Дом из красного кирпича

Арсений подхватил рюкзак Антона с вещами, который они оставили на подоконнике рядом с лестницей, и повёл в правое крыло третьего этажа. — Здесь у нас расположена часть жилых комнат, — рассказывал на ходу Арсений, пока они шли по узкому коридору с рядом маленьких окошек с неизменно матовыми стёклами. От каменных стен веяло прохладой, но бордового цвета ковёр и богато расшитые гобелены на стенах создавали хрупкое подобие уюта. Как и во всех старинных домах, в воздухе витал запах сырости, окантовывая собой запах дерева и камня. В качестве эксперимента Антон на секунду прикрыл глаза — и действительно — будто на это мгновение перенёсся в лесную глушь или в глубины горного хребта. Не хватало разве что гулкого эха, отдаленных криков птиц и влажной земли, чавкающей под ногами. — Слушай, — негромко обратился Антон, задумчиво кусая ноготь большого пальца, — А я правильно понимаю, что вы все живёте здесь? — Да, так и есть, — подтвердил Арсений, перекладывая рюкзак из одной руки в другую, после чего достал из кармана маленький ключ, — Тут достаточно места, чтобы расположиться всем. Да и гораздо лучше, когда вся семья живёт под одной крышей, разве нет? Можно приходить друг к другу в гости, просто спустившись на этаж ниже, — он усмехнулся и отпер дверь, жестом пропуская Антона вперёд. Они вошли в небольшую, но довольно просторную комнатку в изумрудно-коричневых тонах. В глаза Антону сразу бросилась двуспальная кровать с балдахином, занимавшая почти треть площади. Матрас и идеально расстеленное одеяло на ней казались такими мягкими и воздушными, будто в них можно было утонуть. В остальном же обстановка была довольно скромной — шкаф для одежды, стол и два стула с резными спинками. В глаза Антону бросился незажжённый камин с кованной железной решёткой и кочергой с деревянной ручкой, чтобы ворошить угли. На двух противоположных стенах висели большие картины, одна с изображением натюрморта с чашей фруктов и букетом зачахших роз, а вторая, очевидно, с каким-то греческим сюжетом. Антон подошёл ближе, чтобы рассмотреть многочисленные детали. На ней изображался пасторальный пейзаж, казавшийся немного мрачным и пустынным из-за голых стволов деревьев и выцветшего оливкового оттенка у листвы. В середине композиции, среди животных и человеческих фигур, застывших в вальяжных позах, художник поместил младенца. Ребёнок, обладавший совсем уж недетским телосложением, жадно прижался к козе, что делилась с ним молоком. Удерживаемая за рога, она в резком порывистом движении вскинула копыто, будто вот-вот вырвется и убежит за пределы картины*. — Не пойму, что здесь изображено, — проговорил он, сощурившись и внимательно рассматривая переливающиеся блики насыщенно-синего цвета на одеянии женщины. — Это Юпитер, — пояснил Арсений, поставив рюкзак на стул у письменного стола в углу комнаты, — Художник изобразил, как его, младенца, кормит коза. Когда Зевс стал царём Олимпа, он превратил животное в звезду и вознёс на небо, — закончив, он подошёл к Антону, заглядывая ему через плечо. У того мурашки по коже пробежали, когда кончик уха обдало теплом от чужого дыхания, — В честь неё теперь называется одна из звёзд. — А я и не знал, — тихо выдохнул Антон, про себя молясь тому самому Зевсу и попутно всем богам пантеона, чтобы он не заметил красные пятна на его скулах. По коже, не переставая бегали мурашки, и он не точно определить их причину. Виной ли тому пробирающая до костей атмосфера дома или же бархатный голос, едва уловимым шёпотом доносившийся до слуха. Сбросив оцепенение, Антон решил внимательнее осмотреть выделенную ему комнату, поражаясь аутентичности обстановки. Он был готов поспорить на что угодно, что мебель в ней стоит, как минимум, с позапрошлого века. Всё вокруг дышало стариной, заставляя позабыть об окружающем мире, о том, какой сейчас год и что творится за окном. Антон будто бы перенёсся в те времена, когда по улицам ходили в париках и камзолах, а вместо машин цокали лошади, запряжённые в кареты. Он сел на кровать с такой осторожностью, будто она в любой