«двое не спят»

Теплый, летний вечер. Минутой ранее часы в бальном зале пробили 20:00. Для кого-то это стало поводом для ухода, для кого-то открытием второго дыхания в угоду плясок и прочему разврату, а для Виктора это значило ровным счëтом ничего. Только голова разболелась сильнее обычного, но подобное часто случалось на таких вечерах, да настолько, что даже успело стать для него нормой. Сбежать от всей этой духоты захотелось ровно с того момента, как он зашёл в эту залу. И несколько часов беспрерывного празднества ситуацию не улучшали. Так что он, найдя наконец предлог в виде головной боли и желанием подышать воздухом, ускользнул от дотошных людишек, на балкон. Где только сейчас смог вдохнуть полной грудью. Не поймите не правильно: Виктор не ненавидел людей. Более того, весь человеческий род вызывал у него неподдельный интерес... С научной точки зрения. С точки зрения этики... Все было куда сложнее. Сколько себя помнил, учёным двигало одно-единственное сильное желание: помочь людям. Слишком много страданий он видел, и через немало прошëл сам. Ему хотелось прекратить мучения человечества. Но вот сами люди... Порой Виктор удивлялся их мелочности и узколобости. И речь не столько про отсутствие знаний по точным наукам(хотя мысль о том, что многие не знают даже простейшие законы физики, безусловно, печалила) сколько про их пустые, ничем не примечательные разговоры друг с другом и при этом их ОГРОМНАЯ любовь к этим самым разговорам. Какой, например, смысл, обсуждать погоду за окном? Политику? Кичиться званиями и наследством? Сначала думалось, что может быть, он не может этого понять, потому что у него самого никогда не было ни чинов, ни званий, ни богатого наследства или особняка о котором можно рассказать часами? Но когда он стал студентом(а позже и личным помощником главного декана, который являлся по совместительству советником) он понял что дело не в этом. Едва ли хоть кто-то знал, даже его имя. Виктора это не беспокоило. Ему не нужно было признание, а излишнее проявление внимания, в его глазах, наоборот, только мешало бы его работе и главной миссии жизни: помочь человечеству. Вот так и получилось, что за 5 лет упорного обучения в Академии у Виктора и знакомых то особо не было...Откровенно говоря, многие постоянно переспрашивали его имя, даже когда ему часто приходилось работать с этими людьми(у него то память фотографическая, помнит абсолютно каждого человека с кем хотя бы раз пересекался). Юноша ни разу за подобное никого не уличил, наоборот терпеливо повторял: «Виктор. Меня зовут Виктор», даже зная то, что тот же самый человек при их следующей встрече, непременно задаст тот же самый вопрос: «Напомните... Как Ваше имя, сэр? » Тёплый летний воздух наполнял лëгкие. Порывы ветра, принесëнные откуда-то издалека путались в кудрявых волосах. Привычное одиночество подхватило Виктора, закружило в бальном танце и заботливо вынесло на балкон. Одному спокойнее. Да, Виктор не станет врать, порой было тоскливо. Когда холодным зимним вечером вынужден сидеть дома один. Когда долгие месяцы упорной работы над чертежами.. Некому оценить. Когда в порыве радости и чувств никого не оказывается рядом. Не с кем даже просто поболтать. В такие моменты, на какой-то едва уловимый миг, юноше хотелось иметь хоть кого-то близкого. Но если рассматривать ситуацию в целом... Эмоции только мешали работе. Была у него мать, которую он любил самой искренней и чистой любовью. И где она теперь? А сколько боли она принесла своим внезапным уходом из жизни? И кто в этом виноват? Виктор винил себя. Изо дня в день вспоминая ту ужасную картину: он возвращается домой спустя долгое время, потому что обещал своей матери приезд, уже довольно давно. Его никто не встречает. Он идёт по коридору, в полной тишине... Будто предчувствовал то, чего априори не должно было случиться. Обойдя все комнаты, намеренно игнорируя ванную... Стоял напротив этой, противной, холодно—предательской белой двери. Та со скрипом отворилась... Никогда. Никогда. Больше Виктору не забыть цвет крови. Той крови. Тех капель, что стекали по изрезанным рукам матери. Почему? Почему это случилось? Почему жизнь так несправедлива? Ответ на этот вопрос Виктор не знал. Знал только, что после того случая, близких у него не осталось. Вообще никого. И заводить новых он не спешил. Хватило. Единственный близкий человек во всей жизни, который у него вообще когда-либо был, погас в один момент. Прогорел, как дешëвая лампочка по акции. Чувство пустоты по сей день посещало израненную душу юноши. Вот и сейчас он был один. Стоял как дурак на балконе, пока все в зале веселились. Тут было тихо, спокойно. Лишь приглушенный гам, да музыка оркестра, нарушали вечернюю тишину; но это не мешало, а скорее наоборот, добавляло тот самый последний штрих в этот одинокий летний вечер. И Виктора это устраивало. Ровно до того момента, как за спиной не раздалось: — Прошу, прощения, не помешаю? Обернувшись, Виктор увидел темноволосого юношу в строгом костюме, с розой в правом верхнем кармане и изумрудными, пронзающими души глазами. На его лице блестела улыбка. Кажется, кто-то был немного под шафе... Но вслух