Дом из красного кирпича

Антон заперся в своей комнате, нервно барабаня пальцами по подоконнику. Прошли сутки, а никто и не планировал отправлять его домой. Более того, жители дома стали вести себя настолько странно и отстранённо, что в его груди холодными червями начал проникать настоящий страх. На вопросы о том, как ему вызвать такси, они реагировали почти агрессивно, обрывая разговоры на корню и переводя тему. Но сильнее всего Антона испугал один случай, от которого его сердце до сих пор заходилось бешенным стуком. Прошлым вечером он решил самостоятельно прогуляться во дворе, считая, что Арсений уже устал с ним нянчиться. Спустившись вниз по лестнице, он уловил едва слышный скрип половиц, раздавшийся где-то наверху. Но, вскинув голову и никого не обнаружив, Антон списал звуки на обветшалость дома. Уже подойдя ко входной двери он явственно почувствовал чужой взгляд, прожигавший его аккурат меж лопаток. Ощущение было настолько явным и давящим, что он резко обернулся, машинально поднимая руки на уровне груди в защитном жесте. Покрутив головой, Антон не заметил в холле и тени присутствия другого человека. Ничего, кроме старой мебели, скрывавшейся в полумраке, и подвявших цветов в хрустальных вазах. Пламя свечей, плясавшее на гранёных поверхностях, создавало впечатление постоянного мимолётного движения, сбивая с толку. Антон помотал головой — кажется, он уже сходит с ума. Обернувшись к двери, он хотел было выйти наружу, но ручка не захотела поддаваться. Запоздало поняв, что дверь заперта, Антон с досадой пожал губы. Если он не уедет сегодня, пусть даже ночью, то неизбежно опоздает на завтрашние пары. — Ты что-то хотел, Антон? — раздался голос за его спиной, и он вскрикнул, буквально подскочив от неожиданности. Рядом стоял Павел, его дядя и отец близнецов, спрятав обе руки в карманы свободных брюк. Антон судорожно втянул носом воздух, глядя на него, будто на возникшего из воздуха призрака. — Да вот, хотел погулять перед сном, — путаясь в словах, ответил он, — А как Вы здесь оказались? — В каком смысле? — дёрнув бровью, поинтересовался Павел, подходя ближе. — Я только что смотрел — в коридоре никого не было, — сказал Антон и, остановившись на полуслове, напряг плечи, — И холл был пустой, — добавил он будто бы самому себе. Он непонимающе поднял голову, кончики пальцев пробила нервная дрожь, причину которой он не мог внятно назвать. На лице Павла, будто высеченном из мрамора итальянскими мастерами эпохи Ренессанса, не отразилось ни единой эмоций. Он продолжал с лёгким интересом разглядывать его в ответ, не меняя расслабленной позы. Тёмно-русые волосы были аккуратно зачёсаны назад, делая его лоб более высоким. Его лицо можно было назвать красивым, если бы не шрам, отчётливо проступавший на губах. Старая травма превращала малейшее изменение мимики в спазматическую гримасу, а потому эмоции тот предпочитал выражать едва заметно. Улыбка, возникавшая на губах, в мгновение ока гасла, будто мерцание светлячка на болоте. — В доме множество переходов и боковых лестниц, — пояснил Павел, приблизившись к Антону вплотную. Ненавязчиво положив ладонь ему меж лопаток, он увлёк его за собой, уводя дальше от дверей, — Неудивительно, что ты не успел ещё познакомиться с каждыми из них. Антон, поддаваясь на автомате давлению руки, прошёл за ним следом, с трудом унимая пробившую до кончиков пальцев нервную дрожь. Нет, он был уверен на сто процентов, что не видел никакой потайной двери или входа. Мысли об этом случае заставляли рой мурашек бегать по коже, горло сводило судорожным спазмом. «С ними что-то не так» — истерично билось в голове, и Антон не мог совладать с паникой, поднимавшейся вверх от груди. Осознав, что, по-видимому, никто его выпускать из дома не собирается, он принял решение действовать самому. Антона не покидало ощущение ирреальности происходящего, какой-то острой неправильности. Будто бы он смотрел со стороны фильм, а в главной роли — то ли он сам, то ли искусно загримированный двойник. С раннего утра он принял решение не попадаться никому на глаза и быстрее выбраться наружу. Где он примерно находился и как близко располагался какой-либо населённый пункт Антон не имел ни малейшего понятия. Но, помня о дороге, ведущей к особняку, надеялся поймать попутку до станции. Впрочем, способ передвижения его сейчас мало интересовал. Бежать, бежать отсюда — вот единственное, о чём он мог здраво рассуждать. В голову пришли сюжеты о маньяках, заманивающих своих