Это добром не кончится...

      Зелёный никак не мог уснуть. Койка в каюте «Пегаса», всегда такая желанная после тяжелого дня, вдруг стала жесткой и ужасно неудобной. Тяжело вздохнув, бортмеханик вышел на палубу и принялся по своему обыкновению ковыряться в механизме какой-то старой мелочёвки, чтобы хоть чем-то себя отвлечь от мрачных мыслей, не дающих спать. После недавних потрясений к нему вернулись кошмары. Сюжеты полны событий из реальности: Селезнёв в опасности, Алиса мертва, корабль разбит в щепки, а самого Зелёного пытают пираты, чтобы узнать какую-то формулу…  — Не спится, Зелёный? — Профессор бесшумно подошел к другу и приложил тонкий палец к губам. — Алиса только заснула, — он перешел на шёпот. — Так перевозбудилась! Всё твердит, будто на корабль пробрались пираты и вот-вот нас захватят!.. — Да уж, ребенок, что скажешь… Впечатлительная, – не отрывая глаз от механизма вздохнул бортмеханик. — В этом она в меня. — Селезнев достал из кармана маленький прибор и начал на нём что-то подкручивать. На вопросительный взгляд Зеленого он улыбаясь ответил: — Сегодня ночью возле нас, совсем рядом, будет пролетать комета «Астарта». Не хочу пропустить такое событие. Я завёл автоматический таймер на системных часах, чтобы уж наверняка. — Он аккуратно нажал на маленький рычаг прибора и в его руках распрямилась, как пружинка, маленькая видеокамера. — Не знал, что ты ещё и астроном-любитель. — Филидор отложил свой механизм и подошел ближе к другу. — Занятная вещица. Селезнёв тихо засмеялся. — Ах, ну да. Это у не столько для меня, сколько для Киры. Уверен, она тоже бы хотела это увидеть! Тут пришла очередь засмеяться Зелёному. Правда, только про себя, чтобы не обидеть Селезнёва. «Ну, точно. Космический архитектор, которому еще не осточертели звезды. Эх, Игорь!..» –… Вот вернётся из экспедиции с Альдебарана, и я ей покажу запись. Ну, это где-то… — профессор немного поник. — Через пять с половиной месяцев. — Селезнёв немного задумался, потом вздохнул и выключил камеру. — Впрочем… Ведь эта комета пролетит над Альдебараном раньше. Значит, она её увидит первой. «До. прилёта. кометы. «Астарта». осталось. 10. минут! — негромко произнес женский механический голос. Профессор космозоологии печально усмехнулся и остался стоять, вертя в руках злосчастную камеру. Зелёный не спускал глаз с прибора. — Слушай, Игорь, а… можно мне на неё поснимать? Хочу посмотреть, как она в деле. –Конечно, дружище, бери. — Селезнёв подошел к периллам на смотровой палубе. Он протер очки и хрипло добавил: — А я пока постерегу комету для тебя. За панорамным стеклом пел свою беззвучную песню космос. Тихонько падали мелкие звёзды. Тусклые, едва заметные среди сияющих гигантов планет, лежащих в галактике Соды. Филидор был не из тех, кто открыто заявляет о своих чувствах, но ни для кого не было секретом, что между ними с Селезнёвым царит полное взаимопонимание. Игорь любит космос и населяющих его существ, так же как Зелёный любит «Пегас», как любит ремонтировать мелкие пустяковые вещицы, чтобы порадовать маленькую Алису, как любит крепкий овсяный кофе и экзотические цветы (правда, этот факт известен одному лишь Селезнёву.) Сейчас меньше всего ему хотелось, чтобы друг грустил из-за жены. «Так я и думал. Умотала в командировку, хотя и недели не прошло после планеты СИ-88! Хороша жена! А Алиса? Эх, Игорь! Это добром не кончится, поверь мне. Это Альдебаран. Нет, тут не шесть месяцев, а все 10…» — Кажется, настроил. –Зелёный аккуратно поднёс глаз к отверстию, которое, по его мнению, отвечало за просмотр изображения. –Ха-ха, да нет, Зеленый, дай-ка я покажу. — Селезнев отвлекся от неба и, подойдя вплотную к мужчине, аккуратно перевернул прибор, чуть задевая кончики рыжих волос.  — Это новая модель, я и сам не сразу понял. Ну как, видишь теперь? — А-а. О! — Филидор вздрогнул — то ли от удивительной красочности картинки, то ли от холода мягких пальцев профессора, которые накрыли костяшками его обветренные руки, держащие хрупкую камеру. «Мягкие, прямо как у барышни. Но крепкие. Потрясающий вид…» «До. прилёта. кометы. «Астарта». осталось. 8. минут!» Вид действительно открывался потрясающий. За счет высокоточной нейромодификации объектива камера передавала на одиннадцать оттенков больше, чем способен воспринимать средний человек. Отрываться от такого прибора не хотелось. Тени предметов казались будто еще гуще, а цвета — насыщенней. На мгновение можно было даже забыть, что твой глаз прикован к камере, если бы не неизменная серая реальность, нагло свербящая свободный глаз. Зеленый завороженно смотрел на бескрайний простор космоса, который, казалось, готов был разорваться от изобилия оттенков и ярких красок, любовался далекими очертаниями планет, которые в реальности были едва ли красивей камня. — Невероятно. Просто потрясающе! — Зеленый взволнованно выдохнул и медленно навёл камеру на Селезнёва. Черные как смоль волосы через объектив приобрели синеватый отлив, выгодно оттеняя бледное острое лицо, которому фильтры камеры добавили легкий румянец. Профессор смущенно улыбнулся, глядя в камеру. — Я вообще её Кире купил, но у неё уже есть похожая, коллега подарил. — Селезнев снова с грустью вздохнул. – А я так хотел сделать ей приятно…– Он попытался стряхнуть с себя грусть и резко мотнул головой. — Нет-нет, всё это… пустяки. Извини, Зеленый. На меня находит иногда… «До. прилёта. кометы. «Астарта». осталось. 7. минут!» Филидор сложил камеру в карман и подошел к другу. — Что-то случилось, Игорь? Ты мне всё можешь рассказать. — Мужчина мягко положил тяжелую ладонь на плечо профессору. — Я, конечно, сам тот еще пессимист, но… Может я смогу чем-нибудь помочь? Селезнёв прерывисто выдохнул и с тоской отвёл взгляд в сторону галактики Сода. — Не знаю, Зелёный. Мне кажется, я её теряю. — Профессор снял очки принялся их судорожно протирать, будто на них накопился слой годовой космической пыли. — Она совсем не бывает дома. Мы, конечно, созваниваемся по межпланетной сети, но…– Он снова надел очки и поднял глаза на бортмеханика — Ты же понимаешь, это не то же самое! Зеленый кивнул. Профессор почему-то перешёл на шепот: «Представляешь, я даже иногда думаю, что у неё там… кто-то есть. Мне… Мне так стыдно!» В голосе профессора что-то надломилось: «Ведь она же никогда не…» тут Селезнёв осекся и опустил голову, бесшумно всхлипывая. Зеленый медленно протянул руки и аккуратно снял с профессора запотевшие от горячих слов очки. Бортмеханик достал из кармана платок и аккуратно вытер толстые стёклышки. Он снова мысленно вздохнул. «Ну и что же мне с тобой делать, Игорь? Я же предупреждал». Сердце Зеленого сжималось при виде плачущего профессора. Таким он видел его впервые. Вот что делает с людьми любовь. «Да… Бедняга. Что тут посоветуешь? Дочери нужна мать, как иначе…» «До. прилёта. кометы. «Астарта». осталось. 