Потерянная душа

- Прошу прощения за доставленные неприятности, господин Кучики, - темноволосый ребёнок вежливо кланяется, сгибаясь в поклоне, заставляя Бьякую чувствовать себя крайне неуютно. Просто потому что Куросаки Ичиго и обычные формы вежливости плохо стыкуются в его памяти и мировоззрении. Даже если этот ребёнок только перерождение и ничего не помнит, видеть его таким напуганно-учтивым, не кажется правильным. Темно-багровые глаза выжидающе уставились на него, и сам Бьякуя, чуть кивнув, повел ребенка за собой по коридорам поместья. Встречающиеся по пути слуги вежливо склоняли головы и не наблюдали с любопытством за ребенком - хотели, но не могли. Как никто другой они знали, что значило работать в поместье такого Благородного Клана, как Кучики, что значило попасть сюда и что значило это для семей работающих там поколениями. Сила клана росла, а, значит, рос авторитет и престиж среди семей, которые работали на различные кланы. Те же Касумиодзи, процветающие сейчас только из-за того, что когда-то им помог сам Куросаки Ичиго, чтили его имя, их авторитет, ранее пошатнувшийся, стоял твердо, и слуги их семьи никогда не гнушались бросить лишний высокомерный взгляд на попавшегося им на глаза коллегу. Но никогда ни один служащий не смел поднять свой взор на Кучики и окружающих их. Несомненно, были и Шихоуин, были и Шиба, но Кучики стояли всегда твердо и только расширяли свое влияние, постепенно и верно росла их сила. Поэтому каждый знал, от того, как они будут делать свою работу, зависит их будущее и благополучие. В конце концов, дела господ слуг не касаются. - До окончания обучения в Академии ещё много времени, - отмечает Бьякуя, ведя за собой ребёнка. - Но скорее всего, ты будешь распределён в Шестой отряд, в крайнем случае, в Десятый. - Хорошо, господин Кучики, - тихо отзывается мальчик, очень ярко напомнив Рукию в первые годы жизни в поместье. - Ты можешь задавать вопросы, если они у тебя появятся и просить помощи, если в ней будет необходимость, - так же говорит капитан и почти ожидаемо слышит вежливое: - Я понял вас, господин Кучики. "Ну, конечно," - мысленно вздыхает он, - "ты ведь Ичиго. Все проблемы решаем сами". Оставалось понадеяться, что жена и младший сын сумеют на него повлиять. - Просить помощи не зазорно. Для этого существует семья, - сказал он ему, в конце концов, оставляя у дверей комнаты. *** Двери, окна, стены, картины, сады, пруды, окна, двери, коридоры, комнаты. Казалось, что он прошел по меньшей мере половину Готея, но до своей цели так и не дошел. Поместье Кучики и так немаленькое за последние три сотни лет стало еще больше, ориентироваться в нем стало еще сложнее, а людей, которых он принимал и считал за семью, стало на одного меньше. И сейчас снова, возможно, на одного больше. Ичиго вернулся. А, может, наоборот исчез навсегда в вихре темной реацу, которая всегда окружала его горячей стеной, не подпуская никого чужого. Он сам точно не знает, что тогда случилось, говорят, он использовал мощную клановую технику, говорят, забрался так высоко, где не было никого кроме него и солнца, говорят, с такой высоты так легко упасть, и он пал. Рассыпался звездами-частичками реацу, растворилась его душа, и его самого близкого друга больше не было. Он всегда знал, что Ичиго невероятно силен, знал, что то, на что способен Куросаки находилось за гранью не то что его возможностей, возможностей большинства капитанов Готей. Потому что когда Ренджи прижала яростная голодная волна силы Ичиго, ранее теплой и ласковой к нему, а теперь будто разрывающей его изнутри, он невольно задался вопросом: за чем он вообще следует? Мысль, правда, ушла также быстро, как и пришла, потому что ответ был прост: он следует за Ичиго. За Ичиго - почти членом семьи, который вот так вот исчез, не оставив и следа. Исчез его друг... исчез ребенок. Душа, которой было лишь пятнадцать, практически младенец. Он должен был стать чем-то... недосягаемым. И теперь он снова жил. Или не он. Ренджи не знал, шел по следу знакомой силы, шел и шел по бесконечно-длинным коридорам поместья, не обращая внимания на комнаты и сады, окружающие клановую территорию. Реацу была обжигающей, сначала Ренджи с воодушевлением кивнул и кинулся вперед, а потом прислушался, притормозил и остановился, наклонил голову и нахмурился: он никогда не пытался почувствовать реацу Куросаки, ее суть, всегда приветливо кивал огненной волне вокруг него и спешил рядом или следом. Сейчас он понимал, что огонь был потоком льда, возможно, был им всегда. Обжигающе горяче-холодным, выбивающим дух и таким... пустым и одиноким. Невольно он передернул