленники были парнями, так как девушки бы не справились с весом канистр. В объектив не попала машина, на которой приехали парни: было видно только их движущиеся фигуры с канистрами и заднюю часть автомобиля Рона. Эваллё пересмотрел запись раз десять, пытаясь найти зацепки, которые могли бы раскрыть их с Ионэ, но у него не вышло.       — Я больше не учусь в этой школе, мне нет дела до мусора, вроде тебя, и твоих шестерок. Ты всерьез считаешь — я один способен залить твою машину смолой?       Рон будто его и не слышал. Похоже, этому отморозку было глубоко насрать, кто в действительности виноват. Рон получил возможность поквитаться с ним, полагая, что имеет на это заслуженное право, а остальное никого не волновало. И Рон будет гнуть свою линию, даже если не сможет ничего доказать. В школе Эваллё неоднократно сталкивался с его ослиным упрямством: если Рон что-то вбил себе в голову, переубедить его будет невозможно.       — У Маю есть алиби, у тебя его нет. Кроме того Ионэ видели с тобой в день спектакля, а потом он куда-то испарился. Может, твоей подружке что-то известно? Как ее…? Черт, имя забыл… Элис? А ты корчи святошу и дальше.       Эваллё слушал отповедь со скучающим выражением. Рон его совершенно не пугал. Было видно: Рон сдерживается изо всех сил, взбешенный его безразличием. Желваки проступили на худых скулах парня, кожа еще сильнее натянулась, заостряя черты; широкий подбородок еле заметно дрожал от напряжения. Светлые глаза сверлили Эваллё.       — Передавай Маю привет, — бросил Рон, загадочно улыбаясь. — Посмотрим, как долго ты намерен защищать мелкого. Если узнаю, что это ты был на парковке, я отрежу Маю яйца и пожарю их на сковородке, а потом скормлю своей кошке. После этого он сможет ебаться только в очко.       Эваллё выбросил вперед руку, метя кулаком в горло. От удара у Рона вырвался сдавленный сип. Парень схватился за горло. Эваллё с хрустом размял костяшки, всем видом демонстрируя силовое превосходство.       — Так боишься оказаться на его месте? — с ехидством произнес Эваллё, рассматривая закатанные рукава своей рабочей рубашки. — Пока не попробуешь, так и не узнаешь, каково это, когда тебя долбят в очко. Говорят, быстро начинаешь входить во вкус.       — Больной ублюдок! — это самое мягкое, как его называли. Вот Сатин не жалел выражений…       Рон проверил укладку, затем оправил воротник рубашки, возвращая себе прежний лоск. Напоследок обвел здание бара странным взглядом, выражение которого Эваллё так и не понял.       Не дожидаясь, пока Рон исчезнет с горизонта, Эваллё схватил свой передник и вернулся на работу.              Последний сотрудник ушел час назад, и Эваллё остался один закрывать бар. К одиннадцати должен был подойти Маю, который напросился к нему с ночевкой. Телефон лежал на барной стойке, Эваллё время от времени проверял уведомления.       Следовало закончить уборку, переодеться и, уходя, запереть все двери. Приведя в порядок рабочее место, Эваллё занимался тем, что перемывал бокалы за последними клиентами. Из его зарплаты уже вычли стоимость разбитых — следует сказать спасибо Рону и его вспышке обезьяньей агрессии. Ко всему прочему Эваллё получил выговор за нарушение спокойствия, будто он был инициатором. Но ради Маю можно было стерпеть и не такое.       Он еще не успел переодеться — так и очутился в объятиях Маю в рабочем фартуке. От Маю повеяло волной теплого воздуха. Официально рабочий день был завершен, но все же целоваться под камерой не следовало, и Эваллё утянул Маю на улицу. Целуясь на ходу и цепляясь друг за друга руками, они оказались у черного входа. Здесь не было никаких камер, как и в служебном помещении. Эваллё утянул Маю в подсобку и закрыл дверь.       