жертв под фантастическими предлогами. От предположения, что они могли и не быть его родственниками, а попросту придумали красивую историю, Антона пробрало. Нет, слишком уж много внешних сходств, которые легко заметить невооружённым глазом. Тогда, может, он имел дело с сектантами? Эта гипотеза могла бы объяснить большинство странностей, включая пугающее поведение и одинаковую одежду. Но даже она не делала менее туманными их мотивы и планы, а потому Антон прервал бессмысленную рефлексию, переходя от размышлений к действиям. Пытаться выйти через входную дверь было глупо — вчера он уже убедился в этом. Подёргав ручки на ставнях и выяснив, что они не поддаются, он вычеркнул из списка путей к отступлению все окна в доме. От нервного перенапряжения Антон принялся кружить по комнате, будто запертый в клетку дикий зверь. А если где-то есть выход на задний двор? Он моментально отбросил идею, представив, как долго будет плутать по бесчисленным коридорам с риском наткнуться на местных обитателей. Нет, должен быть другой способ сбежать отсюда, менее очевидный. Вспомнив, что Арсений упоминал про мансарду и мысленно нарисовав перед собой план дома, он постарался воссоздать все детали, что увидел в первый день приезда. Если память ему не изменяла, то верхние этажи и мансарда находились в достаточно ветхом состоянии. Возможно, ему удастся отыскать щель или прогнившую рамку, которую легко получится снять. В любом случае, вариантов у него больше не было, а значит, надо рискнуть. Осторожно приоткрыв дверь, он осмотрел коридор, после чего на цыпочках дошёл до лестницы. Вздрагивая от каждого шороха и поминутно оборачиваясь, он прокрался на верхние этажи. Сердце колотилось так сильно, что заглушало внешние звуки, и Антону приходилось лишний раз напрягать слух, чтобы не пропустить чьё-либо приближение. Дом, словно древнее животное, дышал и скрёб когтями оконных рам, скрипел половицами и завывал нескончаемыми сквозняками. Антону на секунду показалось, будто тот обрёл самосознание и специально делал всё возможное, чтобы помешать ему сбежать. Выбросив из головы лишние мысли и стараясь не зацикливаться на посторонних шумах, он перебежками достиг приставной лестницы, ведущей к мансарде. Ступеньки выглядели такими старыми и ненадёжными, что Антон всерьёз засомневался, не провалятся ли они под его весом. Тонкие перекладины в толщину не превышали пяти сантиметров, дерево изрядно потемнело со временем. Он представил, какой раздастся грохот, если случайно проломить хоть одну из них. На лбу тут же выступила испарина, и Антон нетерпеливо стёр её ладонью. Прежде чем лезть наверх, он ощупал лестницу пальцами, проверив на прочность. К его удивлению, та оказалась гораздо крепче, чем казалось на первый взгляд. Преодолев оставшуюся часть пути, Антон очутился на маленькой пыльной мансарде. Сперва он растерялся, не зная даже, куда поставить ногу. Всё помещение было полностью захламлено разносортными безделушками и поломанной мебелью так, что между ними оставались лишь узенькие проходы, по которым можно было пройти. На старинных креслах со вспоротыми сиденьями были свалены разноцветные парики и обрезки ткани, старый покосившийся шкаф с распахнутыми створками хранил в себе с десятка два шляп и платьев. На туалетном столике с треснутым зеркалом стопками лежали книги, заляпанные красками тетради, блестящие побрякушки из дешёвого стекла и охапки высушенных цветов. Под потолком на лентах были подвешены янтарные бусины и скелетики птиц, создающих пугающее впечатление. На полу под ногами были хаотично разбросаны монетки, расчёски с резными ручками, осколки стекла и обрывки старых писем. Антон представил, как хлипкие конструкции в одно мгновение с грохотом рушатся от любого неосторожного движения, и досадливо поджал губы. Надежда на то, что всё пройдёт легко и быстро, улетучилась, как капля воды в песках Сахары. Он медленно продвинулся к единственному крошечному окну с хлипкой рамой. К великому счастью Антона, его не закрывали ставни, находившиеся на каждом этаже. Из-за непроницаемых стёкол Антон совершенно забыл расположение комнат относительно улиц и сейчас просто надеялся, что во дворе не окажется никого из домашних. Иначе будет очень неловко карабкаться по стене вниз на глазах у добросердечных «родственников». Взявшись за угол рамы, он на пробу подёргал её из стороны в сторону. Раздался резкий пронзительный всхлип иссушенного временем дерева, и Антон поспешно отпрянул, озираясь по