момент может провалиться под ним. Или придёт музейный сотрудник и прогонит его за порчу ценного экспоната. Но в действительности пружины матраса даже не скрипнули под весом тела, лишь редкие пылинки взвились в воздух от его движений. Антон провёл ладонью по мягкому покрывалу и улыбнулся, когда воздушные простыни начали медленно оседать обратно на постель. — Тебе нравится? — спросил Арсений, наблюдая за его реакциями. Тот кивнул, чувствуя себя ребёнком, попавшим в замок из легенд про принцесс и драконов, — Хочешь немного отдохнуть, или провести тебе экскурсию? — Потом отдохну, давай экскурсию, — с энтузиазмом вскочил на ноги Антон, которому не терпелось увидеть остальные комнаты. Арсений долгую секунду вглядывался в него своими ледово-синими глазами, после чего по-доброму хмыкнул, будто нетерпение Антона его развеселило. Но, ничего не сказав, он открыл дверь, снова пропуская его вперёд. Осмотр решили начать с третьего этажа и постепенно спускаться вниз, чтобы завершить прогулку в саду. Антон едва успевал цепляться взглядом за детали, рассматривая портреты на стенах и антикварные вазочки на полках или столиках с расписными столешницами. Вернувшись к начале лестницы, они вышли на середину холла, из которого выходило три коридора. — В правом крыле, как я и говорил, жилая зона, — Арсений остановился, дав Антону время, чтобы осмотреться, — Точнее, её основная часть. Комната дедушки находится этажом ниже, рядом с библиотекой. Ещё несколько комнат раньше находились в левом крыле, но после пожара их так и не восстановили, — выражение его лица, до того задумчивое спокойствие, резко сменилось странной обеспокоенностью, — Мне нужно предупредить тебя кое о чём. — Ладно, — немного сконфуженно ответил Антон, — А в чём дело? — Понимаешь, хоть мы и смогли потушить пожар достаточно быстро, — сказал Арсений, сцепив руки в замок за спиной, — Огонь разрушил многие перекрытия, и левое крыло так и не удалось восстановить полностью. Ходить там очень опасно, в любой момент может обвалиться часть потолка или стены. Поэтому мы его и закрыли, чтобы не произошло несчастного случая. Я бы хотел попросить тебя не ходить туда, Антон. Хорошо? Антон повернул голову и действительно заметил в левой стороне холла большую дубовую дверь с обгоревшими краями, запертую на засов. Отчего-то при виде обугленной кромки, расползавшейся ближе к потолку угольно-чёрными ветвями, у него по спине пробежал холодок. Он свёл лопатки и согласно кивнул: — Да, конечно. Без проблем. — Вот и замечательно, — к Арсению вернулась прежняя невозмутимость, — В любом случае, остальная часть дома полностью в твоём распоряжении. — А там что находится? — поинтересовался Антон, указывая в сторону самого узкого коридора, идущего из середины холла. — Там вход на мансарду, — ответил Арсений, — Ничего особенного, в основном, там хранится старый хлам. Но из окна-розетки открывается довольно красивый вид на сад. Как-нибудь поднимемся, я тебе покажу. А пока предлагаю спуститься на второй этаж, осмотрим гостиную и библиотеку. Когда они оказались на втором этаже, по шее и спине Антона пробежал лёгкий озноб. Складывалось впечатление, будто кто-то наблюдал за ним, не упуская из виду ни одного движения. Он напряжённо замер, в голову почему-то начали закрадываться мысли о домах с призраками и неупокоенными сущностями. Когда сверху на лестнице послышался глухой шорох, он едва не подпрыгнул, резко оборачиваясь назад. — Ой, чёрт, — испуганно выругался он, встретившись с двумя парами любопытных глаз, наблюдавших за ним через лестничные столбики. Но ни на привидения, ни на древних духов парень и девушка с кудрявыми смоляными волосами были явно не похожи. На вид обоим было лет пятнадцать, не больше. Оба были одеты, как и старшие родственники, во всё чёрное, только в волосах у девочки были заплетены ленты голубого цвета. Они сидели на ступенях в одинаковых позах и, видимо, с интересом рассматривали Антона, сердце которого едва не выпрыгнуло от неожиданности. — Что такое? — заметив его реакцию, спросил Арсений и поднял голову и хмыкнул, — А, ты