Теория относительности

Несмотря на то, что уже поздно и ему стоило отправиться спать несколько часов назад, Чифую все еще сидит в темной гостиной, не обращая внимания на мерцающий телевизор, что служит единственным источником света в комнате. Когда входная дверь хлопает, он даже никак не реагирует. В прихожей что-то коротко шуршит, затем по коридору раздаются шаги, после чего в гостиной загорается свет. — Все еще не спишь? — спрашивает Казутора, огибая диван и присаживаясь рядом с Чифую. Вместо ответа тот продолжает таращиться в телевизор. Он чувствует на себе пристальный взгляд Казуторы, прежде чем тот снова подает голос: — Чифую, ты злишься на меня? И Чифую снова не отвечает. Казутора ворчит, явно начиная раздражаться. Одним быстрым движением он перекидывает ногу через Чифую, упирается коленями в диван по обе стороны от него и устраивается на его бедрах в попытке обратить на себя внимание. — Ну же, что случилось? Я ведь не узнаю, если ты мне не расскажешь. — Я смотрю телевизор, отстань, — бормочет Чифую, пытаясь столкнуть с себя Казутору. — Это просто тупая реклама! — возражает тот, прежде чем протянуть почти с мольбой: — Чифую. Не выдержав, Чифую прерывисто вздыхает и спрашивает: — Куда ты ушел после того, как мы закрыли магазин? Вопрос заставляет Казутору отвести взгляд в сторону. Воцаряется тяжелое молчание, прежде чем он наконец отвечает: — Да так, шатался вокруг. — Хватит пиздеть, Казутора, — шипит Чифую, закипая от гнева. Казутора едва заметно съеживается при звучании своего имени. — В течение последнего месяца каждые несколько дней после закрытия ты просто пропадаешь часами и возвращаешься лишь к середине ночи. Думаешь, я настолько глуп, что ничего не замечаю? Судя по тому, как стремительно бледнеет лицо Казуторы, становится очевидно, что именно так он и думал. Он тут же пытается встать в защиту: — Я не делал ничего плохого! Просто… — Ничего плохого? — недоверчиво переспрашивает Чифую. — По твоему, в том, чтобы помогать Такемучи искать Майки, нет ничего плохого? Ты ведь знаешь, насколько опасна Брахма! Казутора, судя по всему, не разделяет его опасений. Вместо этого он произносит разочарованно: — Если ты и так все знал, то почему не поговорил со мной, как нормальные люди? — А ты почему? — усмехается Чифую. — Да потому что я, блять, слышал, как ты сказал оставить Майки в покое, когда Такемучи расспрашивал о нем в первый раз! — парирует Казутора. — А тут ты бы вдруг нормально отреагировал, если бы я рассказал тебе, что помогаю ему? — Нет, потому что это опасно! — повторяет Чифую и раздраженно вздыхает, не понимая, почему до Казуторы так сложно достучаться. — И тогда чего ты ожидаешь от меня? Что я просто оставлю его? Майки — мой друг, и я стольким ему обязан за все, что натворил. Чифую понимает это, но его упрямая сторона не хочет отступать. Ведь смертельная опасность, исходящая от Брахмы, — не единственное, о чем он беспокоится. В его сознании постоянно всплывают другие возможные варианты будущего — где умирает он или где умирают все они, и Чифую не хочет рисковать своим настоящим из-за каких-то возможных предположений. То, что Такемичи не может вернуться в прошлое прямо сейчас, не гарантирует, что это не случится когда-нибудь снова. Часть Чифую боится, что если он вернется и изменит прошлое, то вместе с этим изменится и настоящее. То настоящее, от которого Чифую не хочет отказываться. Как он может рассказать об этом Казуторе? — Есть столько вероятностей, что что-то может пойти не так, а я не хочу тебя терять, — вместо этого говорит Чифую — достаточно расплывчато, чтобы его слова можно было воспринять только на счет опасности, исходящей от угрозы возмездия Брахмы. Но, к сожалению, Казутора такой же упрямый, как и он. — Просто это несправедливо. Все остальные получили шанс стать счастливыми. Тебе не кажется, что человек, который подарил нам его, тоже заслуживает счастья? — Мне все равно. Ты мой парень, а не Майки. Собственные слова наполняют Чифую виной, потому что в глубине души ему не все равно. Майки и его друг, и Казутора прав. Именно благодаря его