сторонам. Звук показался таким громким, что его, должно быть, услышало полдома. Сердце в груди подпрыгнуло и забилось о рёбра со скоростью теннисного мяча. Он так и замер посреди комнаты с приподнятыми к груди руками, мечтая провалиться сквозь землю или превратиться в невидимку. Жмурясь и с силой кусая губу, он уже видел перед собой сбежавшуюся толпу, перекрывающую ему путь к отступлению. Прошла секунда, другая… Он уже буквально кожей чувствовал приближающиеся шаги, которые вот-вот раздадутся рядом с лестницей. Невольно задержав дыхание, он с опаской приоткрыл глаза. В мансарде царила мёртвая тишина, нарушаемая лишь его загнанным биением сердца. Никто не отреагировал на шум, никто не окружал его сейчас со всех сторон. Вздохнув с невероятным облегчением, Антон снова вернулся к своему занятию. На этот раз он решил действовать осторожнее и прежде всего отыскать самое уязвимое место. Повозившись немного с рамой и осмотрев её сверху донизу, он наконец увидел внушительные трещины с правой стороны. Прикинув, что, расширив дыру и поддев раму, у него получится вытащить её вместе со стеклом, Антон решил действовать. Отыскав посреди пыльного хлама латунный гасильник для свечей с длинной ручкой, он принялся использовать его в качестве лома. Заранее приготовившись работать быстро, он всунул ручку гасильника в зазор между стеной и рамой и с силой надавил. Дерево поддалось неохотно, будто сомневаясь, покинуть ли ему привычное место или нет. Но спустя пару мгновений вся конструкция пронзительно заскрипела под напором, неохотно двигаясь внутрь комнаты. Наспех утерев пот со лба и шеи, Антон с усилием налёг на ручку, вдавливая конец гасильника в щель. Спустя несколько мучительно долгих минут, когда рама выдвинулась из оконного проёма на несколько сантиметров, он отбросил ручку и принялся тянуть створки на себя, буквально выдирая их. Но, если сбоку древесина прогнила и сыпалась от малейшего прикосновения, то сверху и снизу, наоборот, разбухла и намертво застряла в проёме. Антон принялся остервенело дёргать раму на себя, понимая, что другого выхода в сложившейся ситуации нет. Даже если ему удастся разбить стекло и не поднять шум — пролезть в узкое отверстие и не вспороть себе живот осколками у него явно не получится. Раскрасневшись от усилий, Антон почти повис на створках, тяжело дыша сквозь стиснутые зубы. На тонких руках, непривыкших к чрезмерным нагрузкам, вздулись вены, кожа приобрела синеватый оттенок. Но рама, будто бы в свою очередь цепляясь за проём, не хотела поддаваться даже на несколько сантиметров. Зарычав от усталости и безысходности положения, он упёрся ногой в стену, на последнем издыхании сделав отчаянный рывок. Он совсем не ожидал, что рама наконец вывалится внутрь комнаты, а потому по инерции рухнул вместе с ней на спину. Он едва успел подставить руку, чтобы не удариться затылком о пол, и никем не удерживаемые обломки с грохотом разлетелись по мансарде. Долю секунды Антон сидел на полу, находясь в прострации, пока до его слуха не донёсся звук голосов снизу. Встрепенувшись, он подскочил на ноги, молниеносно подлетая к окну. С трудом протиснувшись в него, Антон очутился на крыше со стороны внутреннего двора. Цепляясь за черепицу, он сполз к самому краю, подавляя приступ головокружения. После продолжительной борьбы с окном он вымотался и устал, перенапряжённые мышцы немели и норовили окончательно обмякнуть в любой момент. В конце концов, он заметил водосточную трубу на углу дома, тянувшуюся до самого низа. На вид она казалась надёжной и, если Антону удастся обхватить её ногами, он сможет без проблем сползти вниз. Когда у главного входа раздались чьи-то выкрики и звук хлопнувшей двери, Антон в последнюю секунду успел спрятаться за дымовой трубой. В глазах буквально потемнело от страха, стоило ему осознать, что они не стали гнаться за ним на мансарду, вместо этого устроив засаду на улице. В таком случае, если он не прорвётся до забора, сбежать ему уже не удастся, ведь путь назад отрезан. Антон судорожно крутил головой, пытаясь отыскать удобную лазейку или запасной спуск. Но вовремя пришло осознание, что, чем больше он затягивал, тем меньше шансов у него оставалось. Голоса уже слышались со стороны внутреннего двора, и вопрос нескольких мгновений, когда их обладатели покажутся из-за угла. Времени на раздумья у Антона не оставалось и он ринулся вниз по трубе, рискуя сорваться и сломать себе шею. Вспотевшие руки скользили по гладкому железу, и он, как