уже познакомился близнецами. Ярослав, София, спускайтесь вниз, я представлю вас кузену. Те синхронно покачали головами и скрылись на третьем этаже — до слуха Антона донеслись быстрые шаги. Он растерянно обернулся к Арсению, будто вопрошая, что только что произошло. — Не обращай внимания, они не привыкли к большим компаниям, — махнул рукой Арсений, и они продолжили осматривать этаж, — Придумали собственный язык и общаются только друг с другом, так у них с самого детства повелось. Обычно они прячутся где-то в мансарде или играют в бывшем танцевальном зале. — Звучит немного странно, — подытожил Антон, находясь под небольшим впечатлением от кратковременного знакомства с двоюродными братом и сестрой, — Как же они в школу ходят, если ни с кем, как ты говоришь, не общаются? — Они на домашнем обучении, — сведя брови на переносице, ответил Арсений с нечитаемым выражением лица. Посчитав, что речь идёт о каком-то заболевании, Антон из вежливости не стал уточнять причину. Пока они шли, во всём доме стояла густая тишина, словно все звуки вокруг таяли в прохладном воздухе. Оттого Антону хотелось идти на цыпочках, чтобы не нарушать её своими шагами. В левом крыле, пройдя сквозь целый лабиринт из коридоров и арок, они очутились в небольшой гостиной, обшитой деревянными панелями. В углу около окна стоял рояль, вокруг располагались несколько кресел, кушетка и кожаный диван. С каким-то облегчением Антон услышал тиканье больших напольных часов с мерно раскачивающимся маятником. Он и не отдавал себе отчёт, как сильно ему были нужны хоть какие-то звуки и фоновый шум, по котором он успел соскучиться. Здесь было гораздо теплее, чем в коридорах, вероятно, благодаря разожжённому камину, уютно потрескивавшему дровами. Антон неспешно прошёлся по периметру комнаты, водя пальцами по шершавой обивке кресел и гладкому дереву круглых столиков с вазами и статуэтками. Ему всегда был жизненно необходим тактильный контакт, будь то с человеком или предметом. Касания сообщали ему не меньше, чем глаза и уши. Вот и сейчас, водя ладонью по корпусу напольных часов, Антон отмечал про себя многочисленные трещинки и неровности, небольшие потёртости, оставленные нещадным течением времени. Вещь буквально рассказывала ему свою историю, делилась событиями и эмоциями, свидетелем которой ей приходилось быть. Подойдя к камину, он принялся рассматривать портреты-миниатюры, вставленные в круглые рамки, украшенные драгоценными камнями. На мгновение он прикрыл глаза, когда озябшее тело обдало приятным жаром от огня. Склонив голову, Антон пригляделся, разглядывая изображённые на портретах лица. — О, так это же вы, — сообщил он о своём открытии Арсению, терпеливо замершему позади. Действительно, в ответ на него смотрели уже знакомые родственники, запечатлённые в каждой миниатюре. После непродолжительных поисков, Антон нашёл и портрет Арсения, вставленный в украшенную жемчугом рамку. — Как классно, — резюмировал он, боясь дотронуться до столь дорогих предметов, которые на вид казались до безумия хрупкими. Одно неловкое движение — и разноцветные камни со звоном рассыпятся по полу, разлетятся по всей комнате и упадут в урчащее пламя камина. От греха подальше он отошёл от полки, вдоволь насмотревшись на искусно выполненную серию. — Здесь мы обычно собираемся по вечерам — играем небольшие пьесы, обсуждаем события прошедшего дня, — сказал Арсений, положив руку на крышку рояля, — А ты? Играешь? — На рояле? — переспросил Антон, захлопав ресницами, — Нет, вообще не учился никогда. — Совсем не умеешь? — кажется, его слова сильно удивили Арсения, который даже вскинул брови, неверяще глядя на него, — А на скрипке? Или хотя бы флейте? — Думаю, у меня нет слуха, — ответил Антон, ранее не придававший никакого значения музыкальному образованию, — Да у меня и мыслей никогда не возникало пойти в музыкальную школу или научиться самому. Мелким я больше предпочитал спортивные секции. В старших классах два года выступал с командой КВН… Не знаю, мне этого хватало. А ты, получается, умеешь играть и на рояле, и на скрипке? — Нас