***
Жёлтый, кожаный диван, находящийся в твоем уютном, красивом офисе, вновь прогибается под весом опускающегося на него тела. Ты очень нервничаешь из-за всего. Думаешь, что вновь падаешь в чужих глазах, опуская свои собственные в пол. Веки закрываются. Ты судорожно выдыхаешь. Юля ушла от тебя почти месяц назад, а ты всё ещё не можешь её отпустить. Она была слишком дорогим тебе человеком. Ты любил её буквально до потери памяти, забываясь в ее объятиях, мечтая о вашем совместном будущем, размышляя о ваших прекрасных отношениях, которые в конечном итоге оказались совсем не такими, как ты их представлял. Она ушла молча, без скандалов и объяснений, чего не смог сделать ты, начиная кричать на неё, срываясь. Но она просто поспешила захлопнуть дверь, прямо перед твоим носом, давая тебе удариться о черную жёсткую поверхность, а позже скатиться по ней, хватаясь за голову руками. Она сделала больно, но ты не можешь её отпустить? Видимо это и является причиной. — Влад? — я осторожен. Я не хочу обижать тебя и ещё больше расстраивать, — как ты? Ты поднимаешь на меня свои красные, уже не блестящие глаза. Мокрые ресницы дрожат под весом слез, тут же опускаясь, роняя пару капель на щеки. — Плохо, — ты сжимаешь свои белые волосы, как можно сильнее оттягивая, отчего чуть ли не целые пряди оказываются на полу. — Прекрати, — мой голос слишком тихий, чтобы ты услышал, но я не могу говорить громче, видя тебя таким, — пожалуйста. Мне самому хочется заплакать, когда я вижу тебя таким. Никто не замечает изменений в тебе, все ведут себя так, будто ничего и не произошло вовсе, но я понимаю, насколько тебе плохо, лишь смотря в твои раздраженные, покрасневшие глаза. — Я очень хочу помочь тебе, — стараюсь говорить громче, но голос подводит: мгновенно сипнет, начинает дрожать, точно так же как и мои напряжённые колени, — я вижу, что ты не в порядке. Ты вновь поднимаешь взгляд на меня, смотря прямо в глаза, высматривая в них ложь. Ты снова не веришь мне. — Хочешь помочь? — твой голос такой же тихий как мой, отчего ты кашляешь, прислоняя руку, сжатую в кулак ко рту, — так верни мне её! — снова срывается на меня, начинаешь кричать и хватаешь за плечи. — Ты же знаешь, что я не могу, — я тоже перехожу на крик, пока глаза заполняются еле заметной, влажной пеленой. — Так стань ей! — кричишь ты и валишь меня на диван, нависая сверху, — сука! Стань блять ей, если так хочешь мне блять помочь! Помоги блять! Я крайне удивлен твоими действиями. Я в смятении. Не понимаю шутишь ты или нет. В моей голове крутятся мысли о том, что ты просто играешь со мной, пытаясь спровоцировать, но я ничего не могу с собой сделать, распологая холодные руки, на твоей через чур горячей шее. В ушах как будто фоновой шум, который заглушает твои крики и рыдания, пока слезы с твоих щек падают на мои. Не выдерживаю уже я. Притягиваю тебя ближе к себе, соприкасаясь кончиком своего носа с твоим. — Ты хочешь, чтобы я заменил тебе Юлю? — я зажмуриваю глаза, боясь услышать ответ, после чего одной ладонью вытираю твои покрасневшие щеки, — так я заменю. Мои губы моментально ложаться на твои, обхватывая верхнюю. Очень осторожно, бережно, будто твои губы самое ценное, что вообще может у меня быть. Я просто прикасаюсь к ним и замираю. Стоит ли продолжать? Сейчас мне совершенно не хочется об этом думать, поэтому я только сильнее жмурю глаза и перехожу на другую губу. Я не умею целоваться, поэтому пытаюсь сделать хоть что-то, опровергающее этот факт, втягивая щеки, создавая вокруг твоих губ некий вакуум, отчего по идее должно быть приятно. Осторожно покусываю, стараясь не прокусить, не сделать тебе больно. Твоя хватка слабеет, руки подкашиваются, а я пользуюсь этим, переворачивая тебя на спину, возвышаясь, все так же не прекращая поцелуй. Ты медлишь с ответом, пока я сгибаю руки в локтях, чтобы было удобнее. На секунду отстраняюсь, вдыхая частичку воздуха и вновь накрываю твои губы своими. Чувствую холодные руки на моей спине, которые пробираются сквозь футболку, пальцами постукивая по ребрам. Ты отвечаешь. Так же осторожно, как я. Боишься, не доверяешь, думаешь, что я шучу. Я прекрасно это понимаю, отстраняюсь. Твои шершавые губы, покраснели и стали мокрыми. Глаза непонимающе смотрят на меня, а руки останавливаются. Я бы мог смотреть на это бесконечно, но лишь скидываю с себя футболку, вновь притягивая тебя к себе. На этот раз я более смелый, раз уж приоткрываю рот, позволяя твоему языку пробраться в него, начиная обводить передние зубы, проходить по нёбу, сплетаясь с моим языком, передавая свою слюну. Ты снимаешь рубашку.***
