Прекрасно

Я сижу, чувствуя людей вокруг. Они говорят, спорят, обсуждают, как можно сбежать с последней ф-ры под каким-нибудь весомым аргументом. Никто не видит меня и в обсуждение не втягивает. Прекрасно. Мне хорошо. Пока вокруг спокойно, мне тоже спокойно. Это странно, наверное — жить другими людьми и атмосферой вокруг, будучи интровертом. Иногда мне и вовсе кажется, что в моей жизни ничего не осталось, кроме них. Большая часть эмоций выгорела дотла. Это, наверное, называют привыканием. Радость — это эйфория или же ничего. Страх — это когда смерть дышит в спину, всё остальное не стоит внимания. Боль — это когда теряешь человека… — Марьяна! Я принёс конфет! Она вскакивает с больничной койки и подбегает ко мне, повиснув на шее. Маленькая и лёгонькая, так сильно похудела… Отношусь к ней, как к своему ребёнку. Могу себе позволить. Жалко, что она никогда не узнает, почему… — Ты прямо как родитель! — она тащит меня за руку и садит рядом с собой. И всё забывается в последующем лёгком разговоре. Мы никогда не показывали друг другу, как хочется плакать и кричать, позволяя себе это только в душе. — Ты в порядке? — меня сильновато стукнули в плечо. — Сэмпай! — Да, всё хорошо. — Оборачиваюсь и вижу Лизку, посылая ей тёплую улыбку. Нельзя, нельзя отдавать людям такие свои эмоции. — Очень красиво выглядишь. Она покрасила свои короткие волосы на две половины — голубую и розовую. — Спасибо! — она отодвигает с грохотом стул и падает рядом. — Вижу же, что тебе плохо… — она кладёт на стол конфету в синем фантике и пододвигает мне. Они с Марьяной в чём-то похожи. — Спасибо, я… Ничего такого. — я беру конфету и разламываю на две части, одну отдаю Лизе и треплю её по голове. И она тоже — как ребёнок… И она всё понимает и предпочитает не лезть, просто обнимает. Я благодарен ей за это. Дёргаю её за шнурок у капюшона толстовки и треплю значок с анимешным персонажем на воротнике. Пока у меня есть те, о ком я забочусь, я не могу позволить себе отчаиваться. Сейчас и ей нужна моя помощь — я ведь собирался поехать на конференцию с ней, поддержать завтра. — Физкультуры НЕ БУДЕТ! — влетел в дверь одноклассник. — И общества тоже! Анна Евгеньевна уезжает! Что-ж, всё даже лучше, чем я думал. Крайне повезло сегодня, можно будет прогуляться по Стоунбагу до темноты. Вообще, считаю себя крайне везучим и счастливым человеком. Думаю, в моей жизни мне не на что жаловаться. — Вы идёте? — Кир легонько стукает по парте, привлекая наше внимание. — Класс сейчас закроют… — Ну и ладно, останемся здесь. — фырчит Лизка. — Сдвинем все парты в кровать и переночуем! Я молча встаю и поправляю Киру воротник рубашки. Лизке затягиваю лямку на рюкзаке, чтобы ровно было. Неплохо. — Мне на английский… — мы вместе подходим к двери. — У… — Кир недовольно хмурится. — Тогда стой! — он снимает рюкзак и лихорадочно начинает в нём рыться, иногда случайно сминая листы. Через пару минут выуживает оттуда лепёшку с сыром из столовой. — На! А то с голода помрёшь. — Спасибо, не стоит… — Стоит, стоит! — Лиза отбирает у Кира лепёшку и впихивает мне в руки. — Обо всех заботишься, а к себе заботу не принимаешь! Это неправильно! М… Возможно. Хотя им забота нужнее, наверное. А свои проблемы я могу преодолеть сам. Не впервой. — Спасибо… — почему-то даже малейшая доброта ко мне от других людей вызывает ликование и растерянность. Хочется отплатить им тем же, только больше, лучше, чтобы просто показать, как благодарен. Но тогда им самим становится неловко, поэтому приходится сдерживать эти порывы. Я провожаю их по лестнице. Они дурачатся и толкаются, а я слежу, чтобы они не разбились. Всё-таки, смертные такие хрупкие… В конце концов, эти двое просто застревают в дверях, но быстро выбираются, натыкаются на Дашу спонтанно… И она присоединяется к их бесиловке. Толпа вокруг их не останавливает, а только раззадоривает, хотя кто за кем гоняется, уже непонятно. Мне же всё равно, я не собираюсь присоединяться. Просто слежу за тремя макушками с лестницы, чтобы не покалечились. Мой личный детский сад… Наконец, Даша замечает, что меня