5. минут!» Селезнев неловко закашлялся и вытер ладонью глаза. — Прости Зеленый. Я даже не знаю, что…– Филидор молча надел на друга очки. Тот лишь прошептал «спасибо». Селезнев тяжело вздохнул и поправил упавшую на лоб черную прядь. — Подойдем ближе. В его голосе еще немного были слышны слезы. — А то пропустим событие века. Они подошли к самым периллам у панорамного стекла. Селезнёв судорожно вздохнул и потянул носом. Зеленый встал рядом и тихонько обнял профессора за плечи. — Ничего, друг, всё наладится. — бархатный голос бортмеханика как нельзя лучше подходил для таких слов. — Зато с тобой всегда рядом Алиса и… — он не закончил фразу и мягко сжал ладонями худые плечи друга. — Ты всегда можешь на меня положиться, Игорь. Я никуда отсюда не денусь, уж будь покоен. Селезнёв улыбнулся. — Спасибо, Зеленый. Но… ты же не заменишь мне жену. — Селезнёв почувствовал, что сморозил глупость. — Я о том, что… Я уже забыл, какого это — целовать родного человека, понимаешь? «До. прилёта. кометы. «Астарта». осталось. 2. минуты!» Зелёный ближе придвинулся к Селезнёву. Он не был до конца уверен в правильности своих действий, но что-то внутри подсказывало, что если не сейчас, то никогда.  — Хочешь, я тебя поцелую? — Зеленый постарался произнести эту фразу как можно более непринуждённо и просто. Он медленно развернулся лицом к Селезневу. Тот слегка растерянно прислонился спиной к перилам, хватая воздух пересохшими губами. — Хах… Ну я не то, чтобы против… — Впалые щеки покрылись густым румянцем — Это как-то… Странно. — Ведь мы с тобой не такие уж чужие друг другу, Селезнёв? — Руки бортмеханика тяжело лежали на плечах профессора, но тот не спешил освобождаться. — В каких мы только передрягах не были, сколько всего повидали! — Да, верно…– Игорь смущённо сглотнул и несмело положил руку Зеленому на ремень космического костюма. Тот заметил это, но виду не подал. «До. прилёта. кометы. «Астарта». осталась. 1. минута!» Зеленый наклонился совсем близко к лицу профессора, но тот смущенно опустил голову: «Постой. Я хотел… Я не знаю, это так… Я… Не то чтобы не…– профессор впервые за долгие годы снова чувствовал себя школьником, не выучившим урок. Щеки горят, язык не слушается, в голове полная космическая каша, а сердце колотится так быстро, что Селезнёв не успевает считать удары. — Это так…мне… Фух, я даже не знаю, как… Понимаешь, я никогда…– он нервно засмеялся. — Я не умею целоваться с мужчиной. В смысле никогда не…не целовался. В теории, я конечно понимаю, но на практике… «До. прилёта. кометы. «Астарта». осталось. меньше. минуты!» Зеленый усмехнулся себе в усы и тихо произнёс на ухо профессору: «Это не сложнее, чем управлять космическим кораблём.» Его бархатный голос так нежно обволакивал слух, что от любых слов можно было бы растаять заживо, как плавится металл при нагревании до 1600 градусов по Цельсию. «А что, собственно, случится? Чего мне терять? Ведь он и правда не чужой мне. Это ведь просто… Просто поцелуй, не более. Дружеский. Это нормально!» Селезнёв поднял глаза на Зеленого. Профессор не был до конца уверен в правильности своих действий, но что-то внутри подсказывало, что если не сейчас… Мужчина скользнул рукой по спине слегка оторопевшего бортмеханика и притянув его к себе взволнованно прошептал: «Целуй». Зеленый невесомо дотронулся ладонью до горячей щеки профессора и неспешно, словно настраивая сложный механизм, прильнул к его губам. Селезнёв неловко фыркнул от колючих усов и прикрыл глаза, сам не понимая зачем… За окном корабля пролетала комета «Астарта», заливая светом от искр кислотно-зелёного шлейфа смотровую палубу, на которой стояли, слившись в поцелуе, двое учёных. Они не видели комету.