Очередные съёмки. Это так скучно, но раз людям это нравится мы должны заниматься этим. Я снова вымазан в какой-то отвратительной смеси, в которую входят мука с углем. Вся моя одежда перепачкана, чего уж говорить о лице. Стою в душе, смывая с себя весь этот стыд, пережитый во время съёмок. Меня начинает это раздражать. Пока мою голову заполняют негативные мысли, руки сжимаются в кулаки, голова распологается на холодной плитке, ты тихо подходишь сзади, обхватывая мою талию крепкими руками. Ты целуешь плечи и шею, заставляя меня облокачиваться на тебя всем телом, прислоняя кулак ко рту, сжимая кожу зубами. — Я люблю тебя, Влад.***
Тихий, спокойный вечер, который я провожу в объятиях засыпающего Влада. Я прекращаю читать вслух, откладывая книжку, распологаясь на твоём плече. — Устал? — твой голос тихий, уставший. — Не-а, — я правда не устал, я не хотел тебя будить, — думал, ты спишь. Крепче обнимаю тебя, прижимаю голову к твоей груди, зарываясь щекой в яркий, пушистый свитер. — Пошли на кровать. Там явно удобней, чем на диване. Ты улыбаешься, а я не в состоянии отказать.***
Ты устроил корпоратив по какому-то поводу, приглашая меня в первую очередь, ведь я помогал заниматься подготовкой. Мы сидим на мягком белом диване. Просто сидим рядом, ведь ничего более позволить себе сейчас не можем. Тут люди. И их много. — Предлагаю всем пройти за стол и выпить! Улыбка на твоём прекрасном лице мгновенно расплывается, а взгляд становится тёплым-тёплым, завораживая, заставляя тонуть в нем. Ты шутливо протягиваешь мне руку, приподнимая брови, показывая искрящиеся глаза. Я не в силах отказать, поэтому принимаю «приглашение» и сажусь рядом с тобой за стол. Белая скатерть не даёт гостям увидеть твою руку, покоящуюся на моем бедре. Я накрываю ее своей, поднимая чуть выше по ноге, так, чтобы она оказалась совсем близко к члену, скрытому длинной оверсайз рубашкой. Ты удивлён, но виду не подаёшь, берешь меня за руку.***
Я так люблю тебя. Слов не хватает, чтобы описать мои чувства, когда я нахожусь рядом с тобой. Ты так хорош в постели ночью и так мягок утром. Всегда улыбаешься. Искренне. Твоя улыбка моя самая любимая. Ты тоже мой. Самый любимый.***
В роликах ты позволяешь себе шутить как-то касаемо меня, разбавляя это все привычной пошлостью. Теперь процесс съёмок не так тяготит, ведь в любой момент мы можем сорваться и уйти. Уйти в твой кабинет, где вскоре я окажусь на жёлтом столе, вместо кипы каких-то бамаг, покоящихся уже на полу. Ты шепчешь что любишь, снимая с меня мерчевое худи, опаляя горячим дыханием ключицы. Говоришь, что я намного лучше любого, кто был у тебя. Ты уже давно забыл Юлю. Это не может не радовать.***
Ты осторожно, но резко прижимаешь меня к стене, сразу после того, как закрываешь массивную дверь в квартиру. Целуешь горячо, влажно, не давая вдохнуть, хотя в такие моменты это и не нужно, ведь я просто напросто забываю как дышать. Ты снимаешь с нас обоих куртки, подхватывая меня под бедра и перемещаешь в спальню. Этот день я помню особо четко, ведь мы наконец переспали.***
Пока лучи июньского солнца играют с твоими волосами, а стараюсь запомнить прекрасное лицо. Ровный нос с горбинкой, широкие темные брови, длинные черные ресницы, хмурый лоб. Ты хмуришься даже когда спишь, из-за чего кажешься через чур серьёзным. Четкие, острые скулы. Щеки не покрытые детским румянцем. Морщинки в уголках глаз. Иногда ты кажешься мне таким взрослым. Но я знаю, что внутри тебя живёт хрупкий ребенок, которому когда-то не дали конфету. Теперь конфеты ты забираешь силой. Брови сводятся к переносице. Проснулся.***