обучали этому с детства, — отозвался он, медленно пожимая плечами, — Полезный навык. Помогает воспитать усидчивость и концентрацию. Антон представил, как маленький Арсений разучивает гамму, сидя посреди богато обставленной гостиной и листая нотную тетрадь. Он же в детстве не отличался особенной усидчивостью, а потому был уверен, что не высидел бы и полчаса за музыкальным инструментом. — А кто тебя учил? — поинтересовался он, пока Арсений, взяв тонкую кочергу, перемешивал угли в камине. — Мама, — сказал он и внезапно улыбнулся нежной любящей улыбкой, — Она замечательно играет, тебе нужно обязательно послушать. Я как-нибудь попрошу её сыграть что-нибудь из Баха. Они пересекли гостиную и вышли через арку в левое крыло. Антон, как бы не пытался мысленно выстраивать в голове карту дома, бесповоротно запутался в череде коридоров. Кажется, справа должна быть лестница? Или они уже прошли её? Поняв, что один он точно заплутает, Антон пообещал себе не ходить по комнатам без сопровождения Арсения. — Да, я бы с удовольствием послушал, — Антон передёрнул плечами, вновь оказавшись в продуваемых со всех сторон коридорах. На его лице появилось задумчивое меланхоличное выражение. Опустив глаза и сделав вид, будто изучает ковровую дорожку орехового оттенка, он тихо произнёс, — Интересно, а моя мама… Какой она была? Арсений будто бы раздумывал, стоит ли поддержать диалог или же промолчать. Он отвернул голову к матовым окнам, будто силясь что-то разглядеть за ними. Какое-то время они шли в полной тишине, и у Антона появился шанс рассмотреть профиль кузена, едва освещённый светом канделябров. Да, Арсений был, определённо, ненамного старше него, пусть строгий костюм и невероятно серьёзное выражение глаз и прибавляло ему пару лет. Плечи почти по-военному развёрнуты и натянуты, спина идеально выпрямлена, подбородок чуть приподнят, отчего он казался ещё выше. Антон представил его на параде, вышагивающего маршем на большой площади. Только руки выбивались из общей картины, рушили образ спокойной и выдержанной отрешённости. Они словно бы жили своей жизнью, не останавливаясь ни на минуту, постоянно находясь в движении. Когда Арсений говорил, слова медленным потоком разливались в воздухе, будто река в сонной, затерянной для человечества долине. Но руки буквально летали по воздуху, то поправляя пуговицы на рукавах, то мимолётно касаясь окружающих его предметов. Иногда он обхватывал собственную ладонь, несколько секунд сжимая ее или неосознанно заламывая пальцы. Или же принимался тереть бледную кожу с проступающими линиями голубоватых вен, отчего те приобретали более явные очертания. — Твоя мама… была замечательной женщиной, — наконец, глухо проговорил Арсений, и Антон вздрогнул от неожиданно прозвучавших в тишине слов, — У неё было своё видение мира, будто бы обычные вещи она воспринимала совершенно по-другому. Она всегда могла отыскать что-то новое даже в привычных, совершенно обыденных предметах или обратить внимание на интересную мелочь, которую ты раньше бы никогда и не заметил, — он снова прервался, словно взвешивая сказанное на каких-то внутренних весах, но, тем не менее, продолжил, — Обычно так мы чувствуем мир в глубоком детстве, когда полагаемся не на логику и знания, а только лишь на воображение. Но с возрастом эта способность теряется, заменяется на проверенные факты и здравый смысл. А твоя мама будто бы вовсе не теряла её, а наоборот, развила с годами, — он закусил губу и задумчиво кивнул самому себе, — Да, она была удивительной женщиной. Шумно задышав, Антон сглотнул ком в горле, с силой сжав в пальцах край толстовки. Почему-то перед глазами предстало молодое, полное внутренней энергии лицо с широкой и солнечной, как у него, улыбкой. Лицо, черты которого он никогда не помнил. — А…- он глухо кашлянул, прочистив горло, — У вас не сохранилось её фотографий? — Нет, — Арсений медленно покачал головой, — К сожалению, их не осталось. — Обидно, — не без сожаления ответил Антон и, будто вспомнив что-то, спросил, — А мой отец? Ты ведь его тоже помнишь? — Нет, — жёстко отрезал