По ту сторону

Внутри оказывается… уютно. На удивление. Никаких мёртвых тел, культиских знаков и прочего ужаса, который он успел себе надумать. Никаких признаков поедания людей. Панически забившееся сердечко понемногу успокаивается. Уил приваливается к деревянной балке с облегчением выдыхая. Здесь даже… мило? Полумрак рассеивают свечи в тыквах и фонарики под потолком. Люди в цветных нарядах поют праздничные песни, смеются, доделывают последние приготовления. Большое чучело с тыквой вместо головы и цветными ленточками выглядит конечно жутковато, но такие уж традиции давних предков. — Вот глупая птица, — прикрыв глаза, шепчет Уил прислушиваясь к весёлой мелодии. — Это кто тут глупец, — цепкие лапки впиваются в плечо, противный писклявый голосок рушит гармонию музыки, — я пытаюсь спасти вас, идиоты. Думаешь, если бы они выглядели как неотёсанные дикари, шли бы жертвы к ним сами? Нет, их пришлось бы ловить. А так, посмотри как хорошо устроились — поют песенки, зазывают людей. А потом, когда их жертвы расслабятся, они нападут и- — Да-да-да, — Уил беспечно закатывает глаза, — звание зануды номер один торжественно присваивается тебе, а теперь можешь помолчать хотя бы секундочку? Птица недовольно цыкает и наконец оставляет Уилбура в покое. Томми тем временем шныряет между людьми, дёргает их за пышные юбки и широкие штанины, заглядывает в деревянные ведра с водой, таскает яблоки и блестящие понравившиеся штучки. И всё это быстрыми тихими шагами с ногой в тыкве по колено. Потрясающее мастерство. Уил ещё какое-то время наблюдает за братом, потом со вздохом отталкивается от колонны. Нужно поспрашивать людей, может кто-то из них подскажет как выбраться из этого леса. — Ох, простите, — ну надо же было ему врезаться в кого-то. Молодец, Уил! — Ничего-ничего, — добродушно отвечает женщина с пшеничными косами. За тыквой эмоций не разглядишь, но, кажется, она не злится. Она внимательно осматривает Уилбура с головы до ног, — хмм, а ты не рановато ли? — А? — глупо переспрашивает Уилбур. Они же уже начали праздновать? Хотя, не то что Уил вообще хотел здесь находиться. — Я хотела сказать, что похоже ты пока не готов присоединиться к нам. — Присоединиться к вам? А, нет, я здесь просто мимоходом, — так, заблудился на жизненном пути и очень хочу домой, знаете ли, — мы с братом хотим выбраться из леса. Может быть вы знаете дорогу? — Обычно люди не уходят из Потсфилда. Э, эта милая женщина всегда была такой пугающей? — О, да? — почему в этом лесу все такие странные? Боже ж ты мой, Уилбур просто хочет домой, разве так сложно ткнуть в правильном направлении и пожелать ему хорошей дороги? Разве он так много просит?! — Да. Здесь мило, — ничуть не смутившись, отвечает женщина. — Мне… мне бы просто уйти отсюда поскорее, — этот разговор становится всё страннее и страннее с каждой секундой. — Что-что? Уйти из Потсфилда? — ну что ж за манера такая у людей — подслушивать? — Да кто захочет уйти из Потсфилда? — возмущается старик в помятой тыкве. Музыка резко смолкает, люди перестают разговаривать и оборачиваются на него. Много десятков людей в странных нарядах, с тыквами на головах теперь смотрят на него пустыми чёрными глазницами. Становится… неуютно. Милое доброе место с простенькими задорными деревенскими песнями и танцами в мгновение превращается в жуткий пугающий склеп. Может стоило послушать птицу и бежать отсюда? — О, так мы уже уходим? — ох, Томми. Маленький глупый Томми. Возможно нас сейчас сожрут заживо. Где твоё чувство самосохранения? Уилбур смотрит на брата. Потом на толпу. Нервно вздыхает. А где, чёрт возьми, моё чувство самосохранения? Техно говорил, что однажды я достану кого-нибудь так сильно, что от меня захотят избавиться. Но это же не повод съесть меня заживо! Эй! Я обещаю молчать всё оставшуюся жизнь и быть паинькой! Только не ешьте меня пожалуйста… Ну и Томми тоже не надо. Дверь с громким хлопком захлопываются. Возле неё становятся два человека, отрезая пути к отступлению. Люди начинают приближаться, недовольно перешептываясь: «Им не нравится Потсфилд. Они хотят украсть наш урожай? Испортить нам праздник!» — Или разжиться обувью из тыквы! — весело кричит Томми, скача на одной ноге, гордо показывает на другую, застрявшую в тыкве. Нет. Господи, забудьте, что он сказал. Уилбур готов отдать им на съедение Томми. Только выпустите его отсюда! — Н-нет я… — его жалкие оправдания прерывает глубокий добродушный смех. — Постойте, постойте. Давайте не будет торопиться в выводами. Ах-ха-х, это же не огромной чучело вокруг которого водили хоровод только что говорило, правда? Правда же?! Вашу ж мать. Огромное нелепое и пугающее чучело медленно сходит со своего места. Разноцветные ленты отходящие от низа тыквы и прибитые к стенам теперь подрагивают вокруг его туловища из-за смеха. Длинные руки — скреплённое сено, безвольно болтающееся вдоль туловища — теперь