жертве в первую очередь Чифую сейчас может быть таким эгоистичным. Он просто не хочет этого признавать. Нет никаких сомнений в том, что последние два года, если и не предыдущие десять лет, он воспринимал это как должное. Чифую использовал все это время, чтобы исцелиться от прошлого и научиться открывать свое сердце Казуторе. А потом он так привык жить нормальной жизнью без угрозы снова потерять кого-то важного, что теперь одна лишь вероятность подобного сбивает его с толку, и он не знает, как с этим справляться. — Чифую, пожалуйста. — Мне это не нравится. — Я знаю, но разве у меня есть выбор? Кроме того, даже если я не помогу ему, Такемучи все равно продолжит копать, а это еще хуже, потому что он просто хреново дерется. Если с ним что-нибудь случится, Хина-чан расстроится. То, что из них двоих Казутора ведет себя более благоразумно, заставляет Чифую еще сильнее чувствовать себя эгоистичным ребенком. Конечно, он не хочет, чтобы Такемичи подвергал себя опасности, как и не хочет, чтобы Хина расстраивалась. Оставшись без аргументов, Чифую раздраженно фыркает. — Но мне кажется, что ты и меня недооцениваешь, — продолжает Казутора, не дождавшись от него ответа. — Я не собираюсь вести себя безрассудно, потому что больше всего не хочу, чтобы расстраивался ты. Впервые за ночь Чифую смотрит прямо на Казутору. Он был так сосредоточен на себе, что даже не подумал о его чувствах. Не то чтобы Чифую сомневался, что Казутора беспокоился о нем, но когда он вспоминает об этом, то гнев и беспокойство, что разворачивали его грудную клетку неделями, оседают. — Я знаю, — бормочет он несчастным голосом. — Так что, пожалуйста, не злись. Я пытаюсь делать то, что, как мне кажется, будет лучше для всех. — Казутора обхватывает лицо Чифую обеими руками и смотрит на него сверху вниз из-под своих неприлично длинных ресниц. Несправедливо, какой он красивый. — Это самое худшее, — разочарованно вздыхает Чифую. — Почему ты стал таким правильным? — Прости, — тихо говорит Казутора, подаваясь вперед, чтобы нежно поцеловать Чифую в лоб. Так и не найдя, что ответить, Чифую обвивает руки вокруг талии Казуторы и зарывается лицом в его ключицы. Казутора обнимает его в ответ, и они некоторое время молчат в объятиях друг друга. Вдруг Казутора отстраняется, смотрит прямо на Чифую и говорит: — Давай займемся сексом. — Что?! С чего это ты вдруг? — лепечет Чифую в ответ на неожиданное предложение — будто это не они спорили пару минут назад. — Ты никогда еще не вел себя так по-собственнически по отношению ко мне, не буду врать, меня это немного завело, — говорит Казутора. По крайней мере, ему хватает совести казаться смущенным. До чего же нелепо это выглядит. — Казутора-кун, считаете, сейчас подходящее время? — О, снова будешь выкать? — ухмыляется Казутора. — Мне вроде как нравилось, когда ты обращался ко мне без формальностей. Чифую закатывает глаза, но сил на то, чтобы сопротивляться, у него больше нет. Бесит, как легко Казутора может отвлечь его, как точно он знает, на какие точки надо нажать, чтобы получить нужную реакцию. И самое худшее: Чифую позволяет ему, легко давая то, что тот так жадно желает. — Ты такой раздражающий, Казутора. Не переставая ухмыляться, Казутора подается вперед, соприкасается с ним носами и говорит: — Но я все равно тебе нравлюсь. — Мечтай. Выходит совсем неубедительно, потому что его руки уже скользят вверх по спине Казуторы, чтобы притянуть ближе к себе, потому что да, он ему нравится. Так сильно нравится, что Чифую боится представить будущее, в котором они не смогут быть вместе. Казутора в ответ лишь смеется, после чего целует его, выбивая из головы все предлоги для спора. Чифую пытается сопротивляться поначалу, но язык Казуторы так настойчиво прижимается к его губам, что в конце концов он уступает и раскрывает их, позволяя ему скользнуть в свой рот. Чифую запускает пальцы в волосы Казуторы и целует в ответ с той же отдачей, отчаянно желая попробовать его на вкус настолько, насколько это возможно, пока Казутора начинает потираться о его бедра. Трение посылает удовольствие вверх по