Длинная темно-серая футболка Маю была неаккуратно заправлена за пояс джинсов, свисая на пояснице. Пестрый коричнево-горчичный с желтым кардиган доходил почти до колен. Волосы Маю торчали во все стороны, как будто тот забыл причесаться. Блестящие от возбуждения глаза беспокойно бегали; Маю без конца облизывал сухие губы. Похоже, он не собирался завязывать с приемом антидепрессантов: Эваллё уже научился прослеживать связь между приемом таблеток и состоянием Маю. Настроение Маю изо дня в день становилось все более непредсказуемым, а менялось так часто, что не заметить этого просто было невозможно. Излишняя возбужденность Маю могла говорить еще о каких-то тщательно подавляемых проблемах и могла перерасти в агрессию. Поскольку Маю легко врал и отлично умел симулировать что угодно, Эваллё подозревал, что парень утаивал всю правду о своем состоянии даже от доктора Хакола.       Маю жарко дышал ему в губы, требуя свою порцию ласки. Эваллё зарылся пальцами в его осветленные волосы. Каждое такое мгновение в объятиях любимого заставляло его кровь кипеть; он был так глубоко влюблен, что уже не мыслил себя без Маю.       — Я так соскучился! Готов проглотить тебя целиком, — торопливо шептал Маю. Виделись они только вчера, а переписывались всего двадцать минут назад, однако слова Маю заставляли все трепетать внутри. Маю просунул руку между их телами и сжал причинное место, заставив Эваллё шумно выдохнуть.       — Тебя же не уволят из-за секса в подсобке?       — Замолчи, никто не узнает…       Сердце колотилось все быстрее. Эваллё целовал Маю в шею, стаскивая с его плеч длинный мягкий кардиган. Эваллё вдыхал запах его горячей кожи, чувствуя дрожь в собственном теле. От возбуждения он не мог думать ни о чем, кроме Маю в его объятиях. Парень льнул к нему, ненасытно тянулся к его губам, блуждал ладонями по спине — Эваллё ощущал металлический браслет его часов сквозь рубашку.       В тусклом освещении он видел румянец на щеках Маю. С улыбкой Маю начал расстегивать пуговицы его рубашки. От волнения пальцы не слушались. Чувствуя, как Маю смущен, каждый раз Эваллё ощущал необъяснимую нежность. Он все никак не мог привыкнуть, что для Маю многое впервые.       — Я просто балдею от твоей формы, — с усилием выдохнул Маю и отстегнул бабочку. Эваллё почувствовал легкий сквозняк, скользящий по голой груди.       Зажав бабочку в пальцах, Маю накрыл обеими руками его обнаженную грудь. Эваллё расстегнул свою ширинку, приспустил трусы и взялся за ремень на джинсах Маю. Парень тут же обхватил член Эваллё, касаясь напряженной головки и путая мысли в голове. Язык Маю снова оказался у него во рту. Они упивались друг другом; нежные пальцы Маю ласкали его член. Под напором поцелуев все звуки застревали где-то в горле.       Эваллё отстранился, чтобы перевести дыхание, и протянул руку к своей сумке, лежавшей на столе. Вытащив два презерватива, сбросил сумку на пол и бедрами подтолкнул Маю к столу.       В следующий момент Эваллё быстро стянул с его бедер джинсы, за ними последовали трусы. Показалось, или Маю вздохнул с облегчением? Эваллё вскрыл одну из упаковок и протянул Маю презерватив.       Все чаще для удобства они использовали «защиту», чтобы не пришлось убирать брызги спермы, особенно это было удобно вне дома.       Маю послушно развернулся к столу. Эваллё порывисто прижался к обнаженным ягодицам, выдыхая горячий воздух Маю на ухо. Ноги стали ватными; одновременно было жарко и бросало в дрожь; по коже бежали мурашки. Чувствуя его член, Маю наклонился вперед и прижался локтями к столу. Край серой футболки задрался, Эваллё помог ему, резко задирая кверху.       Сердце стучало все быстрее и быстрее. Думать о чем-то, кроме голых ягодиц Маю, его стройной поясницы и дрожащего тела было невероятно сложно. В голове воцарился вакуум. Словно в мгновение ока они откатились до уровня животных.       Эваллё раскатал презерватив и придвинулся к Маю. Слегка шлепнул того по ягодице, стимулируя, и тот застонал, раскрываясь еще сильнее. Эваллё надавил большим пальцем на складки заднего прохода, вырывая у Маю новый стон.       — Да вставь ты уже! — зарычал Маю. Парень буквально распластался на столе, хватаясь руками за дальний край.       Эваллё быстро заполнял его, прикрыв глаза от резкой вспышки удовольствия. Брюки вместе с трусами скатились по ногам вниз. По бедрам прошлась волна дрожи, от возбуждения стало трудно дышать; он крепче ухватился за Маю, чтобы не упасть.       Теряя голову от наслаждения, совершил мягкий рывок назад. И снова погружение. Рывок.       Маю остро реагировал на каждый толчок. Если бы сейчас в баре кто-то был, то наверняка услышал бы их. Эваллё чувствовал, как вибрируют мышцы в теле, как по венам течет адреналин. Он все сильнее вколачивался в тело Маю, доводя их обоих до исступления. Стенания Маю стали неразборчивы, и в какой-то момент Эваллё испугался, что тот плачет. Стоило об этом подумать, как Маю затих, а потом, шмыгнув носом, вдруг хрипло засмеялся — и это, пожалуй, напугало еще больше.       Маю повернул лицо, и Эваллё мельком увидел полыхающую щеку.       Последний секс был только вчера, но казалось, неделю назад. Эваллё чувствовал подступающий оргазм.       Маю удобнее ухватился за стол и начал покачивать бедрами навстречу Эваллё. Проникновение стало проще, они ускорились. Эваллё тяжело дышал и кусал губы. В голове не осталось никаких мыслей.       Эваллё больше не мог сдерживаться. Чтобы ускорить Маю, сжал его стояк и погладил головку через презерватив.       Маю негромко застонал; его глаза были закрыты, он ловил воздух и ужасно развратно облизывал пересыхающие губы. У самой горловины футболки и под мышками на ткани проступили темные пятна пота.       Маю изнемогал от наслаждения в его руках. Это было невероятно приятно. Чувствовал биение крови под тонкой кожей, чувствовал, что силы Маю на исходе.       — …сейчас кончу, — выдавил Маю. Эваллё прижался грудью к его спине, потянулся, целуя в край губ. Чувствовал трепет Маю, волну дрожи, охватившую их обоих. Эваллё покрывал поцелуями лицо и шею Маю, активно вбиваясь бедрами.       На последних секундах Эваллё распрямился и быстрее заработал рукой.       Тело Маю содрогнулось — Эваллё ощутил это каждой своей клеткой. На несколько мгновений они стали единым целым.       Маю уткнулся лицом в свой локоть. Его мышцы расслабились. Маю шумно сглатывал и пытался перевести дыхание.       Время замедлилось. Прижимаясь к ягодицам Маю, Эваллё поглаживал его вспотевшие бедра. Тело стало вялым и неповоротливым. Хотелось лечь и закрыть глаза.       Спустя несколько долгих ленивых мгновений, Эваллё вытащил член. У Маю вырвался тихий вздох, и они оба смогли наконец распрямиться.       Выпустив пар, Эваллё испытывал, как все проблемы отходят на второй план, а тело наполняет легкость, пришедшая на смену обычной усталости после смены в баре.       Приведя себя в порядок, Маю запросил большой стакан лимонада. В конце концов, внести плату в кассу можно было и завтра. Эваллё решил побаловать своего парня и с воодушевлением занялся напитком. Мешать антидепрессанты с алкоголем было плохой идеей, поэтому Эваллё приготовил безалкогольный «Апероль Шприц», именно того уровня сладости, как больше всего нравилось Маю.       Пока Эваллё готовил напиток, Маю листал ленту в телефоне.       Поглядывая на его светлую макушку, Эваллё пытался собраться с мыслями. Не знал, с чего начать. Рон ясно дал понять, что не оставит ни его, ни Маю в покое, а значит проблема в лице Рона до сих пор оставалась актуальной. Эваллё мог собрать парней из команды и хорошенько отделать хулиганов, но агрессия порождает агрессию: Рон позднее отыграется на Маю, или устроит проблемы их семье.       Однако Маю отвлек его от мыслей, заговорив о футболе. В последнюю пятницу июня должен был состояться товарищеский футбольный матч. Маю уже видел пару игр, а на этот раз обещался прийти с друзьями и сестрой. Разговор о футболе и предстоящей игре заметно улучшил настроение им обоим.       