нет рядом, и, оглядевшись, подбегает и тоже обнимает. Они все много меня обнимают сейчас. Думают, что мне тяжело и одиноко. Хотя… Это, в целом, правда. Но я никогда не смогу раскрыться им полностью, потому что там, где я бываю, им места нет. Тем не менее, я доволен. Жизнь даёт мне максимум, который я могу получить. Прекрасно. — Вот, хоть улыбнулся! — Дашка оббегает меня вокруг и встаёт со спины, запрыгивая на неё. Я смеюсь и делаю вид, словно сейчас упаду, чтобы повеселить её. Она с визгом цепляется за мои плечи. С её светлой головы падает чёрная бандана на лестницу, и Кир заботливо поднимает её. — Знаете, мне опять сделали выговор, якобы макияж слишком Тёмный. — начинает болтать она. — А я сбежала просто, и теперь меня завуч ищет. — Ну даёшь… — Лизка уважительно присвистывает. — А завтра тебе не прилетит, когда в школу придёшь? — Так суббота же завтра! — она спрыгивает с моей спины. — А к понедельнику она уже перебесится. Вообще, до лета — две недели, сколько можно с этими порядками! — Нам всём за что-то сегодня, да прилетело… — со вздохом добавляет Кир. — А тебе-то с Женькой, — Женька, это, к слову, моё имя, — за что могло прилететь? — Он взял Аринино платье и прогулялся по коридору. — Лизка звонко хихикнула. — Да ну?! — Даша в шоке уставилась на Кира. — Да он просто в карты проигрался. — добавляю я с усмешкой. — А… — протягивает Даша. — А ты за что огрёб? — «Да как ты можешь так халатно относиться к учёбе…» — начал я цитировать завуча. — «Три прогула за последнюю неделю, ни одной сданной домашки по истории, — не, вот это я зря, конечно, признаю, — и одеваешься как «оно», что это вообще такое?» и всё в таком духе. — на последнее, конечно, тоже есть причина, но если я скажу о ней завучу, то меня просто отправят в психушку… — А, понятно… — протянула Дашка. — Слушайте, давайте уже бежать, а то если меня завуч поймает, мне кранты. Шутки шутками, а с разгневанным завучем видеться никому не хотелось. Поэтому они быстро разбежались, оставив меня одного. Это опять не оставили никаких эмоций. Это очень напрягающее состояние, на самом-то деле, поэтому хочется скорее его развеять. Но сейчас я пойду туда, где эмоций мне хватит с избытком. Где их можно будет пить и смаковать, истощая себя и находя в этом успокоение. Чувствовать каждым нервом и кусочком души, чувствовать всё, растворяться… В предвкушении немного дрожат руки. Взбегаю, буквально взлетаю на третий этаж, распахиваю дверь и, захлопывая её за собой, прикрываю глаза, чтобы осторожно почувствовать начало. Замер. Время замерло. Воздух гонит пыль, на запах она горькая. На кожу — колючая. От неё хочется увернуться. Ветерок прохладный, но летний. Тот самый, к которому хочется повернуть лицо и впитывать-впитывать-впитывать вместе с теми эмоциями, что он даёт. Открываю глаза. Мост с асфальтом и белой разметкой, по которому уже десятки лет не ездили машины. Протянутые перпендикулярно с моста на выступ берега балки — не знаю, как они завалились туда, но явно не специально. Их наверняка нагрело за день солнцем, и на них можно сидеть или спать. Большие кирпичные ворота с сине-красным флагом на них. И огромные современные высотки со шпилями, в стёклах которых отражается огонь заходящего солнца. Даже и не скажешь по этому виду, что тут произошло… И ни единой живой души. Всё в порядке. Оранжевый город. Дома с оранжевыми стенами. Оранжевое солнце в хрустальных окнах. Бесконечная пустота. Хотя… С последним утверждением можно поспорить. Иду по асфальту. Он пахнет тоже горько, но не пылью, а теплом. Подхожу к воротам, и всё вокруг напрягается, ожидая, брошу ли я вызов этому месту. Конечно, брошу. За этим я сюда и пришёл. У ворот касаюсь кирпича и жду. Просто, скорее, как галочка или традиция. Сейчас ещё можно передумать. За воротами будет нельзя. Скидываю портфель, и он с тихим шуршанием падает на землю и обломки кирпичей. Дальше он будет только мешать, а здесь ещё безопасно. И решительно захожу в ворота, переступая невидимую грань. Ту, переступать которую практически равносильно смерти. И, чтобы переступить её