позвоночнику Чифую, и он меняет положение в попытке прижаться теснее к чужому члену, пока их рты по-прежнему соединены, ловя стоны друг друга. Когда он, наконец, сбивается с дыхания, Казутора разрывает их поцелуй, но не отстраняется — как будто не может находиться слишком далеко от Чифую, — а лишь шепчет между тяжелыми вздохами: — Я хочу тебя. — Да? — Чифую чувствует, как эрекция Казуторы прижимается к нему с внутренней стороны бедра. Его собственный член уже наполовину тверд. — Как ты хочешь меня? Раздается тихий стон, когда Казутора снова прижимается к Чифую уже настойчивее, прежде чем произнести, задыхаясь: — Хочу, чтобы ты был внутри меня. Ответ заставляет Чифую резко вдохнуть. Он был сверху лишь несколько раз, но мольба в голосе Казуторы посылает импульсы прямо к его члену, заставляя запинаться на словах: — Д-да. Хорошо. Пошли в спальню. Казутора запечатлевает еще один поцелуй на его губах, прежде чем опуститься с его колен на пол. Чифую принимает протянутую им руку и позволяет отвести себя в спальню, пока его сердце бешено колотится в груди. Когда они оказываются в своей комнате, губы Казуторы снова находят его. Они неуклюже снимают с себя одежду и скидывают ее на пол, протягивая след от двери до кровати. Избавившись от одежды, они, не теряя времени, принимаются оглаживать обнаженные тела друг друга так, словно не делали этого бесчисленное количество раз раньше. Когда Чифую чувствует, что упирается задней стороной колен в край кровати, то позволяет себе упасть на нее навзничь, утягивая за собой Казутору. Какое-то время они лежат в объятиях друг друга, переводя дыхание, прежде чем Чифую привстает, чтобы подползти к прикроватной тумбочке и порыться в ящике в поисках смазки. Когда он оборачивается обратно, то чувствует, как весь воздух покидает его легкие в одно мгновение. Казутора лежит на спине, волосы его разметались по подушке под головой, грудь вздымается от тяжелого дыхания, а щеки раскраснелись. Под его бедрами лежит еще одна подушка, а ноги широко разведены в приглашении. Чифую думал, что не может уже возбудиться сильнее, но он ошибался. Глупый Казутора. Не тратя больше времени, Чифую устраивается меж его ног и проводит пальцами по внутренней стороне бедер, от колена вниз к паху. Его прикосновение заставляет Казутору содрогнуться. Воодушевленный такой реакцией, Чифую продолжает ласкать одно его бедро, покрывая легкими поцелуями второе. Казутора уже полностью возбужден, но Чифую демонстративно останавливается, так и не коснувшись его члена. Реакцией на это служит тихое поскуливание. — Ну же, продолжай. — Потерпи, — цокает Чифую и тут же принимается посасывать нежную кожу на внутренней стороне бедра Казуторы до тех пор, пока не убеждается, что там остается след. Наконец, он снова выпрямляется, хватает бутылочку лубриканта и выдавливает достаточное количество, чтобы покрыть свои пальцы, прежде чем поднести их ко входу Казуторы и протолкнуть вперед. Тот тут же выгибается в спине и стонет. Чифую останавливается, но Казутора качает головой: — Продолжай. Осторожно начав двигать пальцами взад-вперед, Чифую принимается разводить их в стороны на манер ножниц, чтобы заставить кольцо мышц вокруг растянуться и расслабиться. В конце концов Казутора снова успокаивается, и он достаточно уверенно проникает внутрь третьим пальцем. Когда Чифую набирает подходящий ритм, то обворачивает свободную руку вокруг члена Казуторы и начинает поглаживать его в такт. — Черт, — бормочет Казутора, выгибаясь под чужими прикосновениями. Как только он достаточно растянут, Чифую снова тянется за лубрикантом, чтобы смазать себя. Он закидывает одну ногу Казуторы себе на плечо и, обхватив член рукой, вводит внутрь головку. Медленно, покачивая бедрами, проталкивается вперед с каждым толчком. Оказавшись полностью внутри, он на мгновение останавливается, чтобы почувствовать, какой Казутора узкий и теплый. — Двигайся, — требует тот, ударяя Чифую пяткой по спине. — Не буду, если продолжишь бесить меня. — Ты уже в моей заднице, — парирует Казутора, но все же перестает брыкаться. Чифую закатывает