живо двигаются. В пустых темных глазницах теперь горят по два оранжевых огонька. — Что нам с ними делать? — спрашивает старик. Тот старик с помятой тыквой. Уилбуру нестерпимо хочется растолочь его голову и пустить на тыквенную кашу. — Ха-ха, — смеётся низким голосом чучело тыквы. Не паникуй бы Уилбур бы так сильно, начал бы подсчитывать сколько из его головы получилось бы тарелок с кашей. Проблема только в том, что Уил чертовски сильно паникует! Эта тыквенная говорящая башка ужасно сильно его пугает! Просто до холодного пота. Он, он что, их предводитель? Жуткий тыквенный демон? Предводитель тыквенных кошмаров? Как, чёрт возьми, ему называть эту ужасающую штуку? Он слишком напуган для придумывания пафосных прозвищ. Ладно, пусть будет Огромной Тыквой. — Давайте-ка посмотрим, как вы оказались в нашем городе, — он, он что, даёт шанс оправдаться? Или это изощрённая пытка, чтобы дать жертве надежду, а потом жестоко её растоптать. Коварно, коварно, Большая Тыква. — Ну, мы пытались найти дорогу домой. Мы пришли сюда из леса. Мы увидели ваши фермы, дома и подумали: эй, да это же нормальный городок с абсолютно нормальными жителями! — И мы оба наступили в тыквы! — Томми поднимает ногу, гордо показывая тыкву. Да бога ради! Я пытаюсь спасти наши жизни, глупый ты ребёнок! Без тебя было бы намного меньше проблем! — Д-да, — Уилбур выдавливает из себя улыбку, всё ещё упорно не смотря в глаза Большой Тыкве, — а потом мы услышали музыку отсюда и подумали что может быть здесь есть кто-то, кто сможет помочь нам. Найти путь домой. Я клянусь, мы вовсе не хотели тревожить вас, м-мы просто подумали, — Воздух в лёгких заканчивается и Уил сбивается. Он пару секунд молчит. Пересилив себя, сглатывает вязкую слюну и через силу вдыхает, — мы подумали, что вы сможете нам помочь. Д-давайте мы просто уйдём? Он хочет что-то добавить, ещё хоть как-то оправдаться, но судорожно метающиеся мысли упорно не складываются. Уил медленно дышит, считая вдохи. Это единственная полезная вещь, которой научил его Фил — бороться с подступающей паникой. Но без Фила это не работает — Уил постоянно сбивается. Он бессильно сжимает кулаки и вздрагивает, когда Тыква начинает говорить. — Другими словами, вы пришли в наш город, уничтожили урожай, прервали наш замечательный праздник и теперь хотите просто уйти? — Тыква смеётся. Низким грудным голосом. Его, кажется, и вправду веселит эта ситуация. — Вам никогда нас не осудить! У вас нет доказательств! — кричит Томми, потряхивая ногой в тыкве. Уилбур стискивает зубы. Дурак. Дурак! Дурак!!! Он такой болван! Зачем он пошёл сюда? Зачем они вообще пошли в этот дурацкий лес? Нужно было остаться в самом начале! Когда потерялся — стой на месте. Так тебя быстрее смогут найти. Так тебя вообще смогут найти. Когда же… когда же они смогут выбраться отсюда? — Ну полно, полно. Зачем же так кричать, дитя? — Тыква снисходительно усмехается, — Мы поймали птицу, которая пыталась сбежать. К тому же, разве твоя нога сейчас не в тыкве, м? Разве это не прямое доказательство вашего нарушения? Томми, обиженно надув губы, замолкает. Надо же, хоть кто-то его сумел пристыдить. Страх разбавляется каплей противного удовлетворения. — Очень печально, что вы не хотите остаться в Потсфилде, в особенности потому, что я должен наказать вас за ваши проступки, — Чучело наклоняется ближе, кривя нарисованный рот в улыбке, — Именем Торговой Палаты Потсфилда, вы обвиняетесь в проникновении, нанесении ущерба имуществу, нарушении общественного порядка — Тыква наклоняется ближе, с особым удовольствием растягивая последние слова — Уилбур видит как задорно пляшут у него огоньки в глазницах, — а также в убийстве. — Ч-что? Тыква весело смеётся, отстраняясь. — Да шучу я. В наказание — несколько часов общественных работ. Музыка снова начинает играть, Чучело заливисто смеётся. Уилбур, кажется, чувствует как от злости и у него крошатся зубы. Их заковывают в кандалы с шаром и отправляют работать в поле. В чёртовы фальшивые кандалы, криво раскрашенные под металл. Уилбур чувствует себя глупо, он чувствует злость, медленно угасающую от физического труда. Для них это просто игра? Смешная, смешная игра? Ха-ха, как же весело. Чёртов город! Чёртов лес! В конце их заставляют копать ямы. Две глубокие ямы в поле. Томми, высунув язык от усердия, копает — впервые не отлынивает от работы. Он очень сосредоточен и воодушевлён: «я найду клад, Уил! откопаю целый сундук сокровищ! вот увидишь!» Беатрис, сидя на краю его ямы, закатывает глаза и говорит что-то про гробы и похороны для них двоих. Уилбур согласен с ней. Как бы он не хотел верить в лучшее, но почти готов заключить с Томми сделку. Если они ищут для этих сумасшедший людей клад, он проспорит Томми мешок конфет. Если Томми проспорит ему, что ж, вероятно их похоронят живьём и оставят здесь гнить на веки вечные. Впервые он хочет, чтобы Томми выиграл спор.