Виктор этого не сказал, лишь кивнул головой, дескать, мол: «иди, раз уж припëрся» Парень в секунду оказался рядом с Виктором. Очевидно, ближе чем последнему хотелось бы, потому что тот незамедлительно сделал полшага в сторону, нисколько не смутив этим своего собеседника. — Такой вечер выдался! — Окрылëнно произнес юноша, облокотившись на перила. — Просто чудо! — Рад за Вас. — равнодушно отозвался Виктор, отводя взгляд. Только разговоров ему и не хватало. — А у вас, случаем, закурить не найдëтся? — юношу, кажется, нисколько не смущало равнодушие собеседника. Виктор молча подал сигарету. Вот что-то, а курение для него было святым. Привычка, конечно такая себе. Помнится, Хеймердингер узнал о ней очень некстати... Ух и крику было. Но со временем он, как и многие другие до него, понял что курить Виктору просто необходимо. От сигарет правда становилось легче. Особенно во время приступов и нервозности. Переломный момент случился, когда профессор выхватил из трясущихся рук Виктора, сигарету, тем самым довел того до обморока. После этого случая, Хеймердингер разрешил своему помощнику курить, но только подальше от мастерской. Но вскоре привык к табачному дыму, даже в рабочее время. — Благодарствую. — на улыбке произнес произнес юноша, поджигая сигарету. Виктор молча кивнул. Собеседник затянулся выпуская облако белого дыма: — Могу узнать Ваше имя? — Не стоит. — Печально. Могу узнать причину? — Вы все равно его не запомните — Виктор тоже сделал затяжку. — А вы все равно скажите. Вдруг запомню — усмехнулся парень. Виктор едва заметно поднял бровь. Что должно такого произойти чтобы человек его запомнил? На что вообще надеется этот парень? — К тому же, если я его забуду, вам и переживать то не о чем, верно? — Виктор. — холодно отозвался юноша. — А могу я узнать такой интерес к моему имени? — Джейс. — протягивая руку ответил он. — Хотелось знать, как зовут человека что курит такие паршивые сигареты — Притворно скривился Джейс. Виктор ничего не сказал. Лишь приподнял брови показывая своë недовольство. Он привык к подобной реакции. Она его не задевала. Разве что немного раздражала и вводила в ступор: неужели понятие этичности у подобных людей вообще отсутствует? — Не смотрите на меня так — шутливо отозвался собеседник. — Едва ли я пробовал сигареты хуже. — В Зауне и не к такому привыкнешь. — повел плечами Виктор. Повисла тишина. Виктор уже мысленно собирался поблагодарить небеса за предоставленную тишину, как собеседник подал голос: — Ах.. Вот оно что. — облако дыма окутало Джейса. — В таком случаи, обещаюсь в следующий раз принести пачку своих импортных. К хорошему тоже быстро привыкаешь. — «В следующий раз»? — поджимая губы, раздражëнно спросил юноша. — Ну да. Разве мы с Вами не встречались раньше? — Мало вероятно. Я бы даже сказал: Это невозможно. — Немного самоуверенно, не находите? — У меня фотографическая память. — заметил Виктор. — Вот оно что — снова протянул Джейс. — Завидую. — Мне лестно. — Ага...А может... — Джейс не успел договорить. Дверь на балкон распахнулась и в проходе образовалась целая толпа, далеко не трезвых людей, перебивающих друг друга. — Думаю это за Вами. — даже не смотря в их сторону произнёс Виктор. — Да, верно...— Как-то грустно отозвался собеседник. — Надеюсь, ещё встретимся. — Мало вероятно. — в очередной раз повторил собеседник. — *Теория вероятности, друг! — Уже на пороге обронил Джейс и скрылся за дверью, оставляя Виктора наедине с тишиной. На самом деле Виктор съязвил. Он уже встречал этого... Джейса, раньше. В самый первый учебный день. На церемонии первокурсников. Эту моську сложно не запомнить. Джейс даже тогда успел отличится. На риторический вопрос Хеймендиргера: «Какие же ваши цели на жизнь, мои прекрасные первокурсники? », этот уникум поднял руку и, не обращая внимания на удивление профессора выдал: «ДОКАЗАТЬ ВСЕМ НА ЧТО СПОСОБНЫ НОВЫЕ ТЕХНОЛОГИИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА!». Не сложно представить уровень неловкости ситуации. Так что, еще с первого дня у многих студентов Джейс Талес(фамилия сего чуда) был на слуху. Даже Виктор, никогда не интересовавшийся различными сплетнями, периодически слышал разного рода слухи об этом первокурснике. Однако познакомится лично с местной достопримечательностью Виктору «посчастливилось» только сегодня. Так что по сути он его не обманул — это действительно была их первая встреча. Но какой же она оказалась? Едва ли Вик видел более несносного мальчишку, в котором абсолютно ВСЕ кричало: «Я ТУТ! СМОТРИТЕ КАКОЙ Я! ЗАМЕТЬТЕ МЕНЯ!» и тем не менее было в ним что-то такое... Забавное? Притягательное? Возможно это и зовëтся харизмой. От этих мыслей Виктор неосознанно улыбнулся. Легонько так, едва заметно, он по другому не умел. Но все же это была улыбка. «Этот пацан ещë наделает шуму» — подумал про себя Вик прежде, чем вернутся в шумный зал *Теория вероятности представляет собой формулу: P=m/n, где m – число исходов, благоприятствующих осуществлению события X, а n – число всех равновозможных элементарных исходов. Иными словами, в данном контексте, Джейс намекает на то, что всегда существует процент благополучного исхода.