Захватив с собой коктейль, Маю предложил пройтись пешком, чтобы подольше побыть вдвоем.       По дороге Эваллё успел рассказать о Роне. Рядом с Маю ему удалось отвлечься, и угрозы какого-то придурка уже не казались чем-то, заслуживающим внимания.       — Вот же козел ебаный! — выругался Маю. — Он даже на работу к тебе приперся!       Когда первая волна злости схлынула, Маю спросил:       — Почему ты не говорил раньше, что тебя чуть не исключили из школы из-за его брата? Наверняка такая же гнида!       — Ну, вообще-то, тогда это реально был скандал. Нас застал Хезекил Коскела. Хезекил — это брат Рона, — пояснил Эваллё. — Хезекил — гомофоб, а я не то, чтобы скрывал свою ориентацию… И я не первый, к кому он цепляется… Просто я не смог остановиться и начистил ему рыло. Возможно, именно он привил брату такое отношение ко всей нашей семье. — Ладонь Эваллё крепко обхватывала теплую ладонь Маю, а большой палец с золотисто-черным маникюром поглаживал тонкую кожу.       — На той записи со школьной видеокамеры точно нельзя понять, что это вы?       — Можешь быть спокоен, — заверил Эваллё. — Я отправлю тебе запись.       Хотя до дома, где он снимал квартиру, оставалось пройти всего ничего, Маю предложил вызвать такси.       — Поехали к нам?       — В смысле к вам? — удивился Эваллё, мысленно уже засыпающий на своем диване.       Маю облизал губы и скороговоркой выдал:       — Ты же член нашей семьи, останься у нас на ночь. Если ты не хочешь сталкиваться с моим отцом, то не волнуйся. Сатин не вылезает из своей студии, делает доработку… на самом деле он сейчас просто одержим подготовкой к рок-фесту… А, возможно, уже спит. Ну давай, тут ехать минут пять.       Идея Маю была не лишена смысла. Утром Эваллё хотел еще раз поговорить с Рабией насчет состояния Маю и обсудить сокращение дозы препаратов. От самого Маю он не добился какой-либо заинтересованности: и если один из их пары не в состоянии вовремя включить голову, ответственность за его состояние придется взять на себя другому. Кроме того нужно было забрать кое-что из книг и разной мелочевки. Эваллё обходился минимумом вещей, но до переезда в Японию было еще больше полугода, а съемная квартира до сих пор казалась пустой.       — Ну поехали, — легче, чем могло бы быть, согласился Эваллё. С утра еще будет время до начала смены, чтобы переговорить с предками Маю, если Сатин не уедет в офис в Хельсинки.       — Я проверю, когда все заснут, и поднимусь на мансарду, — сообщил Маю, улыбаясь белыми зубами.       Домой они приехали в первом часу, и, разумеется, по закону жанра столкнулись во дворе с Сатином, который возвращался из студии. На участке хватало освещения, чтобы разглядеть друг друга.       В густых волосах виднелся черный ободок, едва заметный. Сатин выглядел бледно для конца июня, его скулы заострились, но в целом казался здоровым. Эваллё бросил короткое «привет». Сатин кивнул и молча пожал ему руку, даже не спросил ни о чем, и первым зашел в дом через крытую террасу за кухней. Эваллё проводил взглядом его спину с огромной японской татуировкой с двумя дерущимися драконами, угадываемой под тонкой белой футболкой. В последнее время между ними царило негласное перемирие, Эваллё навещал мать и близких, вот, правда, с ночевкой не оставался, не желая посягать ни на чье личное пространство.       Эваллё не нравился ни Теунис, ни тем более сплетни и сумасшедшие люди, но в какой-то момент ему стало жаль Сатина: каково было бы самому лишиться любимого человека? Даже представить такое было страшно.       Первым делом Эваллё снял линзы и сходил в душ, оккупировав свою бывшую ванную на третьем этаже. В комнате завалился на нижнюю кровать и включил подсветку в нише с книгами в изголовье и на полках слева у стены.       Маю появился минут через десять, переодетый в мягкие бежевые штаны с резинками на лодыжках, но все в той же темно-серой футболке, хранившей запах его тела. Парень со щелчком повернул замок и запер дверь.