***
Тодороки оказался упрямым. Очень упрямым… Рёта уже стоял почти по колено в снегу, бедная Полночь где-то в стороне дрожала от холода, а уже покрывшийся изморозью Тодороки всё продолжал и продолжал давить своими ледяными атаками. Причём с каждым разом он становился всё изобретательнее, изо всех сил стараясь нащупать бреши в неприступной защите противника. Уже пять минут как с трибун не доносилось ни звука. Даже Сущий Мик в кои-то веки сохранял стойкое молчание. И Рёта не был настолько прозорлив чтобы понять, что именно вызвало такую реакцию. Та неуязвимость, которую он демонстрирует уже чёрт знает какой раз за день, но которую осознали все только сейчас? Невероятные по своей мощи атаки Тодороки, которыми он при должном старании мог заковать половину немаленького города в толстый слой льда? Или, быть может, всех столь поразила сила духа юного всё-ещё-криоманта, который, понимая полную несостоятельность своих усилий, никак не был способен остановиться? Это подкупало. Подкупало даже Рёту. — Используй огонь. — мрачно нахмурив брови, как никогда чётко сказал Араи, глядя вымотанному противнику прямо в глаза. Однако слышал его только Тодороки. Манипуляции звуком в рамках не самого большого открытого пространства — что может быть проще? Какие-то шансы расслышать остаточные колебания, что прошли через плотный заслон созданных искажений, имела только Полночь, но понять что-либо при этом было бы нереально. — Никогда. — прошипел сквозь сжатые зубы Тодороки. А сжал он их, видимо, чтобы от холода друг о друга не стучали. Показательно, учитывая, что терпимость у парня к разного рода температурам должна быть запредельной. «Упрямый идиот…» — слегка поморщился про себя Рёта, впрочем, испытывая неподдельное восхищение к настолько твёрдым принципам… Довольно сумбурное ощущение. Но подобная упёртость, к сожалению, шла в зачёт Тодороки разве что как минус, и, слегка вздохнув, Рёта решил форсировать события, пока один чрезмерно упрямый идиот, как уже успел окрестить противника парень, не потерял сознание, так ничего и не поняв. Раз уж здесь Мидории не хватило сил на перевоспитание осла, то этот нелёгкий труд должен взять на себя кто-то другой. Рёта пошёл вперёд. Спокойно. Уверенно. Полностью игнорируя все трепыхания противника в виде периодически влетающих в плёнку векторного щита осколков льда. Пару раз Тодороки даже умудрился незаметно провести под навалившими на арену сугробами тонкие ледяные иглы, чтобы нанести удар в спину, но, как можно понять, всё было без толку. Спустя всего десяток секунд Рёта уже стоял в паре шагов от своего противника, что до этого выглядел не лучшим образом от усталости, но тут же выпрямился и через силу расправил плечи. На некоторое мгновение между финалистами повисло напряжённое молчание. — Веришь или нет, но я понимаю твоё желание досадить отцу. — первым разорвал тишину Рёта. — Но столь же ясно я понимаю, что этим ты делаешь себе лишь хуже. Тодороки продолжал хмуро молчать. — Это бред. — будто выплёвывая слова, обрубил эспер. — Если хочешь сделать ему больно, невзирая на своё благополучие, то просто иди и сбросься с крыши, напоследок оставив разоблачающую записку, — глаза Тодороки от этих слов ошеломлённо расширились. — Потому что сейчас ты делаешь то же самое. Сила Старателя? Не хочешь использовать «чужое»? Упрямый идиот! — прорычал Рёта. Благо, ограничивающая распространение звука матрица всё ещё работала и, кроме Шото, никого подобные выражения из уст обычно хладнокровного парня не шокировали до открытого рта. Рёта сделал шаг вперёд. — Тупой. — ещё один шаг. — Упрямый. — правый кулак чувствительно, но не слишком сильно бьёт прямо в челюсть Тодороки. — Идиот. — нахмурился Араи, молча глядя на севшего в «сугроб» противника, которому, ввиду его измотанности, хватило и такого лёгкого тычка. — Эта сила только твоя. И либо ты используешь её прямо сейчас и перестаёшь заниматься херней, либо потеряешь даже малейшие остатки уважения к тебе в моих глазах. Тодороки проникся и даже слегка поёжился то ли от царящего на арене мороза, то ли от вспышки неподдельной злости — а по-другому это и не назовешь — в словах своего противника. — Зачем тебе это? Тебя Он надоумил? — вновь