Струна

Последняя из старших Сестёр, неприступнейший из старших Братьев. Их первая встреча была столько Циклов назад, что только неизменные стены грота помнили её в деталях. Уже тогда они напоминали, каким завораживающим мог быть мир Промежутка. И каким безжизненным мог стать. Ещё, в отличие от полностью заменённых ног, целы были руки, которыми он поднял доверенное под надзор порождение обретённого рая. Вода стекала, отливая Серебром; никогда ранее Братья не видели подобного вещества. Да и с проявлениями самого непредсказуемого Цвета не были на "ты". Ута - имя ей досталось не менее непривычное - уже тогда оказалась достаточно горда, чтобы не просить о поддержании едва затеплившейся жизни. Затеплившейся - сильно сказано: сложно было представить что-либо более холодное и бледное, чем это лебединое тело в хрустальных каплях воды, странный сплав Цветов волшебства и спокойствия - Серебра и Изумруда. Немного последнего - живительный дар Хранителя, хоть и скромный, как всегда... но достаточный, чтобы Сестра впервые открыла глаза. Богомол помнил, что не долг и уж точно не жалость подсказали ему этот шаг. Мертвенная красота могла бы вызвать только тихое восхищение либо предосудительную неприязнь, будь доступны Братьям чувства в полном спектре Цветов. Ощущение неуловимого сходства? Гордость становления полноценным членом Фратрии? Что бы не коснулось в тот момент Богомола, оно было новым и неуловимо созвучным гармонии Изумруда и странности Серебра. Так ледяная королева обрела своего короля. И ещё долго ему казалось - невозможная, еретическая мысль! - что не Фратрия определила её ему, а сама она выбрала его. Ещё до собственного появления. Слишком мало, право, знали Братья о Сёстрах - дочерях своего рая. ...Холодными водоёмами теперь никого не удивить: их безмятежный плеск - и под Бастионом, и у дремлющего Причала. Серебро, как и Изумруд, нашло своё проявление во многих детях Промежутка. Сёстры перестали быть неприрученными созданиями иного мира, а тот, в свою очередь, больше не был чужим. Но только из уст Уты-Струны до сих пор "мой господин" звучит с искренностью. Или Хранителю, тешащему себя непонятной надеждой, это только кажется? Когда бы он ни пришёл, она покоится в лодке, похожая на мёртвую царевну под хрустальным стеклом из сказок: такая же неподвижная, ледяная и прекрасная. Сёстры, должно быть, давно позабыли, способна ли она испытывать и проявлять какие-либо чувства или хотя бы отвлечься на мгновение от созерцания серебристой Луны. В Богомоле же после каждого возвращения из Кошмара проявляется всё больше механического бесстрастия. И шепчутся сплетницы-Сестрицы, что Брат со своей подопечной становятся поистине идеальной парой. "А ведь я даже когда-то любила его..." - думает Ута, отстранённо прислушиваясь к приближающемуся лязгу металла, но не отрывая взгляд от ночного светила. "А ведь я даже когда-то гордился ею..." - осматривает глава Фратрии безмятежно-безжизненный холодный Грот. Луна украдкой смотрит свысока - так мимолётно, что не замечает даже задумавшаяся Струна - и через долю мгновения возвращается к блаженному безразличию. Для неё всё - суета сует.