обратно, придётся побороться. Ничего не произошло. Не разверзлись небеса и не грянул гром. Внешне. А внутренне подобный переход был подобен удару тока. С этого момента зевать нельзя ни на секунду. На сегодня уже есть намеченный маршрут. Аномалия в том доме крайне интересна, но за ней придётся поохотиться… Я, по правде говоря, так и не понял, зачем я бываю здесь — ради интереса или ради адреналина? А, может, ради развития своих способностей? Раньше я, честно, думал, что живу ради этих ощущений и полного одиночества. Пока не занялся самоанализом… И узнал о себе много нового. Хорошее, впрочем, занятие, продуктивное, главное не превращать его в самокопание. И понял, что стоит жить, пока есть важные люди вокруг тебя. Даже если хочется лечь и помереть от тоски, надо жить, потому что ты ещё важен. Ну и ещё это место помогает понять, что я всё ещё могу что-то чувствовать. Пусть боль, пусть страх, но чувствовать. Это значит, что мои эмоции ещё не сгорели за долгое время моего существования и не умерли с теми людьми, которых больше нет. И с ними меня связывает ощущение смерти за спиной. С ними со всеми. С некоторых пор и с Марьяной. Кажется, будто я встречаю их в эти моменты… На улице становится темнее и тревожнее. Часть стёкол выбита, но мало. И не даёт покоя ощущение наблюдения за тобой изо всех тёмных углов. А оттуда определённо кто-то наблюдает — как к постороннему, пусть уже и более-менее привычному, ко мне повышен интерес. Но я тоже неслаб. Поэтому они только могут смотреть издалека. И будут так делать, пока я не сунусь на их территорию. Это заставляет рефлекторно идти посередине дороги. Взгляды, взгляды, взгляды… Из окон, из дверей. Видят, ощупывают и проверяют на уязвимость. Неудивительно, что люди сбежали в такой панике и более не вернулись. Когда-нибудь я выясню, как такое скопление аномалий могло произойти в абсолютно не свойственном для этого мире. И в этом мне очень сильно поможет следующая цель. В конце-концов, у одного из домов я сворачиваю и подхожу к двери. Там меня ждут. У них уже тоже в крови боевой азарт. Я толкаю дверь осторожно, но от этого она вылетает с петель и с грохотом проваливается внутрь. Ощущение, как в страшном сне — точно знаешь, что что-то случится опасное, но что именно, не можешь предугадать. Захожу в темноту, задерживая дыхание, как перед нырком. Темнота липкая… Преобразуется в касания. Касается плеч, рук, и чего-то более глубокого, что называют душой. Поднимаюсь вверх по лестнице холла — наверное здесь была какая-то студия раньше — и слышу голоса. На грани слуха, ни слова не разобрать. Кажется, будто мерещатся, но при этом создаётся ощущение, будто разговаривают где-то просто далеко. Или совсем рядом, прямо под боком, кто-то смеётся. Просто во всём окружающем мире убавили звук почти до максимума. За дверями — запылившиеся компьютеры. Покиданные как попало тетради и папки. Заглядываю из любопытства. На грани слуха мерещится жужжание, как будто один из компьютеров работает. Тихий гул… За окном уже немного полумрак, и из-за стен комнаты, закрывающих свет, становится совсем темно. Только один интересный белый световой квадрат на стене. Любопытно… Похоже, гудение мне не померещилось. Электричества здесь уже давно нет, но экран компьютера, стоящий полубоком, продолжает гореть, игнорируя всё законы логики и физики. Я разворачиваю его к себе, чтобы было виднее. Открытый ворд. Надпись одиннадцатым кеглем. Короткое послание из одного слова. Тьфу, как неоригинально… уходи Я в порыве странных эмоций сбрасываю этот монитор со стола. Он падает с железным и пластиковым грохотом, по стеклу проходит трещина, экран моментально чернеет. Нет, не уйду. Здесь больше делать нечего. Можно двигаться дальше. Выйдя в коридор, чувствую ещё больше взглядов. Они недовольны пришельцем, залезшим на их территорию. Крайне недовольны. Они понимают, что если сами смогли забрать её у людей, её так же могут отобрать и у них самих. Становится темнее, но это не вина освещения. Но если бы здесь попытались включить лампу, она бы точно не загорелась. Шутки