глаза, прежде чем практически полностью выйти из него, оставляя внутри лишь головку, а потом снова толкнуться вперед. Он повторяет это движение раз за разом, пока не набирает нужный ритм, на что Казутора одобрительно хмыкает, подмахивая бедрами навстречу его толчкам. Пока они трахаются, Чифую не может отвести от него взгляд. Он наблюдает за тем, как Казутора крепко зажмуривает глаза и закусывает нижнюю губу, когда Чифую попадает по нужной точке, наблюдает за тем, как вздымается его грудь, когда он требует большего, и как выгибается навстречу всем телом, чтобы лучше чувствовать чужой член. Внезапно, Чифую осознает, насколько незаменимым стал для него Казутора. — Я люблю тебя, — выпаливает он. Казутора посылает ему мягкую улыбку: — Я тоже люблю тебя. А теперь трахни меня посильнее. Не теряя больше ни секунды, Чифую перестраивается. Продолжая крепко держаться за ногу, что все еще перекинута через его плечо, он упирается второй рукой в матрас, прежде чем податься вперед и начать вбиваться в нутро Казуторы снова и снова. Член Казуторы, тем временем зажатый меж их телами, с каждым новым толчком потирается о его живот. Сам парень же вдруг начинает извиваться снизу и громко стонать: — Бля-я-ять, да. Так хорошо. Чифую, мне так хорошо. Чифую слышит все более бессвязное бормотание и собственное сердцебиение, пока все его внимание сосредоточено на том, чтобы выебать Казутору как следует. Он так близок. Словно читая его мысли, Казутора заглядывает прямо ему в глаза своими расширенными зрачками и выдыхает: — Кончи в меня. Я — твой. И это подводит его к краю. Продолжая двигать бедрами, Чифую испускается внутрь Казуторы, задыхаясь от всепоглощающей эйфории оргазма. — Блять, — снова ругается Казутора, поднимает лежащую на кровати ногу и обвивает ее вокруг талии Чифую, удерживая его внутри и продолжая трахать себя его ослабевшим членом до тех пор, пока не кончает на собственный живот и грудь. Наконец, запыхавшийся и замученный, Чифую выходит из Казуторы и падает на него сверху. Проходит еще немного времени, прежде чем он собирается с силами и, спотыкаясь, доходит до ванной, чтобы взять полотенце и обтереть их обоих. Закончив, он бросает полотенце на пол к одежде и возвращается обратно, укладывая голову на грудь Казуторы и закинув руку на его талию. Вздымающаяся и опускающаяся грудная клетка Казуторы успокаивает Чифую, а его равномерное сердцебиение — напоминает о том, насколько ценно их настоящее. Зациклившись на том, что мог потерять, он забыл о том, что уже имел. Наступает момент уютной тишины, пока они отходят от только что пережитых эмоций, как вдруг Казутора подает голос — тихо и неуверенно, слово опасаясь реакции Чифую: — Я не перестану помогать Такемичи. — Я знаю, — вздыхает Чифую. Нет смысла спорить с ним до тех пор, пока на каждый аргумент, почему Казутора не должен это делать, есть два контраргумента за то, почему должен. Но даже без этого упрямство Казуторы не позволит ему отказаться от того, что он считает правильным. — Помнишь, я говорил, что подслушал ваш с Такемичи разговор? — продолжает он. — Это, конечно, не мое дело, но я уверен вот в чем: не важно, что произойдет, не важно, что изменится, даже если мы перестанем быть собой, я все равно буду любить тебя. Чифую вскидывает голову и удивленно смотрит на Казутору, но вдруг осознает: если он слышал о том, как они с Такемичи говорили о Майки, то, конечно, слышал и про прыжки во времени. Он прокручивает в мыслях то, что сказал Казутора, и вспоминает истории, которые Такемичи рассказывал ему о возможных будущих, о том Казуторе, которого больше нет, и который плакал из-за того, что не смог спасти Чифую. Он вдруг понимает, что верит ему. Верит, что несмотря ни на что, их всегда будет притягивать друг к другу. — Я знаю, — на этот раз мягче повторяет Чифую и привстает, чтобы запечатлеть поцелуй на губах Казуторы. — Я тоже буду любить тебя всегда. Потому что, несмотря на то, что Казутора был худшим, что с ним случалось, он также был и лучшим, поэтому Чифую знает, что никогда не сможет быть по-настоящему счастлив без него.