Грифон и терновник

Глава 8. У озера

Твердо решив объясниться с Киараном, я все же еще несколько дней обдумывал, как лучше всего это сделать. Письмом? Попросить о встрече? А согласится ли он после моего продолжительного молчания? И проверяет ли он еще нашего рыцаря-почтальона? А вдруг нет – мне превратиться в Нору и обойти весь замок, чтобы поймать его и вызвать на разговор? Или вообще лучше использовать совиную почту? В конце концов, я решил написать ему небольшое письмо с объяснением и положиться на удачу. Ведь хоть когда-то она должна побывать на моей стороне, верно? «Киаран, я буду надеяться, что ты прочтешь это послание и мы сможем все уладить. Я прошу у тебя прощения за свое молчание и считаю, что ты должен знать причину. Дело в том, что, когда мы вместе со всей школой вернулись в режим обычных будней, я вдруг поняла, что меня ужасает то, как ты поступил с Люком. Пока мы были одни, я не задумывалась об этом, просто не хотела, и даже радовалась, что у меня есть такой друг, который готов заступиться за меня в любой ситуации, но после каникул волшебство уединения развеялось и я неожиданно осознала: ты чуть не убил человека просто из-за того, что он сказал что-то не то. Знаю, ты пытался завести этот разговор раньше, а я была ослеплена и не хотела ничего слышать. Но недавно мне помогли понять, как я ошибалась во всем. Прости меня. Умоляю о встрече. Нора». Записка была вручена рыцарским доспехам утром вторника. Весь день я запрещал себе думать о записке, Киаране и возможных последствиях собственных поступков и каждый раз мысленно бил себя палками по ногам, когда ловил на желании сбегать на восьмой этаж и проверить, не обнаружится ли там ответ от Киарана. Я заставлял себя думать о превращении наперстка в хомяка, о применении чеснока в борьбе с докси и о волшебниках, когда-либо живших в Годриковой Впадине, упрямо отгоняя панический страх получить в ответ от Киарана посыл в места не столь отдаленные или и того хуже – не получить ответа вовсе. Как только профессор Бинс закончил бормотать о Боумене Райте, который когда-то жил в Годриковой Впадине и там же выковал самый первый золотой снитч, я выбежал из кабинета истории магии и пулей взлетел на восьмой этаж. Сердце в груди колотилось как сумасшедшее, ладони снова вспотели, а уши хотелось оторвать – так сильно они чесались. «Сегодня вечером на нашем месте, душа моя». «Душа моя»! Я никогда еще так не радовался этому самому дурацкому из всех прозвищ, что давал мне Киаран! Чуть не пища от радости, я помчался в Выручай-комнату, чтобы обратиться Норой и вернуть своего друга. Киаран стоял возле ивы на берегу озера, и издали мне показалось, что он вообще не замечал промозглого мокрого ветра, задувавшего вихрями со всех сторон. Но, когда я приблизился, понял, что парня била крупная дрожь и что выглядел он еще хуже, чем когда я видел его в последний раз: теперь он не просто осунулся, а явственно похудел, так что скулы сильно заострились и глаза будто провалились в глазницы, кожа стала похожа на сухой пергамент, глаза были красными и смотрели устало, а волосы из мягких и серебристых превратились в пепельно-серую солому. Видеть его таким было мучительно, а еще мучительнее – осознавать, что это моя вина. – Душа моя, – юноша протянул ко мне руку, как только заметил мое приближение. Я взялся за нее, и парень тут же притянул меня в свои объятия, так что я всем телом почувствовал его озноб. Пальцы его были холодными, как лед. Мне захотелось сделать хоть что-нибудь, чтобы его согреть, но я не умел творить огонь или хотя бы его разводить, поэтому я просто сжал его ладони в своих. – Киаран, пожалуйста, прошу, умоляю, прости меня! – я смотрел на него снизу вверх самым умоляющим взглядом, на который только был способен. – Все хорошо, душа моя, – Киаран мягко улыбнулся, и лицо его от этой улыбки преобразилось – исчезла болезненная острота, на щеках появился легкий румянец. – Не хорошо, я просто потрясающая тупица! – я уткнулся лицом в его грудь и к собственному удивлению разрыдался как ребенок. – Такой блестяще тупой поступок могла совершить только я! Прости меня, Киаран! Парень немного помолчал, а потом поднял мое зареванное лицо за подбородок и, глядя прямо в глаза, спокойно сказал: – Я тебя прощаю, душа моя. Иначе и быть не могло. Я жалобно всхлипнул, глядя в его пронзительно синие глаза с красными прожилками на белках. Несколько минут мы стояли, глядя друг на друга и не произнося ни слова. Мокрый ветер трепал наши мантии, ветви ивы шуршали за спиной Киарана, а я готов был провалиться сквозь землю. Ведь надо было просто поговорить, а