Руки дрожат. Слишком холодно. Пальцами провожу по излюбленной белой папке, стирая толстый слой пыли. Стираю одинокую слезу, катившуюся по моей щеке уже несколько секунд. Надо бы съездить к тебе.***
— Влад! Мой голос слишком радостный, ведь только что я упал с лестницы, ударившись локтем и упав на задницу. Сегодня выходной. Это и радует. Мы наконец проведем целый день вместе. Без ребят. Без команды. Без камер. — Люблю тебя. Говоришь на ухо, отчего я вздрагиваю. Обнимаешь меня за талию, пока по спине бегут толпы мурашек. — Я тебя тоже. На твоём лице появляется теплая улыбка. Прижимают к тебе ближе, пытаясь раствориться. Лишь бы такие моменты были вечны.***
— Смотри. Пальцем указываешь на игрушки в детском отделе. Коляски, пони, шарики. Не понимаю тебя. — Было бы круто, если бы мы могли… Понимаю. Ты очень любишь детей. — Будет круто. Я улыбаюсь, обнимая тебя со спины. В мыслях придумываю, как бы выглядел наш с тобой ребенок. Такой же красивый, как ты и такой же открытый, как я. Такой же добрый, как ты и такой же весёлый, как я. Такой же любимый мною, как ты. Такой же любимый тобою, как я. Я подхожу к голубой коляске. Рюшечки и бантики, говорят о том, что это для девочки. Но почему мальчики не могут любить подобное? Потому что это неправильно. А нам наплевать. Неправильностей много. Но мы никому не скажем, что неправильные.***
Твои руки такие горячие, ведь ты умеешь засовывать их в карманы, в отличии от меня. — Дурак. Опять перчатки не взял. Я же предупреждал. Минус двадцать один, оденься теплее, Влад, — ты хихикаешь, после чего пытаешься меня передразнить, — Да нет, тут не холодно, я только что выходил. Бла бла бла. А теперь снова мерзнешь. Смотрю на тебя зло, потому что понимаю, что не прав. Я снова не послушал, а ты снова оказался прав. — Да пошел ты. Буквально плююсь этими тремя словами, ведь щеки тоже замёрзли. — Ну пошли уж вместе. До кафешки метров сто осталось.***
— Ты правда этого хочешь? Смотришь на документы, обдумывая мое предложение. — Это же огромная ответственность. А вдруг мы не… Ты не уверен. Точно так же, как в день, когда украл мой первый поцелуй. — Я уверен, что ты будешь отличным отцом, Влад. Ты смотришь на меня недоверчиво, переводя взгляд на маленького мальчика, стоящего перед тобой. Разные носки сразу бросаются в глаза. Русые растрепанные волосы, лежат в разные стороны, полностью забыв, что такое пробор. Маленькие кулачки сжимают край тонкой футболки, а крохотные пальчики путаются между собой. Губки надуты, будто его снова обидели, а глаза голубые. Такие же как у тебя. Такие же прекрасные. — Ты тоже.***
Сегодня у тебя снова выходной. Ты давно отказался от съёмок, перейдя на офис. Серёга и Кобяков тащут контент, как могут, но на канале появляются отписки, что вынуждает тебя сниматься, хотя бы несколько раз в месяц. Меня же убрать из роликов не могут. Сына со школы забираем поочередно, а отвозим всегда вместе. Он даже не был против того, что будет иметь двух отцов и ни одной мамы. Сказал, что один папа хорошо, а два вообще офигенно.***
— Саш, еда готова! — Уже бегу, папа! Ты бежишь ко мне, пока Влад наливает сок в стаканчики. — Пап, а как ты понял, что тебе папа нравится? Я смотрю на Влада, который улыбается и треплет тебя за волосы. — На работе сидели вместе, а потом поцеловались. Ты знаешь эту историю, но всегда спрашиваешь снова. Надеешься на подробности. — Пап, а почему вы не поженитесь? Запихиваешь в рот целый мандарин, улыбаясь. Влад смеётся, а я говорю: — Мы живём в России, сынок. Здесь мальчикам нельзя быть вместе. Ты вопросительно смотришь на нас с Владом, сглатывая и морщась. — Но вы же живёте вместе, все делаете вместе, меня даже взяли, а пожениться не можете. Обиженно дуешь губы. Тебе всего десять, а уже такие вопросы задаешь. — По бумагам твой опекун я. Ты же помнишь, что говорить, что у тебя два папы нельзя? — Помню. Почти кричишь и рисуешь воображаемый крест на сердце, что означает клятву. Влад делает то же самое. Я тоже.***
