И даже то, что быть не может

«…Ведь даже то, что быть не может, Однажды тоже может быть…» Вячеслав Размазин       Это произошло в обычный будний день, на исходе марта, когда Томми ни о чём таком и не помышлял. Жизнь его как-то устаканилась, вошла в колею и практически замерла. Прошлое всё реже напоминало о себе, осталась лишь горстка преданных фанатов, прямые эфиры с коими вносили живость в томмино существование. Сейчас в его жизни были Этта, хронические боли в шее и руках, мешающие играть на гитаре, да Холли — милая девушка, с её рыжим котом, собачкой, подружками и всякими женскими глупостями. Были прогулки, поездки куда-то. В эту пору в его жизнь уже прочно вошёл Бог, не оставив ни шанса легкомыслию. Жизнь стала правильной и праведной. Скучной. Или, может, упорядоченной. Обрела смысл?       Тот день начался, как обычно — с прогулки с Эттой, освежающего душа, лёгкого завтрака. Далее Томми планировал немного помузицировать, а в обед должна была забежать к нему Холли.       Томми бродил по дому, наводя порядок, когда услышал, как входная дверь распахнулась. Томми замер, держа в руках плед, вглядываясь в темноту коридора. На диване глухо заворчала Этта, но потом замолкла и задвигала хвостом. «Дьявол!» — подумал Томми и не ошибся. На пороге комнаты стоял Адам Ламберт, вертел в руке брелок с надписью Aston Martin, и рассматривал Томми. Томми вцепился пальцами в плед, как в спасательный круг и сказал первое, что пришло в голову: — Привет! Ты как здесь…? И отпрянул, потому что Адам стремительно шагнул в его сторону. Адам усмехнулся и остановился в полуметре. Он был огромный, Томми уже и забыл о том, какой Ламберт крупный мужчина и как он может подавлять одним взглядом. Он был просто одет — джинсы и футболка, от него вкусно пахло дорогими духами, он стал выглядеть старше, а глаза были всё те же — серые, обрамлённые чёрными ресницами, изучающие, приглашающие, ≪любящие≫. Томми провёл языком по пересохшим губам и с трудом сглотнул. Адам проследил этот жест и спросил: — Как поживаешь, Томми? — Хорошо! — ответил Томми, а сам подумал, что ни черта не хорошо, а самое нехорошее происходит именно сейчас. И не должен он чувствовать себя перед своим бывшим другом вот так — не могущим разговаривать, с бешено стучащим сердцем и потными ладонями. «Надо что-то делать!» — решил Томми, но сделать ничего не успел. Адам оказался совсем близко и обхватил ладонью томмин бритый затылок. Плед выпал из ослабевших пальцев. Томми смотрел на Адама во все глаза, Адам смотрел на Томми, чувство дежа вю витало вокруг них, не оставляя выбора. Адам провёл пальцем по колючим, отрастающим волоскам, Томми закрыл глаза. «Что я делаю?» — пронеслось у него в голове и пропало.       Ламберт целовал его. Томми знал, что бывает, когда Ламберт его целует. Томми не мог этому противостоять. Он не мог бы сказать «нет» и оттолкнуть, даже если бы от этого зависела его жизнь. Потому что именно это и была жизнь. Потому что что-то случилось и ему выпала ещё одна возможность почувствовать, как это бывает, когда тебя так целуют. Томми много с кем целовался, но ни с кем у него не было такой всепоглощающей эйфории, как с Адамом. Томми подумал, что если Адам сейчас уйдёт, то он, Томми жить дальше не сможет. И понял, что отвечает на этот поцелуй, что они переплелись руками и телами, они стукаются зубами и ранят друг другу губы до крови.       Ламберт взял его около дивана, сзади, прихватив одной рукой за горло, а другой притянув в себе. Томми никогда не мог этому сопротивляться. Это было больно, сладко и тягуче нежно! Адам повернул его голову и шептал что-то, и целовал, целовал, целовал везде, до куда только мог дотянуться. Ни с кем и никогда секс не был таким одурманивающим, ошарашивающим и выбивающим мысли из головы, а землю из-под ног. Никакие девочки, никакая прелестница Холли не могли довести Томми до того состояния, в котором он плавал сейчас, пока Адам двигался в нём, нашёптывая, как заклинания, какие-то, неразличимые сейчас, слова. Оргазм оказался внезапным и таким сильным, что Томми упал бы, если бы Адам не держал его так крепко. Находясь в посторгазменной неге Томми чувствовал, как Адам легко целует его в затылок, затем в шею, будто бы неохотно отпускает его и усаживает на диван. Томми, как в тумане смотрел, как Ламберт приводит себя в порядок и, бросив короткое: «Увидимся» и проведя рукой Томми по волосам, выходит из комнаты. Хлопнула входная дверь. Спустя минуту взревел мотором и унёсся прочь Aston Martin.       Томми сидел на диване, не в состоянии пошевелиться, штаны болтались где-то в районе лодыжек, но ему было плевать. Он впервые за долгое время чувствовал умиротворение, в теле разливалось позабытое блаженство. Этта подняла голову и навострила уши, завиляв хвостом. «Холли...» — обречённо пронеслось в томминой голове. Он встал, натянул штаны и рухнул обратно на диван. Дверь открылась. Холли остановилась в дверях и потянула носом. — Тут был кто-то? Какие сильные духи… — Да, приятель заходил… — ответил Томми. Холли нахмурилась. Томми посмотрел на неё и улыбнулся распухшими губами сумасшедше-счастливо и совершенно обезоруживающе. Откинул голову на спинку дивана и уставился на потолок. Там вращалась лампа-вентилятор, разгоняя по дому горячий калифорнийский воздух с запахом секса, страсти и адамских духов. Томми пялился на лампу, в его голове было абсолютно пусто. О Боге за последний час он не вспомнил ни разу.