выпрямился Шото, правда, не вставая с сугроба (ноги не держали), и ответил со всё тем же упрямством. — «Он», как я понимаю, это Старатель?.. Он подходил ко мне. И я его послал. — ответил Рёта с таким спокойствием, будто не сказал только что ничего совершенно шокирующего. Сидящий в снегу криомант (прим. автора: звучит внушительно) ошалело уставился на своего противника. — Можешь думать что угодно, но всё, что мне надо, — это чтобы ты перестал вести себя как эмо и хлюпик и, наконец, взял уже свои яйца в кулак. — Эмо и хлюпик? — с потерянным видом повторил последние слова одноклассника Тодороки. Слова Араи били жёстко. Прямиком по взращенной гордости и самооценке. Они проникали глубоко под кожу талантливого ученика и что-то распаляли в самой глубине его естества. Что-то горячее и обжигающее. Куда более обжигающее, чем даже тот огонь, что демонстрировал его отец, Старатель, на пике своей формы. Гнев? Ярость? Вряд ли… А потом, будто камень на голову, к Тодороки пришёл ответ. Благодарность. То, что он испытывал, глядя на отчитывающего и откровенно оскорбляющего его гордость человека, было чертовски нелогичной, но чрезвычайно искренней благодарностью… От всё ещё сидевшего в сугробе школьника во все стороны хлынула волна жара, тут же испаряя кубометры завалившего всю арену снега. Камень под столь резкими изменениями температуры тут же потрескался, а от поднявшегося облака пара на всём стадионе вдруг резко стало очень жарко. «Прямо как в деревенской баньке…» — хмыкнул про себя Рёта, пока на его лицо наползала довольная ухмылка, которую он даже не пытался сдерживать: всё равно из-за устроенного противником парового шоу этого никто не увидит. В этот же момент прямо из закрывшего весь обзор облака в Рёту ударил столб пламени. И градус там был серьёзный. Никак не меньше тысячи по Цельсию. Волна неистового огня бессильно стекла с векторного щита прямиком вниз, от чего уже потрескавшийся бетон даже начало слегка плавить. Однако на это Рёта особого внимания не обратил, не отрывая взгляда от того места, где по идее должен был стоять Тодороки. Для Шото так же, как и для камня арены, подобная смена температур не прошла бесследно. — ПОБЕДИТЕЛЬ АРАИ РЁТА! — раздался над стадионом голос Сущего Мика, ибо Полночь довольно оперативно покинула опасную зону. Полностью проигнорировав поднявшийся на трибунах гул, как и объявление комментатора, Рёта ринулся к потерявшему сознание однокласснику.***
Тодороки очнулся резко. Вот он погружается в самые глубины своего сознания, до боли сжимая зубы, и барахтается у той самой границы, что отделяет находящегося без чувств человека от пробуждения, а вот он уже, открыв глаза, сверлил потолок пустым взглядом. Медицинский пункт. Всё тело нестерпимо зудело, будто покрытый недельным слоем пыли вышел на палящее солнце, запахнувшись в дублёный чёрный балахон. — Я проиграл? — несколько хрипло вопросил он в пространство, не ожидая ответа. Однако он пришёл. — Ага, без вариантов, — раздался раздражённый фырк откуда-то со стороны. Тодороки тут же повернул голову направо. — Бакуго? — моргнул он от удивления. Уж кого-кого, а его тут парень не ожидал. Неожиданный посетитель промолчал, только махнул рукой. На языке вертелся вопрос в духе: «Ты тут что забыл?», однако по какой-то причине Шото смог удержать его в себе. — Что с фестивалем? — Почти окончен, — с видимой неохотой выдавил из себя Бакуго. И зачем он сюда пришёл, если его настолько раздражает этот разговор? — Скоро награждение. Только тебя ждут. — Кто на третьем? — без особого интереса спросил Тодороки, отводя взгляд и вновь упирая его в потолок, не торопясь вставать и позволяя помаленьку утихнуть неприятным ощущениям. — Та девчонка-лягушка, — не стал утруждать себя вспоминанием имени Кацуки. Повисла тишина. Довольно тяжелая и неуютная, которую не развеивали ни звуки пищащих медицинских приборов, ни пропавшая куда-то столь не вовремя Исцеляющая Девочка. — Я не проиграю. — выронил Бакуго и, тяжело встав, вышел из комнаты.***