Переворачиваю все фотографии в доме стеклом вниз. Не могло такое произойти.***
— Как в больнице? Что произошло? Скоро буду! Мой голос дрожит, ведь новости совсем не радостные.***
Белые стены, яркий свет. Ощущения такие, будто умер я, а не ты. Хотя было бы лучше, если бы так произошло. Я не верю, что они могли просто отключить аппарат, даже до моего приезда.***
Пульса нет. Слезы сами стекают по щекам вниз, разбиваясь на миллионы осколков. Не должен ты был умереть.***
— Пап, а где Влад? — спрашивает Саша, как только видит, что я вернулся. Я поднимаю голову, смотря прямо в твои глаза. Ты пугаешься, как только видишь на моих покрасневших глазах слёзы. Отшатываешься, ударясь лопаткой об косяк. — Что случилось? Я говорю что-то о том, что расскажу тебе позже, закрываясь в своей комнате на защёлку. Не должно было так произойти. Сбрасываю все бумаги со стола. Все важные договора и налоговые летят на грязный пол, ведь я даже не разулся. Стол оказывается в другой стороне комнаты, а полки пустеют. Не могло так произойти. Оседаю на пол, сворачиваясь в клубок. — Сука! Нет! Влад! Только не ты! Срываюсь на крик, вырывая клочки коротких волос. Хватаюсь за ковер, в попытке найти там опору. Слышу тихий стук в дверь. — Пап, все в порядке? Я не отвечу. Не время. Открываю минибар.***
— Саш, поедешь со мной? Взгляд подростка с книги перемещается на меня. — Пап. Мы вчера ездили. Успокойся. Берешь мою руку в свою, сжимая. Пытаешься поддержать. — Я ненадолго. Будь осторожен.***
Все мои пьяные проебы упали на плечи четырнадцатилетнего мальчишки, который прекрасно со всем справлялся. Я обязательно перестану пить, Саш. Обещаю.***
Дорогой коньяк. Несколько папирос. Пышный букет из искусственных цветов. — Спишь? Спрашиваю у тебя, будто ты сможешь ответить. Холодная гранитная плита, с твоим именем молчит. Стираю с нее пыль очень бережно. Кладу синие цветы и сажусь на корточки. — Я очень скучаю. Касаюсь твоей фотографии, представляя, что это ты. — Я до сих пор люблю тебя, Влад. Саша тоже любит и тоже скучает. Девушку себе нашел. Очень на тебя похожа. Тоже блондинка. Голубоглазая. Худая. Всегда здоровается. Делаю очередной глоток из маленькой стеклянной бутылки, тут же морщась. — Я храню все фотографии. Честно, — кладу руку на сердце, — все помню. Глаза вновь окутывает прозрачная пелена. — Сашке восемнадцать скоро. Он самостоятельный уже совсем. Вместо тебя на работе теперь. Меня иногда даже подменяет. Поднимаю глаза вверх пытаясь не заплакать. В носу начинает щипать. — Про школу не забывает. На хирурга пойдет. Химия ему нравится, — стираю с щеки все еж хлынувшие слезы, — а мне ты нравишься. Больше всех. Криво улыбаюсь сквозь, колющее сердце. — Мне уже намного лучше. Не пью практически. Курить больше начал. Врач говорит риск большой. Ещё один инсульт могу схватить. Прижимаю ладони к лицу вплотную, начиная рыдать. — А меня только Сашка тут держит, — кричу, головой опускаясь на могильную землю, — а без тебя совсем плохо. Четыре года. Четыре мать твою. Не выдержу скоро. Брошу все. И... к тебе... туда. Чувствую слабое прикосновение к плечу. Резко разворачиваюсь. — Что? Никого нет. — Влад? Смотрю по сторонам, пытаюсь увидеть тебя. — Видимо недостаточно. Достаю из кармана небольшой зиплок. Нюхаю прям так, без дорожек. Чем больше, тем лучше. — Влад? Вновь оглядываюсь. Стоишь. Далеко, но стоишь. Срываюсь с места и бегу навстречу. Ноги переплетаются. Лечу вниз.***
— Пап, как же ты так? Смотрю на сына. Сразу становится стыдно. Приехал ведь за мной. — Опять за старое? Вижу в твоей ладошке пакетик с белым наполнителем. — Саш, я… — А если поймают? — твой голос дрожит и срывается на хрип. — Плевать. Чувствую ком в горле. Не могу больше говорить. — Пап. Прекращай. Ты в зеркало себя видел? Ты выглядишь как долбаный торч, который за дозу, все что угодно сделает, — опускаешь глаза в пол, пытаясь не читать мне нотации, — не узнаю тебя. Ты очень разочарован. А я просто обречён.Я сам себя не узнаю.
***
— Привет, пап. Твой голос такой поникший. Жаль я его не слышу. — Тебя собираются отключать…