я, как идиот, снова заперся внутри своей черепной коробки и обложился баррикадой дурных мыслей. – Я не заслуживаю такого друга, как ты, – наконец, тихо произнес я и попытался отстраниться, но Киаран удержал меня в своих объятиях. – Душа моя, если я еще хоть раз услышу от тебя что-то подобное, прощения уже не жди, – прошептал он мне в самое ухо, а потом ткнулся своим лбом в мой и снова посмотрел в глаза. – Прошу, не кори себя. Если тебя смущает мой нынешний вид, тут виноват лишь я сам – нужно было объяснить тебе свой поступок сразу же. Я слишком поздно понял, что, не давая мне говорить об этом, ты сама пыталась отгородиться от страшащей правды, и что потом, когда мы уже не будем наедине, правда прорвется и доконает тебя. Я должен был это предвидеть и объясниться с тобой прежде, чем ты закрылась от меня. Я всхлипнул и, жалко заскулив, вновь уткнулся носом в его грудь. – И кто бы ни был тот человек, который помог тебе все переосмыслить, я безмерно ему благодарен, – тихо добавил Киаран. Я чувствовал себя самым жалким, ужасным и мерзким человеком в мире и одновременно самым счастливым. Мой друг не отрекся от меня, он пытался со мной объясниться, а когда не смог, терпеливо ждал, когда я дойду до сути собственными гнилыми мозгами. В тот момент я действительно искренне считал, что не достоин такого друга, но вспомнил угрозу Киарана и отогнал от себя эту мысль. – Я чувствовал себя ужасно, когда в тот вечер вернулся в спальню. Хотел даже пойти в больничное крыло и проведать Люка, но подумал, что вряд ли он будет рад такому гостю. Я обдумывал свой поступок, крутя его в голове как куриный шашлычок на шпажке, и никак не мог разобраться, сотворил ли я зло, покалечив человека, или добро, защитив подругу. Голос Киарана звучал с надломом, как будто он давно ни с кем не говорил, и парень по-прежнему сильно дрожал. Я и сам начал замерзать и забеспокоился, как бы он совсем не окоченел, ведь, когда я пришел, он уже какое-то время ждал тут. Но я хотел наконец-то дать ему высказаться и потому боялся прерывать. – В конце концов, я пришел к мысли, что, хоть порыв мой и был благим – защитить тебя, все же Люк не сделал ничего, кроме как открыл свой грязный рот, а значит, такого наказания он не заслуживал. Поэтому, как только представится возможность, я извинюсь перед ним. Как ни странно, это решение меня не удивило. Пусть я пока не очень хорошо знал Киарана, да и в целом не разбирался в людях, но отчего-то догадывался, что он поступит именно так. Я ругал себя за дурные мысли о нем и сейчас впервые задумался, что такому человеку самое место в Гриффиндоре, а не в Слизерине. Пусть он отпрыск Темных магов, в нем самом тьмы не чувствовалось ни на йоту. Насколько же ослепили меня страх и сомнения, если я позволил себе думать иначе! В Слизерине он был словно лев, угодивший в яму со змеями. Я невольно улыбнулся представившейся мне картинке… – Вижу, ты одобряешь это решение, душа моя, – Киаран улыбнулся и щелкнул меня по носу. В этот раз я хоть и поморщился, но смолчал. – Всецело, – я кивнул. – Знаешь, тот человек, что помог мне во всем разобраться, сказал мне одну очень важную вещь. Он сказал: «Поговори с ним, и если он мучается так же, как ты, то береги его, потому что лучше друга тебе не найти». И я буду беречь, обещаю. Киаран негромко рассмеялся. – И снова я премного благодарен тому человеку. Он оказал нам с тобой потрясающую услугу. Может, мне стоит поблагодарить его лично? – Боюсь, он не очень жалует слизеринцев. – Весьма досадно, – Киаран тяжело вздохнул и вдруг хрипло закашлялся. Спохватившись, что совсем забыл о холоде, я мигом стянул с себя мантию, накинул ее поверх мантии парня, а после взял его за руку и упрямо потащил в сторону замка. Если Киаран заболеет, я точно себя не прощу. – Надень обратно, ты ведь сама замерзнешь! – Киаран пытался стащить с себя мою мантию, но силы его, очевидно, истощились – он даже говорил с трудом, и его бил озноб такой силы, что даже меня потряхивало через его руку. В итоге парень просто сдался и молча брел следом за мной, спотыкаясь в грязи и пытаясь сдерживать удушливый кашель. Я дотащил его до самых дверей больничного крыла и позвал мадам Помфри, которая тут же выгнала меня вон и закрыла дверь перед носом со словами: «Ему нужен уход и покой, милочка! Приходи завтра, когда я поставлю его на ноги!». Мне не оставалось ничего другого, кроме как послушаться и отправиться на кухню к домовикам, чтобы попросить у них чашку чая с имбирем и медом. Не хотелось, чтобы Киаран еще волновался за меня, если сразу после того, как мы помирились, я тоже заболею.