— А теперь приступим к церемонии награждения! — улыбнулась Полночь и махнула рукой в сторону импровизированного пьедестала, представляющего собой три пронумерованных от одного до трёх цилиндра. На самом высоком из них, отмеченном цифрой «один», спрятав ладони в карманах, спокойно стоял Рёта. На втором месте расположился выглядящий весьма задумчиво Тодороки, которого сюда вытащили прямиком с больничной койки. Третье место заняла Тсую. Для этого ей пришлось биться с Серо. Асуи победила, но далось ей это непросто. Ханта — очень неудобный противник для подавляющего большинства и очень хорошо обращается со своей, казалось бы, нелепой причудой. К счастью, после поражения от рук Тодороки он чувствовал себя не самым лучшим образом, в отличие от той же Тсую, но подростковая гордость не позволила признать слабость перед толпой людей и знакомой девушкой, отчего он вышел на бой прямо как был. И проиграл. Наверное, ему сейчас обидно… — Настало время медалей! И выдавать их в этом году будет никто иной как… — Я! — раздался могучий выкрик с самой вышины стадиона. — Я здесь! С медалями! — тут же пронеслась вниз внушительная фигура, разбивая потоки воздуха. — Наш герой… ВСЕМОГУЩИЙ! — закончила энергичным выкриком Полночь. Совершивший типичное «супергеройское приземление» в самый центр арены Символ Мира обиженно посмотрел на перебившую его героиню, от чего та слегка виновато улыбнулась и сложила руки домиком в извиняющемся жесте. Зрители тут же оживились, приветствуя героя номер один. То тут, то там можно было услышать, как повезло ученикам в этом году, ведь их старания сможет оценить сам герой номер один. Однако Всемогущий, казалось, совершенно не обратил на это внимания. Слишком привык, наверное. — Поздравляю тебя, Асуи! — поднялся по простенькой лестнице к подиуму с цифрой «три» герой. — Ты отлично себя проявила! — он аккуратно надел медаль на шею чуть склонившейся девушке. — Спасибо, ква, — довольно улыбнулась Тсую. — Твоя причуда очень хороша. Жаль, что на фестивале в этом году не было этапов, связанных с водой. Думаю, в такой среде ты бы смогла показать настоящий класс! — Ква… — согласно кивнула Всемогущему Тсую. Тем временем герой вновь сошёл вниз и небрежным движением ноги подвинул явно тяжёлую каменную лестницу ко второму месту. — Тодороки, мой мальчик… Поздравляю, — он поднялся по лестнице и водрузил серебряную медаль на шею подростка. — У тебя наверняка были веские причины, чтобы подавлять свою причуду до финального поединка, верно? — Араи умеет быть убедительным, — слегка улыбнувшись, тихо ответил парень, опустив взгляд. — И сбивать с толку… Я не знаю, что мне теперь делать. Я всего лишь хотел стать героем, как Вы, но… Я думал, что смогу справиться с этим сам. Без этого… — слегка хмыкнув, прикоснулся Тодороки к ожогу на лице. — Думаю, я самую малость упрямый идиот. — Твоё выражение лица совсем не такое, как раньше, — во все зубы улыбнулся Всемогущий, положив тяжёлую руку на плечо подростка. — Я верю, что ты найдёшь свой путь. Слегка кивнув герою, Тодороки сделал полшага назад, а Всемогущий, наконец, дошёл до первого места. Рёта стоял, слегка отвернувшись и старательно показывая, как он НЕ вслушивался в то, что происходило от него по правую руку. Разве что под нос себе не насвистывал. — Юный Араи, — слегка хмыкнул Символ Мира на подобное «кривляние», которое каким-то образом отлично вписывалось в лелеемый учеником образ. — Рад видеть тебя Здесь… — отчётливо выделил последнее слово герой, от чего Рёта даже повернулся к нему и слегка приподнял правую бровь. — Очень рад, — полностью проигнорировал не озвученный вопрос Всемогущий. — Эта медаль тобой полностью заслужена, — с этими словами он протянул медаль продолжающему настороженно смотреть на него ученику и повесил на шею. — Твой путь сюда, в ЮЭЙ, и на эту арену был сложен и ветвист… Но вот ты здесь, стоишь на самой вышине пьедестала… — Рёта, в отличие от Тодороки, удостоился того, что оба его плеча были охвачены здоровенными ладонями героя. — Я могу только просить тебя: не отворачивайся от этого. Поднятая до сего мига бровь парня, плавно опустилась на своё первоначальное место, а сам Рёта кинул на Всемогущего задумчивый взгляд. Завуалированный посыл был понятен. «Прошу тебя, не становись злодеем». Хмыкнув на подобное обострение паранойи Символа Мира, Рёта только прикрыл глаза и самую малость иронично улыбнулся, слыша облегчённый выдох Всемогущего.