кончились. Снимаю с шеи кристалл и заматываю его на ладонь, чтобы активировать в любой момент. А в следующую секунду чуть не падаю. Оно напрыгивает моментально, зацепив рукав рубашки так, что едва успеваю отдёрнуться, больше из-за испуга, нежели из-за идеальных реакций. Но через секунду его уже нет, оно слилось с темнотой. Прекрасно. Это будет интересная гонка. Улыбаюсь и бегу вверх по лестнице. Теги замирают, потому как наверху будет явно светлее, нежели здесь, а они этого не любят. Особенно у них будут проблемы, если вылезут на верхнюю комнату со стеклянным потолком. — Ну, что же ты! — кричу в темноту дерзко. — Что же боишься! Аномалии тоже отчасти разумны, и они ненавидят, когда их берут на слабо. И ведутся. Ха. Вылетаю на площадку выше, стараясь ни на секунду не тормозить. Чувствую, как тень бежит почти бок о бок, стараясь схватить при первой же возможности. Горло раздирает смех. Прекрасно! Прекрасно, чёрт возьми! Лестница, ещё одна… Понимаю, что немного не рассчитал силы. И пусть даже меня подхватывает ветер, до верха я могу и не дотянуть. Неприятно. Надо передохнуть. На следующую площадку влетаю с особым ускорением, и, пока тень не вылезла из-за поворота, залетаю в один из кабинетов и прячусь под стол. И, судя по тому, что меня не настигли в ту же секунду, меня потеряли. Пытаюсь потише отдышаться, чувствую, как помаленьку отступает адреналин. Это тоже неприятно, ведь может вернуться страх. Не тот, который придаёт сил, а тот, который заставляет метаться и замирать, по-глупому проигрывая. Нельзя. В конце-концов, я обещал Лизе съездить на конференцию завтра… Слышу человеческие шаги, с шорохом разворашивающие мусор и пыль на полу. Меня ищут. Сердце начинает биться, как у испуганного кролика. Лишь бы не нашли, лишь бы не нашли, только не сейчас… Обострилась каждая клеточка тела, стараясь уловить, где тень сейчас находится. Но, с другой стороны, то, что она издаёт звуки в дальнем углу, совсем не значит, что она находится там. Если это иллюзия, то тень может быть где угодно вплоть до того, что сидит сейчас невидимая напротив меня и смотрит в глаза. Это был бы худший из исходов. Мышцы более-менее отдохнули, больше нельзя, иначе начнётся паника. Финально выдыхаю, собираясь. И — в один момент — резко раскрываю своё положение, выскакивая из-под стола, и бросаюсь к двери. С местоположением тени я всё же ошибся. Она оказывается слишком близко к двери и успевает схватить меня когтями за бок. Моментально выворачиваясь из них, слышу треск рвущейся ткани. Бросаюсь с головой в другое тёмное облако, пробивая его. Из-за перенапряжения на губах становится солоно, и из-за металлического привкуса начинает тошнить. Быстро. Не успели. Врываюсь на последний этаж. И, как я и рассчитывал, та тень несётся за мной на всех парах, вылетая на свет. Это сбивает её, дестабилизирует, и я активирую кристалл… Тень даже ничего не успевает подумать, как оказывается заключённой там. Разве что немного испугаться, поняв, что что-то не так. Я занавешиваю дверь щитом — долго его не продержу, но этого хватит, чтобы отдохнуть. Падаю на пол, на бок. На другом боку, судя по всему, кровь. Ну и плевать. Мусорно и пыльно. Кусочки камешков и извёстки наверняка застряли в волосах. Можно прикрыть глаза и расслабиться, отдыхая. Пока что всё под контролем. Хорошо — лечь на пол и сжаться в позу эмбриона, ни о чём не думая. Немного пульсирует в висках. Провожу рукой по губе. На запястье остаётся тёмный след. Не страшно. Всё же, мне невероятно повезло, что он не нашёл меня тогда… Можно прикрыть глаза, словно на секунду задремав и отключившись. Но это состояние рывком спадает, когда по щиту бьют с той стороны. Всё, наотдыхались. Встаю рывком, так, что сердце сбилось с ритма, и взлетаю к потолку, выбивая ветром одно из стёкол круглого купола. На свет. На оранжевый закатный свет, который ещё не совсем погас. Сажусь у основания шпиля с флагом и откидываю эту пыльную тряпку подальше от себя. Держусь за него одной рукой, нависая над огромной пропастью. Дело на сегодня закончено. Прекрасно. Прекрасно. Прекрасно!