плечами, вспоминая багровое серо, упавшее с купола Лас Ночес. И вот Ренджи несся, почти перейдя в мгновенный шаг, и чуть не споткнулся о маленького темноволосого мальчика, семенящего за его капитаном. Мальчик испуганно вздохнул, остановился и склонился в приветственном поклоне: - Здравствуйте, лейтенант Абарай. На замершего Ренджи смотрели темно-багровые глаза, незнакомый ребенок перед ним был душой Ичиго. - Здравствуйте, капитан! - он растянул губы в немного неуверенной улыбке, но смотрел только на ребёнка, лишь на мгновение бросив взгляд на капитана. Мгновение, но его хватило, чтобы заметить короткий, ободряющий кивок и чуть прикрытые глаза. Одобрительный взгляд из-под ресниц и взмах рукава капитанского хаори. - Я спешу, лейтенант, - обронил глава клана Кучики. - проводите моего подопечного до полигона и покажите начальные упражнения. - Будет исполнено, капитан! - Ренджи вытянулся, коротко поклонившись, но капитан уже исчез в шунпо. - Привет, малой! Он усмехается и улыбается, как можно более дружелюбно, ребёнку с огромным мечом за спиной. - Здравствуй! - мелочь дёргает губами в незнакомой улыбке. - Сестрёнка Рукия рассказывала мне о тебе. - Ага... Что там могла рассказать старая подруга, интересно? Ренджи надеется, что верхом её повествования была история, как он навернулся с дерева. - Мгновенный шаг уже знаешь? - спрашивает он, рассматривая мелкого, щуплого щеночка, который на прежнего Куросаки не так уж и похож, замечая, как постепенно расслабляется ребёнок. Всё-таки капитан Кучики внушает. Всегда. Ну, ничего, он почти уверен, что как только Ичиго освоится, капитан снова станет "Бьякуей". - Не очень хорошо, - признаёт мальчик, розовея кончиками ушей. - Ну, значит, поедешь на мне, - безапелляционно заявляет Абарай, и прежде, чем мелкий успевает воспротивиться, подхватывает его подмышки. - Эй!.. Ренджи смеётся и несётся к тренировочной площадке в лучших традициях одиннадцатого, несмотря на то, что вот уже которое столетие верой и правдой служит в шестом. Кто бы знал, как сложно откашивать от звания капитана… - Не боись, малец, домчимся с ветерком! - весело кричит он, выскакивая на улицу. Кажется, он начинает понимать капитана Зараки... Абарай фыркнул и перемахнул через дерево. Под рукой полыхало опаской, возмущением и восторгом. Уж кто бы сомневался. Лучшему ученику Йоруичи Шихуин скорость не могла не приносить радость. Странно даже, что госпожа Йоруичи ещё не объявилась в Готее, да и капитан Урахара где-то запропал, хотя ему ведь не могли не сказать. Неделя прошла с инцидента в Академии. Новости должны были дойти. Ренджи сделал лишний круг над полигоном, подпрыгнул повыше и почти оглох от восторженного визга на ухо, ухмыльнувшись, приземлился на огромный валун. Стратегически расположенный в самом центре тренировочной площадки. И пусть кто-то скажет, что Кучики не свойственен пафос. - Приехали, - он спустил мелкого на камень и разлохматил темные вихры, почти обжегшись ледяной реацу. Но всё-таки лучше так, чем думать о поединке за звание капитана между Шиба Ишшином и Хицугая Карин. Потому что как бы там ни было, не хотелось видеть, как семья друга окончательно разругалась из-за этого самого друга. - Ну, что покажешь, на что способен? Вам в Академии на первом курсе ведь дают кендо, не так ли? - Конечно! - мелкий Ичиго возмущённо надулся. После такого, раньше всегда начиналась шуточная драка, но сейчас, он, наверное, ещё не достаточно привык. - Ну так вперёд! - подтолкнул его в спину Ренджи. - Ты уже общаешься со своим мечом? - Ну... не очень, - Ичиго отпрыгивает в сторону, разрывая дистанцию, выхватывая из-за спины тесак, так же легко и просто, как делал это столетия назад. - Я уже был во внутреннем мире, но никого не видел. - Это ничего, - хмыкает Абарай и на пробу делает выпад, почти с восхищением видя, как мелочь блокирует его, и руки ребёнка не дрожат. - Ты же не банкай осваиваешь, а просто знакомишься. - Банкай? - мальчик склоняет голову на бок и неожиданно делает подсечку, от которой не так-то просто увернуться. - На первом курсе вам не рассказывают, это понятно, - мечи со звоном сталкиваются, высекая искры. - Но у занпакто есть две ступени высвобождения. Шикай. Это, что у тебя сейчас. Кажется, он у тебя снова вечный, - бормочет под нос шинигами, уворачиваясь от лезвия. - И Банкай. - И как достигнуть банкая? - серьёзно спрашивает мальчик с багровыми глазами, как никогда похожий на старого друга. - Полегче, торопыга! - смеётся Ренджи и, оказавшись за его спиной, отвешивает смачного пинка, от которого ребёнок кубарем улетает в пыль. - Его не так просто освоить. Его десятилетиями