обезумевший, цеплялся за водосток руками и ногами. В один момент под пальцы попался полусгнивший листок, и рука резко потеряла опору. Несколько мгновений Антон с ледяным ужасом ощущал лёгкость свободного падения. Казалось, будто вокруг него образовался вакуум, в котором он парил, никем и ничем не удерживаемый. Наконец, тело среагировало без приказа запаниковавшего разума, ногтями намертво впиваясь в трубу и обхватывая её ногами. Антон, прижавшись к водостоку всем телом, протяжно со стоном выдохнул. Его всего трясло от колоссального всплеска адреналина, но он не позволил себе обращать на собственное состояние никакого внимания. Потом, всё потом — сейчас нужно спуститься на землю. Он едва успел нырнуть в вытянувшиеся вдоль дорожки кусты туи, сплетавшиеся между собой колючими ветвями. Во внутреннем дворе прозвучал раздражённый голос Александра Андреевича: — Посмотрите в саду, он должен быть там, — в ответ раздались поспешные шаги, удалявшиеся слева от того места, где сидел свернувшийся в клубок Антон. Он зажал нос и рот рукой, чтобы даже малейший выдох не смог выдать его присутствия. Лёгкие горели от недостатка кислорода, пекло так, будто бы мягкие ткани скоро не выдержат и разорвутся на лоскуты. Звуки снаружи стихли, и он позволил себе жадно глотнуть свежего воздуха, холодившего порывами ветра почти багровое лицо. Конечности дрожали так, что он не сразу поднялся на ноги, то и дело спотыкаясь и оседая обратно на землю. В теле растекалась невыносимая слабость, перебороть которую не оставалось никакой возможности. Единственное, чего ему сейчас хотелось больше всего — прилечь и не двигаться ближайшие несколько часов, дать отдохнуть изнеможённому организму. Всхлипывая, он поплёлся к забору, мечтая о том, чтобы в нём оказалась какая-нибудь лазейка или проход. Просто проход без новых преград и испытаний. Разве он так много просит? Редко когда реальность сиюсекундно отвечает на наши просьбы. Вот и теперь никакого лаза перед Антоном ожидаемо не оказалось. Зато узоры на ограде отлично подходили в качестве зацепок, по которым можно взобраться наверх. Тело протестовало против очередных нагрузок, в голове уже гудел настоящий гонг, заглушая все остальные звуки. Прилагая невероятные усилия, Антон стал карабкаться по забору, сипло дыша ртом и носом одновременно. Он никогда не отличался физической подготовкой, и чувствовал, что его сердце вот-вот выпрыгнет из груди или остановится вовсе. Рухнув вниз по ту сторону забора, он позволил себе на несколько секунд отключиться от внешнего мира, дав телу короткую передышку. Небо перед глазами качалось туда-сюда, будто таз с водой, оставленный на краю стола. Антон, не отдавая себе отчёта, зажмурился, когда ему показалось, будто вода в этом тазу наконец выплеснулась и обрушилась ему на голову тяжёлым потоком. Остаток пути Антон преодолел, будто в тумане. Пережитый стресс и напряжение сделали своё дело, и он ощущал, что ещё один шаг — и он лишится чувств. В сознании его удерживало острое понимание, что пути назад нет. Ни за что он больше не вернётся обратно, даже если до проезжей части ему придётся ползти. Шатаясь и еле волоча ноги, он вполголоса проклинал всё на свете, ругался так, как ещё не ругался ни разу в жизни. Наверно, только огонёк злости, тлевший в груди, помогал ему до сих пор удерживать себя на ногах. Костюм давно стал бурым от грязи и пыли, взмокшие волосы липли к запачканному лицу. Свой рюкзак с вещами он оставил в комнате, даже не подумал прихватить его с собой. Ну и пусть, не жалко. Главное, что он предусмотрительно бросил телефон во внутренний карман пиджака. Попутка нашлась не сразу: Антон простоял у дороги не меньше часа, прежде чем около него остановился старенький жигуль. — До станции не подкинете? — спросил он, стараясь придать голосу беззаботную весёлость, — А то машина сломалась, эвакуатор ещё полдня придётся ждать. — Да не вопрос, садись, — махнул рукой мужчина лет пятидесяти в клетчатой рубашке, — Как раз мимо еду. Как тебя угораздило в такую глушь заехать? Свадьбу, что ль, где-то праздновали? — Ага, — без сил падая на сидение, поддержал предложенную версию Антон. В горле пересохло от жажды, и он тихо кашлянул в кулак. Отвыкшие от солнца глаза жгло острыми лучами, рождавшими мутные алые вспышки под веками. Добравшись до общежития только к вечеру, Антон, не раздеваясь, упал на кровать, тут же погружаясь в удушливо-беспокойный сон. Никогда больше он туда не вернётся. Ни за что в этой чёртовой жизни.