Возвращение к счастью.

      Настежь распахнутое окно впускало в комнату осеннюю прохладу. Лёгкая белоснежная ткань струилась волнами, взлетала, словно крылья лебедей и грациозно ниспадала вниз. Тюль, который занавешивал огромное окно, казался небесным облаком. В этот день ветер был просто безумным, словно все природные силы вознамерились помешать людским планам и остановить их, потому что сами они этого сделать бы не сумели.       Гым Чан Ди стояла у этого окна, стойко выдерживая порывы стремительного ветра, принимая удары разлетающейся ткани, как наказание. Внешний холод замораживал всё, что было внутри и это оказалось настолько своевременным, что Чан Ди не могла пошевелиться, и разрывалась между чувством оцепенения и благодарности.       Какой бы бойкой ни была эта девушка, бесконечно бегать за своей судьбой она не могла. С определённого периода, в её жизни всё стало не так. Слишком сложно. Слишком неоднозначно. Слишком сложная неоднозначность.       Болела голова. Болели мысли. Было больно думать, а говорить ещё больнее. В душе что-то… даже не горело — нет — скручивалось и ужасно жгло. Так, как будто, в самое сердце вонзили раскалённый кинжал и прокрутили его несколько раз, а потом насыпали в открытую рану соли.       Гым Чан Ди робко подняла прохладную ладонь и прижала к трепыхающемуся сердцу. Сжала кулак и несколько раз стукнула саму себя в грудь. Не помогло. Хотелось вырвать его и раздавить, чтобы не стучало так сильно, чтобы не гоняло по венам отравленную кровь. Верно, Чан Ди была отравлена и обречена.       Отвратительное чувство невозврата оказалось слишком неподъёмным, чтобы его нести. Девушка обхватила голову руками, зарылась пальцами в волосы и часто-часто задышала. Сгорбившись, Чан Ди болезненно простонала.       На диване были разложены свадебное платье и фата, а на круглом стеклянном столике сиротливо притаились белые туфли на низком каблуке. В сторону всего этого Чан Ди даже смотреть не могла.       Чёрт её дёрнул пойти на это! Теперь-то уже поздно тормозить процесс и увиливать, слишком поздно, чтобы вот так взять и передумать. Да и стыдно это. О, как же было бы стыдно и позорно в день свадьбы сорвать торжество!       Нет-нет… Чан Ди хоть и росла в бедной семье, но человеческая гордость и элементарное понятие совести не были ей чужды. И она умела быть благодарной. По закону подлости, именно в этот день девушке выпал шанс решать, отплатит ли она добром за всё то хорошее, что было для неё сделано или же взбрыкнёт и ответит чёрной неблагодарностью.       Но, она не хочет замуж. Не за него.       Юн Джи Ху — стал её первой любовью, которую Чан Ди давно отпустила. Он нравился ей, как восхитительное произведение искусства, как сияние небесных светил, как дорогие сердцу воспоминания о детстве, как недосягаемые небеса. Про такое говорят «любить Луну». Это было таким возвышенным чувством, что в какой-то момент оно просто раскрыло свои белые крылья и упорхнула в поднебесье. Гым Чан Ди довольно долго смотрела ей вслед, но потом призналась самой себе, что так даже лучше.       Все замечали, какая нежная и прочная между ними установилась связь. Это теплота, взаимопомощь, понимание, параллельность мышлений (они ведь так часто думают об одном том же, один начинает говорить, а другой уже заканчивает мысль) и своя особенная атмосфера комфорта.       Джи Ху прекрасный человек, замечательный друг, но… выйти за него замуж — это совсем другое. Чья это была идея? И почему ещё месяц назад она не казалась Чан Ди такой сумасшедшей? Теперь ничего не изменить, а ведь за это решение придётся нести ответственность и как-то дальше сосуществовать.       — Гым Чан Ди!       Медленно повернувшись на неожиданно прозвучавший голос, девушка растеряно захлопала ресницами, увидев одного из F4 посреди комнаты. Он был одет с иголочки, впрочем, как и всегда. Весь его выверенный, идеальный образ являлся эталоном эстетичности и элегантности. Перед его обаянием мало кому удавалось устоять, но Чан Ди больше всего ценила в нём горячее и доброе сердце.       — И Джон сонбэ… — удивлённым полушёпотом обронила девушка.       Он просто очаровательно улыбался и выглядел неотразимо, словно только что сошёл с обложки журнала. Чёрные лакированные туфли, слегка приталенные брюки и пиджак гранитного цвета, белоснежная рубашка, ярко-синяя жилетка и чёрная бабочка, и немного взъерошенная, но модная укладка.       — Дорогая, у тебя такой растерянный вид. Ты же не станешь обрекать нас на жалкое существование в этой непроглядной тьме? — выражаясь лаконично, он расстегнул пуговицу на пиджаке и опустился на кресло, закидывая ногу на ногу.       — Ч-что…а?       — Ну же, Гым Чан Ди, улыбнись! Взгляни-ка, из-за тебя над Сеулом нависли тёмные тучи. — иногда его было крайне сложно понять. Этот парень был непростым, совсем не удивительно, что Га Ыль никак не может подобрать к нему ключик.       — А-ааа… — догадливо улыбнулась Чан Ди, с усилием растягивая губы, но эта улыбка получилась наигранной и жалкой. — И Джон сонбэ, они… они все уже собрались?       — Если ты о гостях, то — да. Твоя семья тоже здесь, Бу Бин лично привёз их. И Га Ыль… вся изводится. — как бы странно это ни звучало, но у этого парня был «улыбчивый» голос.       — И Джон сонбэ, почему мне кажется, будто бы я делаю что-то не так? Как бы ты поступил на моём месте?       — Я?! — парень прыснул от смеха и лукаво улыбнулся. — Ну, например, я ни в коем случае не стал бы выходить замуж.       Чан Ди соврала бы, сказав, что присутствие парня и его слова не помогают отвлечься. На самом деле, ей понемногу становилось легче, хотя беспокойство никуда не делось и всё ещё ощущалось горьким осадком на дне души.       — Гым Чан Ди. — непривычно серьёзным оттенком голоса начал И Джон и взглянул на неё так по-особенному внимательно.       — М?       — Ты делаешь его по-настоящему счастливым, однако, твоё счастье для нас тоже очень важно. Человеку со стороны сложно во всём разобраться, но я хочу сказать — Гым Чан Ди — я всегда восхищался твоей стойкостью! Возможно, наступает то самое время, когда тебе стоит проявить свою стойкость и, собрав все силы, ещё раз сразиться?       — Где мне взять столько сил? — как-то немощно спросила девушка, уронив опечаленный взгляд на собственное отражение в зеркале. Её волосы уже были приведены в порядок, а на лицо нанесён макияж, но этот злосчастный ветер немного растрепал волосы.       — Ты же понимаешь, что эта свадьба всего-навсего спектакль? — вопросительно изогнув брови, парень выдержал недолгую паузу, наблюдая за мыслительным процессом, что отражался на лице Чан Ди. — К тому же, это отличная возможность войти в ближний круг Гу Джун Пё без риска для жизни! Ведьма оставит в покое тебя и твоих родных, а мы будем рядом. Как раньше.       — И Джон сонбэ, спасибо. — на этот раз улыбка её была искренней и гораздо более живой.       — Я свою миссию исполнил. Теперь тебе пора превращаться в невесту… — лёгким движением руки он указал на платье и фату. И только у самых дверей, обернувшись, произнёс: — Он ждёт тебя.       Гым Чан Ди глубоко вздохнула и побрела к разложенному свадебному наряду. Провела кончиками пальцев по лифу, с умилением отметив, что ткань на ощупь была приятной и нежной. Чан Ди, присаживаясь рядом с платьем, почувствовала, как грохочет её сердце и поджимаются пальцы на ногах.       Со И Джон прав. Надо найти силы, чтобы высоко поднять голову и продолжить борьбу за своё счастье. Решительно откинув все тревоги и сомнения, девушка скинула тёплый халат и, схватив своё свадебное платье, быстро надела его, не слишком заботясь о том, чтобы оно оставалось не помятым. Туфли делали Чан Ди немного выше, а фата скрыла слишком озадаченное для невесты лицо.       — Чан Ди, доченька… — дверь аккуратно открылась и на пороге появился её отец с покрасневшими от слёз глазами. — Какая ты красавица! Как быстро ты повзрослела…       — Пап, перестань. Если я заплачу, испортится макияж, и придётся снова его наносить. А это куча времени коту под хвост. — Чан Ди нарочно говорила сумасбродно и громко, ничем не выказывая давящей тревоги, которая мешала ей нормально дышать.       И всё же, долго пребывать в таком напряжённом состоянии, она не смогла. Буквально через тридцать секунд девушка шмыгнула носом и, сжав губы в тонкую линию, рухнула навзничь, уперевшись лбом в отцовское плечо. Объятия были долгими. Однако, Чан Ди сумела восстановить душевное равновесие и, отстранившись, меланхолично улыбнулась, обхватывая подставленную руку отца.       — Идём. — уверенно заявила девушка и толкнула дверь, делая первый, решительный шаг за порог. В новую жизнь…