познают, а ты даже с мечом не разговаривал, не говоря уже о материализации. Куда летишь? - Вперед, - серьезно ответил ребенок и внезапно нахмурился, будто не понимая, почему он сам это сказал. - Понятно, что вперед, - ухмыльнулся Ренджи, но тоже замер наблюдая за Ичиго. Ребенок, задумавшись и так и не оторвав взора от своего меча, уверенно кивнул и встал в стойку. Ренджи же расхохотался и провел рукой по темным волосам, те были на удивление мягкими, и, в отличие от прежних рыжих, кажется таких непокорных, снова через мгновение обрамляли лицо. - Ладно, - кивает лейтенант, - мы с тобой поразвлекались, на сегодня и хватит, - он с тревогой взглянул, проверяя, не сильно ли ушибся ребенок - сорок не сорок лет душе, но именно ребенок был перед ним, и от его теперь уже старшей сестрицы ему не слабо бы влетело, - меч ты держишь хорошо и управляешься им тоже ничего, хватай бамбуковый, и я проверю твои базовые стойки. *** Пыльный, грязный, побитый, но счастливый Ичиго свалился на утоптанную землю полигона, чувствуя, как ноет каждая мышца. Играть с лейтенантом Абарайем было весело! Ну, то есть, тот, конечно, называл все это тренировкой, но Ичиго именно что чувствовал, что для него это не более, чем игра. И сам поддавался этому настроению, выкладываясь по полной. - Нда... - закинув на плечо бокен, лейтенант склонился над едва шевелящийся тушкой, закрывая солнце. - Выносливости тебе не хватает, малец. Ну да, дело наживное. И, прихватив его поперек живота и зажав под мышкой, довольно зашагал в сторону поместья Кучики, весело насвистывая. Но не успел сделать и пару шагов, как наткнулся на девушку, идущую прямо к ним. Молодая, черноволосая, с холодным выражением лица, она строго взглянула на Ренджи. Однако лишь стоило ей увидеть Ичиго, как взгляд потеплел, лицо украсила улыбка, качнулись угольно-черные волосы. Ребёнка у него фактически отняли. Усталый, шокированный Ичиго чуть дернулся и замер, будто не зная, что делать дальше, а потом нерешительно обнял девушку в ответ. Карин светло улыбнулась, погладила брата по голове и спустила на землю, принявшись расспрашивать о делах, Ренджи только и осталось стоять, да наблюдать, как холодная Карин Хитсугая с прежде знакомой ненавистью, холодом и презрением во взгляде, ласково и нежно улыбается своему "старшему" брату. - Когда человек умирает, мы теряем не одну жизнь, - тихо пробормотал Ренджи, - мы теряем гораздо больше... Куросаки... хотя скорее Шиба, а, может, и Хитсугая или Кучики, кто знал, к какому решению придет Совет, скрылись за углом, а Ренджи, покачав головой, направился в свои комнаты. Приближался ужин, и скоро семья должна собраться за столом. Спустя пару поворотов он встретил Рукию, быстро оглянулся и, не заметив слуг, нежно поцеловал ее в губы, та возмущенно охнув, шепнула его по руке, покраснев, будто они целовались в первый раз и внимательно посмотрела на Ренджи: - Ты светишься, - заметила она. Муж улыбнулся ей ярко и закружил, приподняв, она снова попыталась шлепнуть его по голове, но только счастливо засмеялась и спросила: - Он в порядке? - Ты увидишь его за ужином, - он чуть дразня качнул головой, а потом произнес, - он чуть другой, но он все еще Ичиго, наш Ичиго. - Ребенок? - тихо спросила она супруга. - Да, - Ренджи мрачно качнул головой, - знаешь, тогда, - он посмотрел на небо, кажется, сквозь нее, - он казался таким взрослым, таким смелым, таким сильным, что такое пятнадцать лет воспоминаний? Но в них... - он задохнулся, - в них что-то было, Рукия. Он не был ребенком и, лишившись их, прожив сорок лет здесь, он оказался ребенком. Будто потеря памяти открыла то, кем он был, - мужчина горько покачал головой, - ребенком, на которого слишком много взвалили. Что такого было в этих пятнадцати годах? Что в них было такого, что сделало из ребенка взрослого? Рукия глубже вздохнула, прикрывая глаза. Под веками порой ещё иногда вставало воспоминание рыжего, окровавленного мальчишки, лежащего в грязи, промокающего под дождём кладбища. Ичиго тяжело дышал, смотря в далёкое небо тяжёлым взглядом, словно отражающем свинцовые тучи. И было что-то в этом взгляде... смертельно усталое, не свойственное живым и половине душ Общества Душ. Она никогда и никому не говорила об этом. Слишком личное. Слишком болезненное. Как по открытым ранам. Это у всех у них было - у детей дома Куросаки. И Рукия могла только молчать, храня в памяти доверие Ичиго. - Что-то было, - эхом откликнулась она и взяла супруга за руку, шагая к поместью. - Что-то было... А на следующее утро Карин Хитцугая вышла на квалификационный экзамен на звание капитана Пятого отряда против своего отца.