Арсений, лицо которого вмиг утратило тоскливое выражение. Глаза его приобрели едва различимый блеск озлобленности, заставивший Антона заволноваться, — Он бросил твою мать, когда она ещё носила тебя под сердцем. Больше я о нём ничего и никогда не слышал. — Оу, — только и смог выдавить из себя Антон, резко смущённый новой информацией. Новость о том, что родной отец бросил их с мамой ещё до его рождения, осела неприятной горечью на корне языка. В груди сразу же появилось ощущение пустоты, но вместе с тем на рёбра давило тяжёлое чувство обиды. Словно бы ощущение брошенности, ненужности приобрело вес и очертания, превратилось из эфемерного образа в реальную фигуру. И, как бы он не хотел выбросить из головы эти мысли, они набатом ревели внутри черепа, на секунду заглушив голос Арсения. — Что? — очнувшись от мрачных размышлений, переспросил Антон, осознав, что тот зовёт его по имени. — Пришли. Это семейная библиотеки, — повторил он, указав на большие двойные двери перед ними, — Можно сказать, она — своеобразное достояние рода. В ней хранятся книги, собранные не одним поколением, некоторые из них имеются лишь в одном-единственном экземпляре. Впрочем, зачем рассказывать, давай лучше я тебе всё покажу. Навалившись корпусом на двери, он распахнул их в стороны, и Антон ахнул от шока и восхищения. Ни разу в жизни он не видел подобного размаха, даже городские библиотеки не могли сравниться с увиденным. Внушительные стеллажи, заполненные книгами, почти достигали потолка, к полкам для удобства были приставлены лестницы. Большой зал был поделён стеллажами на своего рода секции, образовавшие шесть практически замкнутых со всех сторон квадратов. По бокам располагались четыре углубления-ниши, по две на кажду сторону. В них стояли диванчики и низкие столики, надёжно запрятанные от посторонних глаз. В дальнем конце зала пылал камин огромных размеров, прогревая комнату, усиливая запах сухой древесины. Антон, позабыв обо всём на свете, бродил меж полок, водя пальцами по корешкам книг. На корешках виднелись надписи на разных языках, картон и бархат сменялся переплётами из настоящей кожи. Антон не мог назвать себя поклонником чтения, но даже внутри него это место рождало необъяснимый трепет. — Невероятно, — с восторгом выдохнул он, — Тут так красиво. — Да, мне тоже нравится бывать здесь, — согласился Арсений, с любовью оглядывая фолианты, выставленные в аккуратный ряд, — Особенно, когда хочется побыть наедине со своими мыслями. Найти им подтверждение или, наоборот, опровергнуть какое-нибудь глупое заблуждение. Или же попросту перенестись на сотни, а то и тысячелетия назад, взглянуть на мир иным взглядом. — Да, прекрасно тебя понимаю, — отозвался Антон, продолжая изучать полки. От старинных изданий веяло чем-то привычным и знакомым, будто он снова перенёсся далеко в детство. У Антона снова засосало под ложечкой от навязчивого ощущения потерянности. Безумно захотелось услышать родной голос, поделиться впечатлениями близкому человеку. Вспомнив, что по приезде так и не позвонил приёмной маме, он достал телефон и чертыхнулся, увидев значок отсутствия сигнала. — А почему связь не ловит? — растерянно спросил он, подняв голову и повернув мобильный экраном к Арсению. — Ах да, это, — протянул он, вскинув брови, — Здесь её нет, поэтому придётся пока обойтись без телефонов. — Мда, нерадостная новость, — по привычке прикусив ноготь на большом пальце, заметил Антон. Пару мгновений он простоял в задумчивом молчании, после чего вскинулся в непонимании, — Погоди, ты же говорил, что занимаешься фрилансом из дома? А как ты тогда работаешь без Интернета? — Знаешь, наша экскурсия уже подзатянулась, — Арсений легко взял его под руку, ведя к выходу, — Я так увлёкся демонстрацией комнат и совсем позабыл, что тебе тоже нужно отдохнуть и переодеться с дороги. Хочешь, я помогу тебе дойти до комнаты, а то с непривычки на этажах можно потеряться. Антону только и оставалось, что заторможено кивнуть. Он послушно позволил вывести себя из библиотеки, цепляясь за руку Арсения, бережно придерживающую его за локоть.